Николай Наволочкин - Кто главный в огороде?
Паровоз, который стоял на железной дороге возле трёх домиков, отдохнул, набрался сил, загудел и, постукивая колёсами, укатил. Конечно, в тёплые края. Посидела Мима на кочке, расхотелось ей лететь к лесу. «Ладно, — решила она, — отправлюсь завтра». Пока же перебралась она к домикам у осины.
Заполошный петух приучил соседку свою, пожилую сороку, вставать чуть свет. И здесь проснулась она на заре. Решила всё-таки лететь сегодня через болото к далёкому лесу. Вдруг слышит, мальчишка кричит ей:
— Сорока-белобока, а денежку-то я нашел! — и показывает монетку. — Здесь она, возле дерева, в траве спряталась. Хитренькая, лежала на боку. Думала, что я её не найду. А я нашёл!
«Мальчик свой пятачок нашёл, а что я найду на юге, что я там теряла?» — подумала Мима.
Вспомнила она, что из тёплых краев прилетают сюда не только скворцы, но и гуси-лебеди, утки, журавли, ласточки, даже кукушки. Значит, не так уж там хорошо, если все к нам летят. Куковала бы кукушка в тёплых краях, так нет, она к нам в огород полудницы Акули летит. Спросила её как-то Акуля: «Сколько ещё раз к нам прилетишь?» Принялась кукушка куковать, столько накуковала, что даже полудница со счёта сбилась.
А пожилую симпатичную сороку часто вспоминали на её улице. Прошёл день, как она улетела, потом ещё денёк, а там и следующий прошёл. Как раз тогда тётенька, которая на Новый год с горки с ребятнёй каталась, сказала хозяйке свиньи Хавроньи:
— Что-то у нас сорок совсем мало осталось. У меня за забором у озера жила сорока. Жила себе, жила, а тут надо же — исчезла. Улетела, что ли, куда-то…
— Может, птенчиков высиживает, — ответила ей тётка Сидорова.
И пошли они в магазин. В это самое время через огород Кирюшиной бабушки, прямо к тополю, где в гнезде жили две сороки, по этому адресу прилетела наша путешественница.
— Здравствуйте вам! — обрадовались сороки. — Наконец-то прилетела. Тут уж Быня про тебя спрашивал, и бабушка полудница интересовалась.
— Что Акуля! — застрекотала вторая сорока. — Пугало Игнат расстроил недавно и жимолость, и клубнику. Заявил он им: как, мол, вернётся Мима, расспрошу у неё дорогу на юг. Ягоды-то сразу забеспокоились: вдруг и он туда собрался. На юг этот.
— А ты вернулась, что ли?
— Вернулась!
— А зачем? Почему?
Смотрят на неё сороки, удивляются. Ждут, что ещё скажет, а она объясняет:
— Так командировка закончилась. Скворцы вон тоже вернутся на свой юг, а попугаи у них спросят: «Ну, как там на вашей родине, на севере?» — «Хорошо!» — ответят скворцы. «Чего же вы вернулись?» — «Так командировка закончилась».
Услышали это сороки, полетели вдоль улицы, чтобы всем сообщить. И бабушкам на скамейках, и гусям, которые брели по дороге и подбирали рифмы — чтобы если гоготать, так складно. Двум коровам рассказали. Не пошли они в это утро на луга — проспали. Стояли они сейчас у палисадника и жевали жвачку. И хотя я не люблю, когда на улице жвачку жуют, но коровам можно.
Узнав, что командировка пожилой сороки закончилась, Хавронья Сидоровна хрюкнула, да ласково так, как только сама с собой, любимой, беседовала.
Главное же — на этом мы и закончим. Услышав обо всём, что случилось, паук Гоша сказал:
— Угу! — и заулыбался всеми своими восьмью глазами.
