Василий Попов - КУБАНСКИЕ СКАЗЫ
Наверное, до самой революции так бы и не было у нас школы, если бы не появился в станице инженер. Приехал он, чтобы наметить, где пройдет железная дорога на Екатеринодар.
Был этот инженер очень молод, с русыми волосами и такой же бородкой. А глаза у него были совершенно-особые – «колдовские глаза», как говорили казачки.
Иногда они казались голубыми и ласковыми, как чистое весеннее небо, а иногда становились колючими, серыми, точно добрый стальной клинок.
Надо сказать, что приезд инженера взбаламутил всю нашу станицу. Старики перво-наперво интересоваться стали – где пройдет железная дорога – по станице, или по выгону? Старый Козуб пришел к инженеру в горницу, уселся в красном углу, под образами, уткнул бороду в костыль и прямо заявил:
– Нам эта самая железка без надобности! На кой ляд нам она? Мы и с волами добре управляемся. Ежели же пойдут через станицу нашу всякие там паровозы, то и сады от пару погибнут, и, обратно, телят, поросят и другую худобу давить будут.
Инженер схватился за свою русую бородку и удивленно уставился на Козуба синими ясными глазами. А тот свою линию гнет:
– Прослышали мы, господин хороший, что от тебя зависит, где эту самую железку провести. Так вот, сделай милость, протяни ты ее подальше от станицы! А мы в долгу не останемся, отблагодарим…
Глаза молодого инженера посветлели и стали колючими, как ножи. Широкими шагами он подошел к дверям и распахнул их.
– Идите! – сказал инженер приглушенным голосом.
– Хорошую цену дадим! – настаивал Козуб.
– Идите! – повысил голос инженер. – А то лестница у меня крутая, лететь по ней неудобно.
Тут старый Козуб забеспокоился и заковылял восвояси.
Прошло несколько дней, и молодой инженер стал своим во многих станичных хатах. Был он простым и веселым, звонко смеялся и пел задумчивые украинские песни. Нанял инженер с десяток наших станичных хлопцев и начал их обучать, как рейки ставить, где колышки забивать, какие записи надо делать. И очень удивился, что все хлопцы оказались неграмотными.
– Да как же это так? В наше время и вдруг такая отсталость. Почему не учились?
Тут парни и объяснили, что в нашей станице учиться негде, потому что Козуб и другие старики, которые побогаче, не хотят дать денег на постройку школы.
– Вот дубы! – выругался инженер, и глаза его снова приобрели серо-стальной оттенок. – Значит, на школу денег у них нет, а на то, чтобы дорогу подальше от станицы отодвинуть – на это монета находится. И вдруг, глаза инженера поголубели, и заплясали в них веселые, задорные искорки. – Ладно, хлопцы! Будут у вас деньги на школу! Ради такого доброго дела можно даже взяточником прослыть.
На следующее утро собрал инженер всю свою команду и повел ее в самый центр станицы. Десятники теодолиты тащат, наши хлопцы – рейки, за ними ребятня бежит. Одним словом, шуму хоть отбавляй!
– Куда ж мы идем, Петр Иванович? – удивился молодой, сметливый десятник, который ходил у инженера в подручных. – Ведь по проекту железнодорожное полотно должно в трех верстах от станицы пройти, напрямик.
А инженер подмигнул своему помощнику и сказал:
– Молчи да дышь, будет барыш! Должны мы сегодня заработать на станичную школу.
И прямо к высоким воротам Козуба направился. Постучал он в ворота, а за ними целый собачий хор выступление начал. Потом открылась калитка, и вышел сам Козуб – борода лопатой, черные глаза зверями под седыми бровями рыскают.
– Разрешите, хозяин, провести в вашем дворе и саду топографическую съемку, – вежливо, но твердо заговорил инженер.
– На какой это предмет? – забеспокоился Козуб.
– А на тот, что как раз через вашу усадьбу пройдет линия железной дороги, – спокойно и приветливо объяснил инженер. – На том месте, где сейчас ваш дом стоит, будка путевого обходчика будет, а где сад – там закругление линии.
– Да как же это? Да что же это? – взволновался Козуб. – Да по какому праву? Не позволю! До самого его высокопревосходительства войскового атамана дойду.
– Пожалуйста, доходите! – кивнул головой инженер, – а только не поможет! Под железную дорогу отчуждаются любые земли, кому бы они ни принадлежали.
– Да почему же моя земля потребовалась? – уже слезливым голосом заговорил Козуб.
– Рельеф подходящий. Научные данные, – холодно
пояснил инженер. – Но вы не беспокойтесь, казна вам заплатит за вашу землю…
– Заплатит! – всплеснул руками Козуб, – Да я сам заплачу, только не троньте меня!
– Прошу, хозяин, привязать собак, и не препятствовать мне в моей работе! – строго проговорил инженер. И тут началось на Козубовом дворе представление не хуже, чем в кино. Козубиха и ее четыре снохи в крике соревнуются, сыны Козуба за кинжалы хватаются, а хлопцы, знай, колышки забивают, – в саду, во дворе, в палисаднике рядом с хатой.
Закончили у Козуба – к другим богатеям пошли, там боевая тревога поднялась.
Богатеи даже станичного атамана на ноги подняли. Пришел атаман к инженеру и спросил:
– По какому праву, извиняюсь, вы через дворы и огороды дорогу тянуть собираетесь? – Вот мое право!
Инженер подал атаману бумагу с гербом, а тот передал ее писарю.
Торжественным голосом писарь прочитал о том, что «руководителю изыскательной партии поручается прокладка трассы будущей железнодорожной линии» и что «всем властям предлагается оказывать ему всяческое содействие в его работе».
Атаман слушал писаря, нахмурив брови и глубокомысленно глядя себе под ноги.
– Та-ак! – протянул он. – Все понятно! Но только окажите, ваше благородие, почему это дорогу тянуть потребовалось через Козубов двор?
– Рельеф такой, – пожал плечами инженер.
– Рельехф?! – переспросил атаман и задумчиво почесал чуприну. – Ну если рельехф, тогда все понятно. _ Атаман посмотрел на наших станичных богатеев и пожал плечами. – Ничего не могу сделать. Потому – рельехф не позволяет!
И он, в сопровождении писаря, важно проследовал в станичное правление.
Вечером в хату, где проживал инженер, пришел Козуб, а с ним еще трое стариков-богатеев.
– Ты уж пожалей нас, ваше благородие, – льстиво улыбаясь, заговорил старый Козуб. – Не пускай в разор наши дедовские садочки да усадьбы. Перенеси, эту самую дьяволову чугунку куда подальше.
– Оно б, конечно, можно это сделать, хозяева, – кивнул головой инженер. – Да дорого вам обойдется такое дело.
– Рельехф? – спросил самый догадливый из стариков.
– Точно, рельеф…
– А сколько оно примерно будет стоить, если чугунку версты на две – на три от станицы отвести? – осторожно поинтересовался Козуб.
– Да тысяч шесть, не меньше…
– Обратно рельехф? – спросил Козуб.
– Рельеф, точно!
Переглянулись богатеи, покряхтели, пошептались между собой и решили:
– Делай, ваше благородие! Мы согласны. Деньги завтра принесем до копеечки!
На следующее утро, как только встал инженер, пришел к нему Козуб и с рук на руки передал пухлую пачку денег.
– Добре! – буркнул инженер.
– Значит, колы твои можно повыдергать? – повеселевшим голосом спросил Козуб.
– Дергайте!
Старый Козуб потоптался у порога, нерешительно посмотрел на инженера и сказал: – Дозвольте вопрос один задать.
– Задавайте! – кивнул инженер.
– Скажите, ваше благородие, он что, небось, из баронов или графьев? Немец, небось?
– Кто?! – удивился инженер.
– Да этот… Рельехф…
Инженер отвернулся к окну, закашлялся и ответил:
– Да почти так…
Вечером, сидя у своего двора в кругу друзей-богатеев, старый Козуб рассуждал:
– Энто дешево мы с вами отделались, казаки. Потому, видать, дешево, что инженер еще молодой да глупый. Ведь кто такой Рельехф – большой немецкий грахф, коло самого царя, стоит… А чем выше немец стоит – тем больше в карман кладет.
Через полмесяца, когда инженер уже уехал в соседнюю станицу, прикатил к нам чиновник из канцелярии войскового атамана. Собрали сход. И начал тот чиновник говорить, что нужно в станице строить школу.
– Не треба нам школы! И грошей на школу у нас немае! – закричал старый Козуб.
– Нет грошей, хоть удави нас, ваше благородие, – подхватили его дружки-богатеи.
Чиновник поднял руки, и когда крики смолкли, объявил:
– Деньги на строительство школы в вашей станице в сумме шести тысяч рублей имеются…
– Откуда? Кто дал? – удивились казаки.
– Добровольное целевое пожертвование инженера Петра Ивановича Селиверстова, – ответил чиновник. – Его превосходительство господин войсковой атаман поручил мне передать вам, что никакого отказа в строительстве школы он не примет. Школьное здание должно быть к осени построено!
Так в нашей станице, кроме трех церквей и двух трактиров, появилась одна трехклассная школа.
А железная дорога прошла там, где и намечалась по проекту, – в трех верстах от станицы.
