Владимир Голубев - Зибровский водяной. Сказы
Обессиленный стрелец рухнул в мокрый папоротник и, поправив кафтан у сладко посапывавшего сына, забылся. Во сне он вновь узрел дивного единорога. Они куда-то мчались сломя голову прямо по косогорам, среди зарослей иван-чая, падали и снова вставали…
Фролка с сыном заночевали в ложбине на краю соснового бора. Стрелец пробудился в полдень от духоты и мух. Пахло земляникой и хвоей. Рядом, среди следов от копыт Индрика, ласково журчал родник. «Вчера не было источника, отколь он взялся? Неужто единорог добыл воду? Ну да ладно, не моё это дело», – смущённо подумал стрелец.
Стараясь не разбудить малыша, он ополоснулся и, набрав в бутыль прохладной влаги, отправился в сторону посада. Вскоре дитя проснулось. Большие голубые глаза внимательно посмотрели на отца, словно что-то припоминая. «Родил я тебя на мучения, Ванька», – подумал стрелец.
Фролка присел под куст бузины и, нажевав сухарей, накормил малыша и скорее дальше в путь. Вдвоём дорога веселей, тем паче, если она ведёт домой! А как же – верста за верстой остаётся за спиной, а они водички попьют и далее идут.
Вокруг них раскинулся безжалостный и малопонятный мир. Но Фролка ясно осознавал – он держит в руках самое дорогое, что когда-то у него было или будет. Всё получилось: он сохранил своего сына, и вроде все напасти наконец-то отступили. Никто и ничто не могло омрачить радостных минут, можно дышать во всю грудь и спокойно смотреть в глаза людям. Да, теперь никого не страшился стрелец: ни жестоких опричников, ни крымской орды и ни ливонских солдат – ни пуль, ни сабель и ни плёток.
Наконец-то показалось монастырское сельцо Заборье. Стрелец постучался в первый попавшийся дом и попросил продать для Ванюшки хлеба и какой-нибудь одёжи. Их приняли гостеприимные хозяева, отыскалось молоко и обещали поискать наряды для малыша.
Фролка решил переночевать у крестьян – следовало привести себя в порядок после ночного сражения и отыскать Ваньке хоть какую-нибудь одёжу. Всё благополучно нашлось у хозяев и соседей: рубашка, штанишки, шапочка. А к вечеру натопили баню для путников. Стрелец отмыл сына от ряски и тины и сам хорошенько пропарился перед долгой дорогой в Москву.
С утра выдалась попутная оказия до Серпухова. А с городского торжища с купеческим обозом Фролка с сыном выбыли в Москву. Незаметно пролетели два дня в дороге.
Вот наконец-то подъезжает он домой, к жене, к родному отцу и матери.
Фролка идёт, весёлые песни поёт да на дуде-жалейке играет. А Ванька улыбается и смеётся, словно ничего с ним страшного и не приключалось. Из всех домов на улице соседи высыпали посмотреть на удалого стрельца, спасшего своего мальца…
Но некогда Фролке мять домашние перины – пора и честь знать. Оставив Ваньку родне, стрелец вскорости воротился в полк.
Приметив в лагере Фролку, боярин расспросил стрельца. Бранить не стал, а наоборот, похвалил за смелость и смекалку и произвёл его в десятники с пущим жалованьем. Служи, молодец, да не горюй!
А в воскресенье отправился Фролка в Высоцкий монастырь. Обрадовалась братия чудесному избавлению ребёночка от мучений у водяного. Сам игумен отслужил благодарственный молебен Богоматери.
По осени стрелецкие полки отбыли в Москву до следующего лета. Так и шла служба год за годом, беспокойные времена переживала страна. Спустя несколько лет Фролка за храбрость при осаде Ревеля был поставлен сотником в родном полку.
А под сельцом Зибровом да на Сенькином броде с тех пор воцарились тишь да благодать. Вот так раз и навсегда отвадили водяного озорничать и беспокоить проезжих.
Верная Охота князя Всеслава
По мотивам русской народной скажи «Звериное молоко»
Мудрые люди свидетельствуют – в старину такие удальцы рождались, а нам от них только сказочки остались. Так вот, в те давние времена правил на наших землях былинный князь Всеслав. Недруги обходили стороной его владения, где надолго воцарились тишь да благодать. Появлялись новые города, распахивались пустоши, строились мосты. Крестьянин трудился на земле, кузнец ковал серпы и мечи, а пастух пас стадо.
Задумал как-то князь Всеслав поразвлечься, силу и ловкость испытать – в лесах и полях поохотиться на медведей и волков. Охота у него была знатная – не только собаки да ястребы с соколами и орлами, но и волки с лисами и всякое зверье. Даже вольные птицы ему дань приносили: в чём искусны и богаты, тем ему и служили. Так, лисица – хитростью, заяц – прыткостью, орёл – крылом, а ворон – клювом.
На прощание молодая княгиня ждать обещала да в губы князя Всеслава целовала. Была она пригожа: черноброва, а кожа белее снега. Но уж очень горда и спесива – с простыми людьми не говорила, только с боярами изредка лишь словом перемолвится. После отъезда мужа княгиня затворилась во дворце и никого к себе не подпускала.
День нет князя в столице, неделю, потом другую. А к княгине-красавице в каменные палаты повадился летать Змей Змеевич. Бывало, посереет небо, дождь дождит – несётся по небу огненный змей светящимся клубком, рассыпаясь искрами, а на земле раз – и обернётся молодым молодцем, удалым удальцом и всё ходит кругами вокруг княгини, ласковым голосом щебечет, подарочки ей дарит, то засмеётся, а то слезу смахнёт кружевным платочком. Ей бы в светёлке затвориться с подругами да весточку князю отправить с быстрым гонцом, глядишь, и отстал бы ухажёр. Да нет… Дрогнуло сердечко княжеской жены, так сладко закружилась голова…
Пошли у княгини шальные деньки. Вскоре мало им стало тайных встреч. Сговорились они погубить князя Все-слава. Да только в бою честном не одолеть Змею Змеевичу удалого витязя с его Верною Охотою, как ни сражайся. Значит, остались у змея в запасе только хитрость и обман…
Так вот, когда наконец возвратился Всеслав во дворец из дремучих лесов да полей, жена прикинулась больной. Лежит, не встаёт, только пустую воду пьёт. Тогда созвал князь лекарей в палаты и давай выведывать, чем княгиню лечить. Но знахари только руками разводят, мол, княже, не ведаем такой болезни.
Вечером красавица закрыла ясные глазки и тихонько говорит мужу, как Змей Змеевич надоумил:
– Милый, я больна! Ничто не спасёт меня, кроме волчьего молока. Надо мне им умыться, чтобы скорее оздоровиться.
– Не грусти, я скоро буду, молока того добуду.
Так ответил князь и поспешил собираться в дорогу. Да тут старушка-мать, упала на колени и умоляет сына:
– Не езди никуда, сынок! Обманывает тебя супруга! Где это видано – лечиться молоком волчицы? Вызови лекаря из-за границы!
Ничего не ответил князь, только молча вышел из палат и отправился за волчьим молоком, чтобы спасти ненаглядную жену, а с ним его Верная Охота. Эх, нарушил Всеслав не только волю родной матери, но и свой же указ не травить зверя летом, когда птенцы и зверята подрастают.
Не ест и не спит князь, по лесам и полям весь день рыщет. Наконец-то попалась охотникам в самой глуши волчица, как увидела Всеслава, жалобно взмолилась:
– Княже, не губи, к милым деткам отпусти!
– Давай своего молока! – говорит князь.
Тотчас она дала ему молока и в благодарность ещё волчонка подарила. Отправился обратно Всеслав, спешит к жене, а та все дни и ноченьки только и мечтала, что муж сгинет среди болот. А он назад вернулся, да ещё и с молоком волчицы. Пришлось княгине умыться и вновь притворно супружескую любовь изображать.
Прошло немного дней, княгиня опять как будто захворала и шепчет мужу:
– Дорогой, я больна! Меня спасёт лишь молоко медведицы! Достань, прошу тебя, любимый!
– Не грусти, я скоро буду, молока ещё добуду.
Так жену заверил князь и поспешил собираться в дорогу. Да тут старушка-мать со всей родней встали на колени и умоляют Всеслава:
– Останься дома, княже. Дурит тебя супруга, вокруг пальца водит, гибели твоей желает! Где это слыхано – лечиться молоком дикой медведицы? Выпиши дюжину лекарей из-за границы!
Ничего не ответил родным князь, только вздохнул и молча вышел из горницы. Вскоре Всеслав со своей Верной Охотой отправился искать медведицу. Через несколько дней в глухой чаще лесной окружили зверя. Почуяла медведица беду, в ноги князю повалилась, слёзно взмолилась:
– Помилуй не меня, а моих деток, что прикажешь – всё исполню!
– Хорошо, давай своего молока! – говорит Всеслав.
Вскорости дала медведица князю молока да ещё медвежонка подарила. Поспешил князь во дворец, отдал супруге медвежье молоко. Сверкнула княгиня злыми глаза, но делать нечего – умылась молоком. Пришлось сделаться притворно ласковой и весёлой, но ненадолго. Спустя несколько деньков вновь занедужила красавица и просит князя:
– Любимый, я больна! Сослужи мне службу, принеси мне львиного молока – и я не стану больше хворать, буду песни весёлые распевать и тебя все дни напролёт забавлять!
– Не грусти, я скоро буду, молока ещё добуду.
Так жену заверил князь и отправился собираться в дальний путь. Но тут старушка-мать со всей родней, боярами, купцами, горожанами и крестьянами вот что удумали: прямо на площади грохнулись на колени перед князем и давай слезно умолять:
