Биргитта Гедин - Чинуша на груше
В этот миг дверь со страшной силой распахнулась. Гнуллинг, собиравшийся выйти из мастерской, отшатнулся назад. Ему с трудом удалось удержаться на ногах. Прямо перед собой он увидел возмущенную Аманду Лундин.
— Ах, вот ты где! — закричала она. — Небось ты и не узнаешь меня? Но я-то, я тебя знаю! Помнишь лето на хуторе Хелленберга тридцать лет тому назад? Помнишь Аманду Лундин?!
Гнуллинг поспешно шагнул к двери, протиснулся мимо Аманды и юркнул на улицу.
— Бессовестный! — продолжала Аманда, преследуя его. — А нынче ты подсылаешь своих негодяев отравить наше единственное дерево?.. Где твоя совесть, противная тварь?
В руках она держала несколько выглаженных рубашек, неожиданно она бросила их перед самым носом Гнуллинга:
— Забирай их сам! Хватит! Видеть тебя не хочу! ОТРАВИТЕЛЬ!
Гнуллинг побагровел. Кажется, он по-настоящему испугался. Он безропотно наклонился и начал собирать свои рубашки.
С другой стороны улицы смотрели сестры Сирень. Бедда громко всхлипывала, даже Сильвия сморкалась. Кноппинги давно заперлись: увидя машину чиновного чиновника, они на всякий случай опустили шторы с надписью «Закрыто». Минна выскочила из своей лавки с зонтиком в руках, готовая вмешаться.
— Феноменально! — кричала она. — Просто феноменально!
Больше она ничего не могла произнести, а просто остановилась посреди улицы и от полноты чувств подпрыгивала.
Взволнованный Линус издали наблюдал за всем происходящим. Именно он рассказал соседям, что дерево отравлено. И все же он сам плохо понимал весь ужас случившегося.
Гнуллинг пустился бежать. Полусгнившая груша упала на землю, Минна схватила ее, прицелилась и бросила вслед чиновнику. Промахнувшись, она сердито погрозила ему зонтиком.
Гнуллинг вскочил в черную машину с синими в полоску занавесками. Он так спешил, что включил скорость, не отпустив тормоза. Колеса завизжали, вздымая клубы пыли.
Когда Гнуллинг уехал, на маленькой улице стало совершенно тихо. Вышли Флориан и Мелина. Стоя в дверях мастерской, они смотрели на грушевое дерево, и им казалось, что его листья поникли еще сильнее, чем раньше. В табачной лавке поднялись шторы, ключ повернулся в дверях, и появились Кноппинги. Сестры Сирень подошли к Баретту.
— Дорогие друзья, — сказал Флориан. — Теперь и вам все известно о нашем несчастье. Будем же помогать друг другу! Нельзя терять надежду. Мы не сдадимся!
И начались дни напряженной борьбы за жизнь старой груши. Линус и Аманда каждый вечер выносили несколько лоханей воды и поливали землю возле больного дерева, которому все время хотелось пить. Сильвия и Бедда клали в воду кофейную гущу, ибо считали, что она дает силу.
У Яльмара и Розмари был иной рецепт: они высыпали под дерево золу из своих изразцовых печей, ибо слышали, что это самое лучшее лекарство для растений.
А Флориан день и ночь сидел согнувшись над старой книгой в кожаном переплете. Потом смотрел в микроскоп, а иногда смешивал нужные снадобья, выходил на улицу и поил дерево спасительными каплями. Если бы не Минна, приносившая им еду, Флориан с Мелиной просто умерли бы от голода!
Мелина узнала от своего дяди, что больные растения нужно навещать. И теперь она часто бывала в гостях у дерева. Она лазала по сучьям развесистой кроны, заботливо гладила темные ветви, ласково разговаривала с ними. Если она видела, что где-то лопнула кора, она старательно смазывала открытые раны целительной жидкостью из бутылочки, полученной от Флориана. А когда Мелина думала, что ее никто не видит, она развлекала больное дерево, танцуя перед ним на опавших листьях.
Весь город переживал трудные дни. Великий Гнуллинг беспокоился о дорогой вазе. Когда его мама спрашивала о ней, Гнуллинг говорил неправду. А поэтому всегда был не в духе и метал гром и молнии по любому поводу. Ободряла его только мысль о белом мраморном поросенке с блестящим латунным поясом: тот стоял прочно и надежно, с животом, набитым звонкой монетой.
* * *Книрк всюду появлялся со своим пустым портфелем в руке. Раньше он никогда не следил за ним так усердно! Теперь он ни на секунду не расставался с ним, даже на ночь укладывал с собой в кровать. И все чиновники считали, что Книрк — чрезвычайно умелый, самый добросовестный среди них человек. Ожидали даже, что вскоре он займет новое, львино-желтое кресло!
* * *Шло время. Жители улицы Мармеландер продолжали ухаживать за своим деревом. Однажды Мелина собралась, как обычно, взобраться на его сучья, но остановилась и с удивлением посмотрела на землю. Что-то случилось! Сначала она не могла объяснить, что именно. Но скоро поняла: все было точно так же, как вчера! В этом и заключалось изменение! Ее удивило, что со вчерашнего дня не упало ни одной груши, ни листочка! Мелина запрокинула голову: ветви, снова почти здоровые, распрямились и поднялись!
Линус только что вышел из прачечной. Едва взглянув на дерево, он заметил перемену и весело присвистнул на свой манер. Вместе с Мелиной он бросился к Флориану, чтобы рассказать ему о чудесном событии. Флориан очень обрадовался, отодвинул тяжелую книгу в кожаном переплете, поднялся от своих бутылочек и пробирок и блаженно потянулся.
Этот вечер все жители улицы провели у Баретта на балконе — они часто собирались тут в последнее время. Им нравилось вместе сидеть в сумерках и слушать далекий шум большого города. Флориан тихонько наигрывал на гитаре и пел свои душещипательные песни. И соседи долго рассказывали друг другу разные истории из своей жизни. Об одиночество, свободе, бедности, долге, о детских домах, стеклянных птичках и о многом другом.
Их беспокойство таяло среди красивых растений и душистых цветов. Далеко на горизонте поднимались густые и теплые леса. Мелина смотрела на них долго-долго, и ей казалось, что эти деревья растут. Они становились все больше и больше, медленно приближаясь. Подумать только, а вдруг в один прекрасный день они придут в город!
Дядя Флориан разливал по бокалам удивительно вкусный грушевый напиток, а друзья поднимали бокалы и, глядя друг другу в глаза, думали о спасенном ими чудесном дереве.
(Послесловие)
Старой груше на улице Мармеландер сильно повезло: за ее жизнь боролись такие отважные люди, как Линус, Мелина, даже дядя Флориан! Больше того — в ее защиту подняла голос сама Биргитта Гедин, та самая Биргитта, которая…
Впрочем, о ней ни слова не сказано в этой повести! Вот как бывает: мы запоминаем тех, о ком написана книга, а тот, кто ее написал, остается спрятанным в тени своих героев. Несправедливо, правда?
Попробуем немножко исправить эту несправедливость. Итак, Биргитта Гедин — шведская писательница, доказавшая, что умеет писать и для маленьких, и для не очень маленьких. Герои одной из её книг зайцы; в другой рассказано о детях, которые нашли древний клад на небольшом острове близ побережья Швеции…
Конечно, Биргитта Гедин сама придумывает свои повести и сказки. Но в Швеции, где она живет, и вообще в Скандинавии, сказочников много и урожай на сказки каждый год достаточно велик. Именно здесь когда-то Сельма Лагерлеф написала чудесную сказку про Нильса, летавшего с дикими гусями. Тут фантазия Ганса Христиана Андерсена родила Дюймовочку, Снежную Королеву и Голого Короля. Из Стокгольма пошла гулять по свету Пеппи Длинный Чулок и полетел со своим моторчиком Карлсон, который живет на крыше, — о них рассказала Астрид Линдгрен.
Всё это сказки, хотя в них самые волшебные волшебники совершают не только сказочные, но и вполне обыкновенные поступки. Естественно, не у каждого есть моторчик, как у Карлсона, так что тот, кто до банки с вареньем не может долететь, вынужден подставлять стулья. Но все-таки достать можно, даже с самой верхней полки!
В книжке, которую мы только что прочли, вообще не видно никаких пропеллеров, а Мелина не поднимает лошадей, как это делает, например, Пеппи Длинный Чулок. Каждый житель улицы Мармеландер занят своим важным делом: прачка стирает, стекольщик чинит стеклянные вещи, торговец торгует.
Правда, самой улицы Мармеландер в столице Швеции я не нашел. И когда Биргитта была у нас в Москве, я спросил ее об этом.
— Послушай, — сказал я, — я не нашел в Стокгольме улицы Мармеландер. Она существует на самом деле?
— И да, и нет, — засмеялась тонкая и высокая Биргитта, покачивая головой, как это делает в ветреный день ромашка. — Такие улочки еще есть на окраинах, только люди называют их иначе. Вот описанное мною Сити, где дома из стали и стекла плотно прижались друг к другу, а деревьев почти не осталось. Сити — дело другое. Сити я описала, глядя на центр Стокгольма.
