Кай Майер - Мерле и Королева Флюидия
- Ну, ладно. На первый раз прощаю.
Он склонился перед ней так низко, что кошка, испугавшись, вцепилась ему в рубашку. - Моя вам глубочайшая благодарность, милостивая госпожа.
Мерле отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Когда она снова посмотрела в его сторону, кошки уже не было. Там, где коготки впивались в его плечо, на рубашке краснели кровавые пятнышки.
- Больно было? - спросила она озабоченно.
- А что больнее? Когда зверек царапает или когда человек кусает?
Она предпочла промолчать. И быстро пошла вперед. Серафин поровнялся с ней.
- Ты собирался мне рассказать про зеркальных призраков, - сказала она.
- Разве я собирался?
- Тогда бы ты о них не заговорил.
Серафин кивнул.
- Верно. Только... - Он вдруг умолк, остановился и прислушался к ночным шорохам.
- Что там?
- Пш-ш, - прошипел он и мягко приложил палец к ее губам.
Она старалась хоть что-нибудь расслышать в темноте. В узких переулках и на водных улицах Венеции часто раздаются странные звуки. В тесных проемах между домами любое звучание искажается до неузнаваемости. Лабиринт переулков и тупиков выглядит по ночам вымершим, одинокие прохожие предпочитают в такие часы главные городские дороги, так как бандиты и убийцы облюбовали кварталы города. И когда среди обветшалых домов порой раздаются крики, стоны или просто поспешные шаги, гулкое эхо тут же передается дальше, многократно повторяясь и видоизменяясь. Если Серафин в самом деле услышал что-то из ряда вон выходящее, это еще ничего не значило: опасность могла поджидать за поворотом, но могла таиться далеко отсюда.
- Солдаты! - еле слышно сказал он, схватил за руку не успевшую опомниться Мерле и быстро потащил ее к одному из тех крытых проходов, что строились в Венеции поверх многих узких каналов и где ночью темно, как в преисподней.
- Ты уверен? - прошептала она ему почти в щеку и почувствовала, что он кивнул.
- Двое верхом на львах. За углом.
Через минуту она увидела двух гвардистов в мундирах, с мечами и ружьями, сидевших на серых базальтовых львах. Цари природы медленно прошли со своими всадниками мимо входа в деревянный туннель. Они двигались с удивительной грацией. Львы были высечены из тяжелого камня, но ступали мягко, как домашние коты. При этом их когти, острые, как клинки, оставляли на мостовой глубокие царапины.
Когда патруль удалился на значительно расстояние, Серафин прошептал:
- Некоторые из солдат знают меня в лицо. Мне с ними лучше не встречаться.
- Еще бы им не знать того, кто в тринадцать лет был уже мастер-вор.
Серафин самодовольно улыбнулся:
- Возможно.
- Почему ты бросил гильдию?
- Старшие мастера злились, что я больше них добычи приносил. Наговаривали на меня всякое, старались из гильдии выжить. Я решил сам уйти. - Тут он вышел из темного перехода в переулок под тусклый свет газового фонаря. - Иди сюда, я обещал тебе рассказать о зеркальных духах. Но сначала мне надо тебе кое-что показать.
Они пошли дальше по бесчисленным переулкам и по связующим улочки дощатым переходам, сворачивали то направо, то налево, переходили под арками ворот и под рядами натянутых между домами веревок с простынями, похожими на шеренги белых привидений, построенных для парада. По дороге им не встретилось ни единого прохожего. Такова одна из особенностей этого самого удивительного из всех городов мира: ночью, а порой и днем, можно пройти не один километр и никого не увидеть, кроме кошек да крыс, шныряющих в поисках поживы.
Переулок, по которому они шли, уперся в поперечный канал. По берегам канала не было пешеходных дорожек, фундаменты домов тонули в воде. И моста нигде не было видно.
- Тупик, - проворчала Мерле. - Придется повернуть назад.
Серафин покачал головой.
- Нет, мы как раз там, куда я шли.
Он наклонился немного вперед и поднял голову к небу, к черной расщелине между домами. Потом посмотрел в воду.
- Видишь, вон там?
Мерле подошла и встала рядом. Посмотрела на слегка колышущуюся поверхность воды, туда, куда был нацелен его палец. С канала, у берегов затянутого водорослями, тянуло гнилью, но она не обращала внимания на запах.
В воде отражалось одно светлое окно, одно единственное. Оно находилось на втором этаже дома на той стороне канала, который был не более пяти метров шириной.
Не понимаю, что ты хочешь сказать? - спросила она.
- Видишь свет в окне?
- Вижу.
Серафин вынул из кармана серебряные часы, очень дорогие, по всей видимости, времен его успешной воровской карьеры. Нажал на часах кнопку, и крышка открылась.
- Десять минут двенадцатого. Мы пришли вовремя.
- Ну и что?
Он усмехнулся.
- Сейчас объясню. Ты видишь отражение на воде. Так?
Она кивнула.
- Хорошо. Теперь посмотри на дом и покажи мне окно, которое отражается в воде. То, что светится.
Мерле взглянула на темный фасад дома. Все окна были похожи на черные дыры, ни в одном не горел свет. Она перевела взгляд на воду. Отражение не менялось: в окне был виден свет. Она опять посмотрела на дом, на то самое окно: оно было темным.
- Как же так получается? - спросила она в полном недоумении. Отраженное окно светится, а окно в доме - черное?
Серафин растянул рот в широкой улыбке.
- Вот так.
- Волшебство?
- Не совсем. Но, может быть, и оно. Смотря как к этому подойти.
Она нахмурилась.
- Ты не мог бы пояснее сказать?
- Это всегда происходит после полуночи. Во многих местах города между двенадцатью и часом ночи случается одно и то же. Немногим известны такие места, я тоже знаю только некоторые. Там в этот час в воде появляется зеркальное отражение домов, но не совсем точное. На первый взгляд и не заметишь разницу. Например, окно освещено, как здесь, или дверь открыта, или люди ходят вдоль домов, а на самом деле людей никаких и нет.
- Как же такое бывает?
- Никто ничего не знает. Правда, слухи всякие ходят. - Он понизил голос и с загадочным видом проговорил: - Рассказывают, что есть вторая Венеция, зеркальная, которая существует только в своем зеркальном отражении на воде. Или же находится так далеко отсюда, что до нее не доплыть ни на самом быстроходном корабле, ни на солнечных лодках египтян. Говорят, что она - в ином мире, который похож на наш, но совсем другой. А в каждую полночь ворота на границе между обеими Венециями распахиваются, - может быть потому, что они очень ветхие, поизносились за прошлые века, как старый ковер.
Мерле глядела на него, широко раскрыв глаза.
- Ты думаешь, что то окно, которое светится... ты думаешь, оно вправду существует, но только не здесь?
- Скажу тебе еще кое-что. Один старик-нищий, год за годом, день и ночь сидящий в одном таком месте, видит все, что там происходит. Он рассказал мне... не поверишь! Оказывается, иногда мужчинам и женщинам из той, другой Венеции удается одолеть преграду между двумя мирами. Но при этом они не знают, что, хотя и приходят к нам, сами они - не люди. Они только призраки, которые навсегда пойманы зеркалами в нашем городе. Кое-кто из них перебирается из одного зеркала в другое, так они и блуждают, и могут попасть также в мастерскую твоего мастера, в его волшебные зеркала.
Мерле подумалось, что Серафин над ней смеется.
- А ты меня случайно не дурачишь?
Серафин сверкнул зубами в улыбке.
- Неужто я похож на мошенника, который может втирать очки?
- Конечно, нет. Ты - благородный мастер-вор.
- Поверь, я не вру, слышал своими ушами. Все ли тут правда или нет, сказать не могу. - Он указал на светящееся в воде окно. - Но вот это ты сама видишь.
- Значит, сегодня утром в свой стеклянный шар я поймала людей!
- Не беспокойся. Я видел, как Арчимбольдо их в канал выпускает. А оттуда они как-нибудь доберутся к себе домой.
- Теперь я понимаю его слова, когда он сказал, что призракам будет неплохо на воде. - Она глубоко вздохнула. - Арчимбольдо все знает! Он знает правду!
- Ну и что ты теперь сделаешь? Спросишь его напрямик?
Она пожала плечами: - Почему бы и не спросить?
Мерле не успела больше ни о чем подумать, потому что окошко в канале вдруг тихо заколыхалось. Она внимательно вгляделась и увидела, как на воду наплывает густая тень.
- Это ведь... - она оборвала себя на слове, сообразив, что тень не мираж, а отражение какого-то предмета.
- Назад! - Серафин тоже увидел тень.
Они скользнули обратно в переулок и плотно прижались к стене дома.
Слева от них над самой водой летело нечто огромное. Это был лев с широченными крыльями, но перья на них, как и туловище, были каменные. Размах крыльев почти равнялся ширине канала. Лев летел едва слышно, лишь его мощные крылья мерно шелестели, будто кто-то тяжко дышал. Серафина и Мерле обдало прохладным ветерком. Кажущаяся тяжесть и массивность льва были обманчивы: он был легок, как пух и летел, как птица. Его передние и задние лапы были подогнуты, челюсти сомкнуты. В глазах светилось что-то более разумное, чем просто понятливость обычных животных.
