Владимир Рутковский - Бухтик из тихой заводи
Затем, повернувшись к потерявшему дар речи Вите — Балде, потребовал:
— Теперь давай выводи свою лошадь!
Такой лошади, наверное, ещё ни видел никто из людей. И совсем не потому, что она была немного похожа на бегемота, а немного — на корову.
И уж вовсе не потому, что на передних ногах лошади красовались белые нарядные кеды с широкой чёрной полоской, а на задних — синие тапочки.
Дело в том, что это была самая рассеянная и непутёвая лошадь в мире.
Едва она появилась из-за кулис и заржала, у неё сразу же развязался шнурок на левой передней ноге. Задние ноги наступили на него — и лошадь во всю длину растянулась на полу. Некоторое время она лежала неподвижно, соображая, что же случилось с ней, затем поднялась на ноги и начала озабоченно почёсывать шею задней ногой.
— Да шевелись же, кляча несчастная! — прошипел разъярённый Витя Капустин.
— Сам ты кляча! — огрызнулась лошадь утробным голосом. — Кто же думал, что здесь так темно!
И она затопала к краю сцены.
— Возьми её на плечи, сделай три шага и падай, — шептал Витя Бухтику.
— Чего ты мне подсказываешь? — на весь зал обиделся бесёнок. — Как-нибудь и сам с ней управлюсь.
Бухтик схватил лошадь за хвост. И сделал это очень вовремя, потому что из-за своей непутёвости лошадь чуть было не шагнула со сцены прямо в первый ряд. Прямо туда, где сидела тётя Клава.
— Стой! — скомандовал Бухтик. — Не двигайся, сейчас я тебя поднимать буду!
Он подлез под живот лошади, поднатужился — и она повисла на его плечах, болтая кедами и тапочками.
— Ух ты, какая силища! — послышался из зала восторженный голос. — Это ж надо — лошадь поднять!
С лошадью на плечах Бухтик поклонился. Затем ещё раз поднатужился и медленно, словно штангу, выжал лошадь над головой.
И здесь лошадь снова показала всю свою непутёвость. Ей бы спокойно дождаться, пока Бухтик не опустит её на пол. Но вместо этого она неожиданно начала дрыгать ногами. Лошадь изо всех сил старалась вырваться из цепких рук бесёнка.
Но сделать это было не так-то просто.
— Пусти, — наконец взмолилась лошадь и внезапно захихикала: — Хи-хи-хи! Ой, да пусти же, щекотно!
Бухтик поспешно опустил лошадь на пол, и она, не переставая глупо хихикать, боком унеслась за кулисы.
Витя Капустин стоял в углу сцены и, глядя на этот кошмар, мечтал как можно скорее провалиться сквозь землю.
Спектакля больше не существовало. И зал уже не аплодировал, а плакал, корчась от хохота. Николай Владимирович вытирал глаза платком. Даже поп — Васёк Никуличев, который по сказке должен был умирать со страху перед щелками Балды, — и тот извивался со смеху так, что совсем не обратил внимания на шелобаны, которыми дрожащей рукой угостил его Витя.
А Бухтик стоял на краю сцены и кланялся. Его тёмное лицо сияло от удовольствия.
«Вот он какой! — улыбалась Оля. — Как похож на моего Бухтика!» — и она потёрла ладошки, заболевшие от аплодисментов.
Поход за грибами
Наконец-то и грибы дождались своего часа.
Несколько минут назад над лесом пролетела сорока. Она громко стрекотала о том, что со стороны лесного санатория приближаются десятки мальчишек и девчонок с лукошками в руках. Услышав долгожданную новость, грибы начали поспешно прихорашиваться. А хозяин леса без устали носился между деревьями и напоминал:
— Не толпиться, стойте поодиночке! Что же это за игра будет, если через минуту у них наполнятся лукошки?
Конечно же, слухи о грибном походе коснулись и ушей Барбулы. И хозяин заводи вместе со своими детьми заспешил к речной излучине, туда, где деревья стояли гораздо реже, а значит, и видно было гораздо лучше.
Остановились они в глубокой колдобине, в тени ольховой рощицы. Отсюда хорошо было видно, как бегает по лесу Даваня и даёт последние напутствия своему грибному воинству.
— Ишь вырядился-то! — пробормотал Барбула. — Чистый фазан!
Он завидовал другу лютой завистью. За то, что не к нему, а к Даване пришли дети с лукошками. За то, что у Давани припасено для детей во-он сколько грибов, а у него, Барбулы, кроме воды, и вовсе нет ничего стоящего. Наконец, за то, что он не может, как его друг, бегать по суше и давать налево и направо разные указания.
— Когда же ты суходых придумаешь? — укоризненно заметил Барбула, повернув голову к сыну.
— Уже скоро, — ответил сын. — Обожди немного… Видишь, идут Серёжа с Олей? За ними Васёк Никуличев, Наташа Гаврилюк… Видишь?
— Вижу, — отозвался Барбула. — Не мешай.
Раньше хозяин заводи думал, что его дочери, особенно Чара, самые красивые во всём свете. Но теперь он убедился, что даже Чара ничем не отличалась от девочек. Вот мальчишки — другое дело! Далеко, очень далеко им до Бухтика. Ни у одного из них не было такого вёрткого хвостика и блестящих, твёрдых рожек.
А его сын сидел рядом и не догадывался даже, какой он красивый.
— Смотри на Васю Никуличева… Вот разбойник! — говорил он. — Всё бы ему футболить — мячи, консервные банки или настоящие грибы.
Рядом с ними Чара кричала горлинкой:
— Даваня, самые лучшие грибы — Оле! Ну пожалуйста…
Хозяин леса успокоительно махнул рукой и, подождав, когда Оля чуть отойдёт в сторонку, скомандовал на птичьем языке:
— Самые лучшие — покажись!
Оля замерла. Прямо перед ней стоял крупный гриб боровик. Затем подберёзовик, подосиновик, лисички — все крупные, как на подбор. Но особенно красовался своей шляпкой маслёнок. Это был тот самый маслёнок, который перепутал детей с оленятами. Но как он вырос за это время! Теперь это был настоящий король среди маслят.
Хозяину леса не хотелось, чтобы говорили, будто у него есть любимчики. Нет, все гости для него одинаковы! А Оля… Так о ней же просили его друзья, ничего здесь не сделаешь.
Оля осторожно сорвала маслёнок и потянулась к боровику.
— Смотрите, что я нашла! — закричала она.
Даваня поспешно приказал:
— Прячьтесь!
Первым к Оле подбежал Васёк Никуличев.
— Вот это гриб так гриб! — завистливо сказал он. — Ого! Это не маслёнок, это целый маслёнище!.. А у меня всё мелочь попадается, — окончил он и презрительно копнул ногой выводок молоденьких лисичек. — Вот эта… и эта… и эта…
— Нельзя же так делать! — заволновался Барбула. — Даваня, да намекни же ему, что это нехорошо! — закуковал он.
И Даваня намекнул. Он согнул нижнюю ветку и, дождавшись, когда Васёк подойдёт поближе, отпустил её. Ветка, выпрямившись, двинула Никуличева с такой силой, что тот подскочил как ужаленный.
Неожиданно над деревьями пролетела сорока. Она тревожно стрекотала:
— Мальчик заблудился! Ему угрожает опасность — он идёт в сторону топи!
Даваня вздрогнул от этого стрекота и со всех ног бросился к болоту.
Помочь заблудившемуся было его первейшей обязанностью.
Странный волк
А Витя и не подозревал, что заблудился. Он просто хотел уйти подальше в лес, чтобы никого не видеть и не слышать.
Витя очень переживал провал спектакля.
В санатории только и разговоров, что о проделках Бухтика. Пойдёшь в столовую, а там тебя вместе с компотом угощают разговорами о спектакле. Уйдёшь на речку — там полсанатория изображает из себя водяных. С досады завернёшь на стадион, а там местные силачи, пыхтя, поднимают друг друга на плечах.
Даже о непутёвой лошади и то говорили.
А вот о лучшем артисте Капустине никто и словом не обмолвился. Все словно язык проглотили. И Серёжа тоже хорош: вместо того чтобы успокоить друга, отвлечь его от мрачных мыслей, занят только своим Бухтиком да Олей.
«Разве это жизнь? — мрачно раздумывал Витя. — Нет, лучше уж лечь где-нибудь в лесу и умереть…»
И Витя огляделся вокруг, прикидывая, где бы удобнее это сделать. И только тогда он понял, что заблудился.
Лес вокруг него был совершенно незнакомый. Редкие деревья, чахлые кустарники, какая-то острая трава…
Он повернул в ту сторону, где, как ему казалось, находился санаторий. И сразу же чуть не провалился в колдобину, наполненную коричневатой жижей.
За колдобиной начинались камыши.
Витя в растерянности остановился. Что-то он раньше не встречал этих камышей. Неужели это и есть то болото, о котором в санатории рассказывали столько страшного? Будто даже лоси, забравшись в него, не могли выйти обратно.
— Ау-у! — в страхе закричал Витя.
«Ишь как разаукался! — думал Даваня, поспешно продираясь через кусты. — Э-э, да это же Витя, один из друзей Бухтика!»
Друзья Бухтика были и его друзьями. А друга, как известно, в беде оставлять нельзя.
Правда, Даваня тут же вспомнил, как Витя и Васёк плеснули на него по ведру холодной воды.
«Что ж, я тебя спасу, — подумал Даваня и ехидно улыбнулся, — но только ты у меня подрожишь немного…»
А Витя уже охрип от крика.
