Георгий Почепцов - Бюро добрых услуг рассеянного волшебника : [сборник]
Наконец остановился Нюх-нюх. Тут.
Облазил на четвереньках Барбарисов полянку — кольцо золотое нашёл. Потерял кто-то. Одел на палец, радуется.
— А ты чего стал? Ищи дальше.
Обиделся Нюх-нюх. Первый раз. Раньше, как найдёт, профессор погладит, профессор батарейку даст, профессор лампочки разноцветные поставит. С профессором весело: всё разное что-то ищу. А тут золото и золото, золото и золото. Стал в Нюх-нюхе ум-головушка пробуждаться. Хоть машина, а уже и человеческое в нём есть. Разве машина может что-то хотеть или печалиться? А Нюх-нюх мог. Вспоминает профессора — чуть не плачет.
А Барбарисов всё за своё: ищи и ищи. Рассердился Нюх-нюх, привёл Барбарисова на полянку. Тут.
Достал Барбарисов складную лопату из кармана, копать стал. Копал-копал, достаёт гвоздь ржавый. И всё.
— И всё?! — кричит.
— Хулиган! — кричит.
— Убью! — кричит.
Как ударил Барбарисов ногой — только самому больно стало. А Нюх-нюх в него электричеством шипит.
Рассердился Барбарисов, достал резиновые перчатки. Перевернул Нюх-нюха и вытащил из него три батарейки. Одну только оставил.
— Голодный будешь, будешь слушаться. Как золото найдёшь, немножко питания получишь. А нет, так и останешься ни с чем. Заржавеешь и выкину.
Прищёлкнул дома Нюх-нюха к отопительной батарее, а сам спать лёг. Не страшен ему теперь Нюх-нюх, нет в нём его силы.
Темно. Ночь. Вдруг щёлкнуло что-то.
Тянется из Нюх-нюха маленькая ручка. Только вместо пальцев на ней вилка электрическая. Тянется ручка к розетке. Включился Нюх-нюх. Дёргается обрубок его хвоста, жадно электричество Нюх-нюх пьёт. Целую ночь сил набирался.
Проснулся Барбарисов.
— Поумнел, железная тачка? — спрашивает. — Пошли, проверим.
Защёлкнул кольцо цепи на себе. Потащил Нюх-нюха на улицу.
Только теперь всё наоборот получилось. Теперь Нюх-нюх хозяин. Как ударит Барбарисова током.
Трясётся Барбарисов. Из зелёного красным делается. Из красного синим. Очень разноцветный гражданин. Прямо картины с него пиши. Цветные фильмы снимай. По цветному телевизору показывай.
Побежал трясущийся Барбарисов к милиционеру.
— Помоги мне, товарищ милиционер, я — хороший. Я добровольно пришёл. Только забери от меня этого Нюх-нюха. Последнее здоровье каждую минуту теряю.
Защёлкнул цепь на руке Барбарисова милиционер. Посадил его в коляску.
А Нюх-нюха домой отвёз.
То-то профессор обрадовался. Он Нюх-нюху подарок приготовил: фотоглаза. Теперь Нюх-нюх всё видеть сможет. Ведь скучно всю жизнь только нюхать? А вам, товарищ милиционер, большое спасибо.
Поставили Нюх-нюху изумрудные глаза. Посмотрел он на своего профессора — впервые в жизни увидел. И седой он, и немножко старенький, но самый красивый. И от радости потекла из изумрудных новых глаз Нюх-нюха первая слезинка.
Конкурс
Не только плохие люди помнили о Нюх-нюхе, узнали о Нюх-нюхе и хорошие люди. А ведь их намного больше. Вот и сегодня идёт-спешит профессор Ароматик по улице. Сегодня они с Нюх-нюхом главные. Сегодня конкурс поваров, они победителя должны выбрать. Решили все повара, что Нюх-нюх лучше других во всех ароматных запахах разберётся. И выбрали его судьёй. Вместе с профессором, конечно. Потому что без профессора Нюх-нюх ни шагу. Как и профессор без Нюх-нюха.
— Чхи, чхи, — чихает профессор.
Стоит мотоцикл с коляской, дым из трубы, а мотоциклиста нет. Профессор дальше идёт, только Нюх-нюх не хочет. Назад его возвращает. Ведь непорядок. Пришлось вернуться. Выключил профессор мотоцикл. Снова спокойно на улице. Снова птиц слышно. И чихать больше не хочется.
А от стены детина отваливается:
— Ты зачем, старичок, чужую вещь трогаешь?
И снова включает. Сам кашляет и других заставляет. И на профессора очень плохо смотрит. Чуть ли не руку поднимает.
Рассердился Нюх-нюх. Коснулся мотоцикла — замолк он. Электрическое зажигание отключил.
Коснулся детины, замолк и он, ругаться перестал. Профессора пугать перестал. Сам ужасно перепугался. Сел на сиденье — за сердце держится.
— Извините, — говорит, — профессор. Я всё осознал. Я больше не буду. Извините-простите, товарищ Нюх-нюх, я вас сразу не узнал.
Но пора уж на конкурс.
Пришли в ресторан. Большой стол, как проспект. Скатертью белой накрыт. На нём блюда дымящиеся. Блюда вкусные. Возле каждого — повар.
Профессор идёт — пробует. На нём колпак белый.
Катится по столу Нюх-нюх — и ему белый колпак сделали. Только маленький. Не колпак, а колпачок.
Идут — блюда выбирают. И это хорошее, и это вкуснятина.
А вот это, вот это — объедение. Вот оно — самое главное. Шашлык грузинский. Победа!
Летает усатый повар. Все его подбрасывают. Летает шашлык. Он тоже победитель.
И за Нюх-нюха и профессора взялись. Хорошие они судьи. Справедливые. Спасибо и им.
Так домой в колпаках белых и пошли. А почему бы и нет? Красиво. Особенно Нюх-нюху.
Экспедиция
Идут по вокзалу профессор и Нюх-нюх. У обоих за плечами рюкзаки. У профессора — большой, у Нюх-нюха — маленький. У профессора с вещами, у Нюх-нюха с батарейками. Куда едут? В археологическую экспедицию. В Среднюю Азию. Провожают их Так и Будик. У Така букет. У Будика в зубах тоже цветок.
Загудел тепловоз. «Чух-чух,» — стучат колёса.
Приезжают в Среднюю Азию:
— Пожалуйста, профессор.
— Как мы рады, профессор.
— А это и есть Нюх-нюх?
— Какая хорошая нюхмашина!
Сели на газик и поехали.
Вечер. Цикады стрекочут. Палатки все раскрыты — жарко.
Ест профессор узбекскую дыню. Хорошая дыня. Вкусная дыня.
— А ты, малыш, понюхай и запомни! Не скоро мы с тобой дома такую дыню будем нюхать.
Пришёл археолог в ковбойке.
— Вот, — говорит, — опасная вещь. Скорпион. Вы его, профессор, берегитесь. Очень ядовит. И даёт спичечный коробок.
— Это же спички, — удивляется профессор.
— Нет, там внутри скорпион.
— Мне скорпион не страшен. Нюх-нюх, ко мне. Запиши-ка в своей памяти. Опасно. Нехорошо. Запомнил?
Лёг профессор спать. Видит свои профессорские сны. Снится ему, как пишет он новую книгу про запахи. Стучит во сне пишущая машинка, крепко спит профессор. У него во сне шум, так что никакой шум на улице его не разбудит.
Только скорпион бесшумен. Ползёт он к руке профессора.
— Куда? Кто? — заволновался железный часовой. — Враг! — и хвостом-антенной, как мухобойкой, убил ядовитого врага.
Забеспокоился Нюх-нюх, забегал по палатке. Нет, кажется, спокойно. Снова тишина. А профессор во сне новую страницу начал. Хороший сон. Крепкий.
А наутро вышли профессор, Нюх-нюх и археологи в степь. Археологи все бородатые, все здоровые, все загорелые. Хорошие ребята. Дружные.
— Здесь был город. Но он весь засыпан. Где нам копать? Может, поможете, профессор?
— Попробуем, — отвечает профессор и даёт Нюх-нюху глиняный кирпич, из которых дома тогда строили. — Ну, Нюх-нюх, покажи, на что способен.
Забегал Нюх-нюх по степи. Стал дома и улицы, которые под землёй, обходить. Археолог бородатый только колышки успевает забивать. Нюх-нюх ничего не пропустит. И за неделю весь город обошёл.
Хорошо все поработали. Проводили их археологи. На вокзал подарки принесли. Профессору вот такую дыню, а Нюх-нюху… Что бы вы думали? Вот такую батарейку. И все были рады.
Снова в пути профессор и Нюх-нюх. Пора бы и к нам приехать, правда?
Бюро добрых услуг рассеянного волшебника
Глава первая
ДРУЗЬЯ
Высокий седой человек спускался по лестнице. Он спускался и спускался. Но просто так идти было неинтересно, а бежать стремглав несолидно. Да и девятый этаж — не первый, долгий путь нужно пройти. Поэтому он потрогал каблуки своих ботинок и… плавно полетел вниз, чуть-чуть выше лестничных ступенек. Не удивляйтесь — ведь это был волшебник. Волшебник может себе позволить иметь ботинки на воздушной подушке.
Волшебник так бесшумно летел между этажами, что чуть не сбил возле двери лифта маленького котенка. Ведь если бы кто-то спускался, как обычно, стуча каблуками, котенок успел бы спрятаться под лестничкой клеткой. Кто его знает, что тебя ждет: пинок или кусочек колбаски. Жизнь научила котенка прятаться. Это вернее.
Они чуть не столкнулись. Волшебник круто повернул, подпрыгнул и едва не пробил потолок. Котенок от удивления не знал куда бежать. Он еще многого не знал, поэтому решил, что люди, если захотят, могут летать совершенно тихо, прямо как птицы. Котенок немножко позавидовал и жалобно мяукнул: «Не трогай меня, человек-птица, я еще маленький».
— Так не годится, — посмотрел на него волшебник. — Такой маленький и уже такой напуганный. Ты чей?
