Майя Ганина - Тяпкин и Лёша
Тяпкин поднялся с четверенек и огляделся по сторонам. Они оказались внутри деревянного домика с земляным полом, в дощатой стене было крохотное окошко с очень грязным стеклом, но все-таки свет в него шел, и Тяпкин увидел, что в углу на подстилке из свежего сена лежит коза с большими рогами, а рядом с ней крошечный козленочек. Козленок спит, а коза тихонько мемекает и облизывает его языком.
– Я её боюсь! – сказал Тяпкин. – Она небось бодается! Ты зачем меня сюда привел, Лёшка?
– Не бойся, постой здесь… – проговорил Лёша каким-то добреньким дрожащим голосом, подбежал к козе и обнял её руками за морду.
Коза вздрогнула, торопливо поднялась на ноги и стала обнюхивать и лизать Лёшу кончиком языка, глаза у неё горели в темноте жёлтым огнем, а Лёша всё хватал её руками за теплые губы и за нос и смеялся. Потом коза снова легла, Лёша полез к ней под живот, попил из вымени молочка и спросил Тяпкина:
– Хочешь молочка? Не бойся, она даст! Мамино молочко самое вкусное.
– Что ли, это твоя мама? – удивился Тяпкин. – Козы не бывают мамы.
– Как раз бывают! – сказал Лёша и замолчал.
Он залез козе на спину, подошел к её уху и начал что-то шептать. Коза подергала ухом, мемекнула, подождала, пока Лёша слезет, потом, ткнувшись мордой в козленка, отодвинула его в сторону, и Тяпкин увидел, что в сене лежит ещё один лесовичок. Совсем маленький, размером в половину Лёши, спит, подложив под щеку одну ладошку и прижав коленки к животу. Лёша наклонился над ним, долго рассматривал, улыбаясь, потом тихонько погладил по голове, и лесовичок проснулся. Сел, опираясь на растопыренные ручки, и тоже улыбнулся Лёше.
– Гхы-ы… – сказал он. – Гхы-ы…
– Не умеет ещё разговаривать, – объяснил Лёша Тяпкину. – Совсем малыш ещё.
Он бережно приподнял маленького лесовичка, поставил на ножки и, взяв за руку, повел к подземному ходу.
– Ты подожди меня здесь, – сказал Лёша Тяпкину. – Я очень быстро приду.
Он на самом деле вернулся быстро, так что Тяпкин даже не успел ещё соскучиться и испугаться. Тяпкин посидел немного на полене в углу домика, подождал, поглядел, как коза облизывает козленочка, а глаза в темноте у неё светятся жёлтым, и Лёша как раз вернулся. Один, без маленького.
– Пошли, здесь выйдем, – сказал он и потолкал дверь домика. – Давай ты толкай тоже, а то мне не открыть никак.
Тяпкин толкнул дверь двумя руками и ногой, снаружи упала какая-то палка, и они вышли на свет. Тяпкин узнал улицу, где они стояли, поселок на горке, они с мамой иногда приходили сюда гулять.
– Я тебя в проход через гору не повел, а то бы дедушки заругались. Никому этого нельзя показывать, – объяснил Лёша. – Ты тоже, Любка, не говори смотри никому. Даже маме.
– Не скажу, – пообещал Тяпкин. – А за тобой, Лёшка, мама Вера приехала. Она тебя забрать в Москву хочет. Ей её муж разрешил.
– Правда? – Лёша остановился. Постоял немного и пошел дальше. Наверное он надеялся все-таки, что будет жить с нами, он ведь к нам очень привык. Но он ничего не сказал. Улыбнулся, вздохнул и пошел дальше.
– Ты не думай, я же к тебе буду всё время ходить в гости! – сказал Тяпкин, который догадался, почему Лёша вздохнул. – Мы близко живем. Ты будешь ходить ко мне, а я к тебе. Ладно? А про козу эту я никому не скажу. Что она твоя мама. И про мальчика тоже. Он теперь будет с дедушками жить?
Лёша кивнул и приложил палец к губам. Они вышли из-за поворота тропинки, увидели, что я их жду, сержусь и огорчаюсь.
– Мама! – крикнул Тяпкин. – Вот он, Лёшка! Он поедет! А он будет к нам в гости ходить?
Когда мы пришли домой, Вера Васильевна бросилась к Лёше и сказала: «Ах!» А Лёша заложил руки за спину и спросил:
– А книжки у тебя дома в Москве есть?
Конечно, у Веры Васильевны было много книжек, а потом она умела хорошо рисовать и обещала научить Лёшу.
14
В воскресенье мы решили устроить прощальный ужин для старичков. Вера Васильевна догадалась привезти много всяких вкусных вещёй: пастилы и зефиру и ещё маленькую бутылку виноградного сока и семь наперсточков, чтобы было куда старичкам налить сок.
Мы накрыли праздничный стол, постелили поверх скатерти салфетку, чтобы посадить туда старичков и Лёшу, поставили всякую посуду и ровно в шесть часов, как было назначено, услышали на лестнице топот маленьких башмачков.
Мы распахнули торжественно дверь, а старички входили по одному и кланялись, снимая свои колпачки. Мы все тоже кланялись и говорили:
– Здравствуйте, добро пожаловать, мы вам очень рады.
Только у старенького дедушки не было колпачка: он его где-то положил и забыл где. Он был очень старенький и уже не помнил, где он кладет свои вещи, зато он помнил, как надо здороваться по-французски, по-латыни и по-гречески: та девочка, его научила. Он так и поздоровался. Тяпкин ничего не понял, а мы с Верой Васильевной переглянулись, и я сказала:
– Бон суар.
А она сказала:
– Гутен таг.
Больше мы тогда на иностранных языках никаких приветственных слов не знали.
Мы помогли старичкам занять свои места, налили всем соку, начали есть и болтать, стало очень весело. Старичкам сок понравился, они выпили по десять наперстков, развеселились и разрумянились.
Вера Васильевна завела патефон: она специально его привезла, чтобы была музыка, потому что какой же праздник без музыки. И дед Сосун вместе с дедом Хи-хи тогда сплясали веселую пляску, и Лёша тоже стал с ними плясать и громко смеялся. Они топали башмаками, высоко задирали ноги и подпрыгивали. Тяпкин посмотрел на них, слез на пол, стал топать, прыгать, задирать ноги и громко хохотать. Вера Васильевна тоже встала и сплясала «барыню», под конец она даже пошла вприсядку и помахивала рукой. Было очень весело, только я сидела и боялась, что дом обвалится и нам негде будет ночевать.
Потом все запыхались, устали, сели за стол и стали дальше есть зефир и арахис в сахаре, кто хотел – пил чай, а кто – молочко или сок. И тогда вдруг один старичок в синем колпаке, с жёлтой бородой и с очень грустным выражением лица, встал и сказал:
– Я хочу спеть песню. Я её сам сочинил! Вот.
Мы все удивились и закричали, что, конечно, пусть споет, а старички тоже удивились, переглянулись, пожали плечами– было заметно, что им очень стыдно за этого синего старичка. Но синий старичок не обратил внимания, вышел на середину стола, заложил руки за спину и запел тонким, шершавым голоском:
Тишина, тишина,
Тихо катится луна,
Тишина, тихий сон,
Слез с луны на землю он.
Мы выходим погулять.
Раз-два-три-четыре-пять.
Двое дома остаются,
Моют чашки, ложки, блюдца.
Топ, топ по иголкам,
Спят в овраге где-то волки.
Мы не спим,
Ежи не спят,
Стерегут своих ежат.
Тишина, тишина,
В небе катится луна,
Тишина, тихий сон,
Тихо слез на землю он.
Синий старичок поклонился и сел на свое место, сложив ладошки на животе. Мы все захлопали: нам понравилось, что синий скучный старичок сочинил песню. Старички молчали и недовольно переглядывались, а Лёша вдруг закричал:
– Я тоже буду так делать! Сочинять песни. Я очень хочу.
– И я буду! – закричал Тяпкин, потому что он любил обезьянничать.
– Ну вот, видите, Синюшкин, к чему это приводит! – сердито сказал старенький дедушка. – Какой вы подаете детям пример!
– Неприлично… – в один голос сказали дед Хи-хи и дед Сосун. – Неприлично старичку так долго говорить глупые вещи.
Старенький дедушка встал.
– Детям пора спать, – сказал он жёстким голосом. – А нам пора домой. И я велю Лёше всё выбросить из головы. Запомни: ты никогда не должен говорить так много и так неумно. Это стыдно.
Все помолчали, синий старичок гордо пожал плечами и отвернулся. Тогда я тоже встала.
– Правда, пора спать. Сегодня был очень весёлый, хороший вечер, а когда весёлый вечер, можно много говорить и делать весёлые глупости. Но теперь пора спать.
– Ну-у-у! – завыли, как волки, Тяпкин и Лёша. – Мы не хотим!
– Завтра у нас дальняя дорога, – напомнила я им сердитым голосом, и они сразу замолчали. – Надо выспаться. Давайте теперь прощаться.
Старички все встали, построились в затылок друг другу, старенький дедушка прокашлялся и сказал:
– Уважаемые люди! Сейчас мы уйдём и, может быть, никогда больше не увидимся. Я очень старый, я живу давно-давно. Теперь наконец пришла замена, моя очередь умереть. Только я очень рад, что в конце своей жизни мне опять довелось поговорить с людьми. Это было, в общем, интересно.
– И вкусно! – добавили хором остальные старички.
– Да, – согласился старенький дедушка. – Мы тут между собой решили, что Лёше у вас плохо не будет. Раз ему захотелось пожить среди людей, посмотрим, к чему это приведет. На моей памяти таких случаев не было, тем не менее известно: все, что было на свете, когда-нибудь происходило в первый раз. – Старенький дедушка вздохнул, помолчал и стал говорить дальше: – Ну, Лёшенька, если же ты найдешь время приходить иногда к нам в гости, то тебе будут очень рады. И не забывай, кто ты. – Старенький дедушка сделал очень гордое лицо, когда произнес эти слова. – Так вот, люди! У нас, хотя мы и очень старые, все-таки ещё есть волшебная сила. Мы хотим подарить девочке Любе, с которой подружился наш Лёша, исполнение одного желания в будущем. Исполнится оно через семнадцать лет. Люба, подумай и скажи, чего тебе хочется.
