Юхан Кундер - Заклинатель змей и другие эстонские сказки
Хозяин очень испугался. Он решил, что его гость в этой стуже обязательно должен был замерзнуть. Он сильно разволновался и громко крикнул:
— Приятель, эй, приятель!
— В чем дело, дяденька, ведь уж давно наступило утро и я уже не сплю, — ответил с печки хриплый, знакомый со вчерашнего вечера голос. И гость принялся браниться, кряхтя и отдуваясь после каждого слова.
— Что у тебя тут за житье-бытье, прямо зло берет! Удивительно, что у меня еще душа в теле — эта жара совсем меня доконала. Всю ночь ворочался с боку на бок и пот с меня тек градом, только с минуту и удалось вздремнуть. Какого черта ты так раскаляешь свою избенку, хозяин?
Хозяин рассердился.
— Ага, по доброте душевной ты его пусти переночевать, а он еще издевается над тобой. Изба уже давно толком не топлена — где мне взять денег, чтобы дров купить! Мать-отец ворчат, что я, мол, хочу их до смерти простудить, а он тут не стыдится над моей бедностью насмехаться.
Гость снова засмеялся.
— Ну, не сердись, дядя! Выходит, где мне жарко, там тебе холодно, а когда тебе тепло, я потом истекаю.
При этих словах гость слез с печки, поставил на стол котомку с хлебом, уселся, поел досыта хлеба и ржаных лепешек, запивая их кислой сметаной и снятым молоком. Угостил и хозяина, а затем встал и сказал:
— Спасибо за ночлег. Правда, у тебя здесь жарко, как в настоящей бане, и от твоего пара у меня едва кожа не потрескалась, ну, да ладно — расстанемся друзьями.
Сказал, крепко пожал хозяину руку и, крупно шагая, исчез в березовой роще за холмом.
— Ну, этот парень был немного иной, чем тот, первый. Не поскупился на доброе слово, — пробормотал хозяин и взялся за свои дела.
Пришла зима, выпал снег. И однажды светлой морозной ночью снова постучали в дверь баньки — постучали так сильно, что сковорода на очаге подпрыгнула и у единственного стула отскочили ножки.
— Что за разбойник тут безобразничает? — спросил хозяин, и голос его прозвучал свирепо.
Но хотя он говорил очень громко, все же голос ответившего ему был в десять раз громче. И этот зычный голос проговорил сквозь смех:
— Не сердись, папаша, на бедного путника! Устал я, спать хочу, оттого и терпенье потерял. Не позволишь ли ты переночевать где-нибудь на чердаке?
— Одурел ты, что ли? На дворе бревна трескаются от мороза, а ты вздумал спать на чердаке. У нас в избе, правда, тесновато, но ты входи, входи к нам.
— Нет, спасибо, уж в баню я ни за что не пойду. На дворе сейчас так привольно и уютно, небо — что твой бархат, воздух — шелк.
Хозяин задумался и, наконец, спросил:
— Из каких ты краев?
— С Севера, с Севера. Я самый старший сын деда-мороза. Мы из тех краев, где полыхает северное сияние.
— А-а, — протянул хозяин. — С твоими братьями я уже знаком. Младший за ночлег даже «спасибо» не сказал, средний отломил кусочек лепешки, да при этом она так замерзла, что только к Иванову дню оттаяла и то после того, как я ее три недели над очагом грел. А куда же ты путь держишь?
— Путешествую — приходится следить, достаточно ли прочные мосты наведены на морях-озерах, на топях-болотах. Сам знаешь, какие теперь зимы, ручьи и ключи не замерзают невесть до каких пор.
— Это верно, нынешние зимы ничего не стоят! — кивнул хозяин. — Ну, если уж ты пришел с таким добрым намерением, то ночуй у меня где захочешь. И будь добр, не упусти из виду мосты на наших болотах. Вот уже несколько лет через эти топи-трясины не пробраться ни на вырубку, ни на покос ни одному пешему, не говоря уже о телегах.
— Буду иметь в виду, дяденька, не беспокойся, — ответил из-за двери зычный голос.
Старший сын деда-мороза улегся на сеновале, а хозяин забрался на печь, чтобы погреться, и приготовился ко сну.
Утром бобыль проснулся. Он продрог до того, что кости ломило от холода, и согрелся только тогда, когда не менее часа со всех ног побегал вокруг дома, взад и вперед по большой дороге. Когда, наконец, зубы перестали стучать от холода, полез он по лестнице, заглянул на сеновал — и не поверил своим глазам: гость, раздетый догола, храпел, лежа на сене, а вокруг него все было покрыто инеем, да таким толстым слоем, словно это было ворсистое одеяло, от одного взгляда на которое мурашки бежали по телу.
Услышав скрип лестничных перекладин, гость проснулся, сел и сказал, зевая:
— Ах, так это ты, дяденька! Прости, что я тут без штанов сплю. Но мне уже давно не приходилось так удобно и приятно отдыхать, как этой ночью у тебя в гостях.
Хозяин опять очень озяб, он подул на руки и стал переступать с ноги на ногу. И едва шевеля закоченевшими губами, с трудом пробормотал:
— Н-но-о, неужели ты здесь не продрог?
— Иди ты, чудак-человек, разве ж это холод? Ты бы посмотрел когда-нибудь на моего отца, самого деда-мороза, когда он работает. Дунет раз — и олень замерзает на бегу! Дунет второй — целое стадо мгновенно превращается в ледяные глыбы и каждое животное застывает в таком положении, в каком его настигла стужа. Только вот стареет мой родитель, стареет! Зиму напролет рыскает без дела по тундре и Ледовитому океану и играет, как мальчишка, а летом отправляется на Северный полюс и сидит на нем, как ворон на перевернутой бочке. И только к началу новой зимы топает обратно к дому.
Старший сын деда-мороза тут же у дверки чердака, свесив ноги и болтая ими, поел досыта, закинул за спину котомку, поблагодарил за ночлег и собрался в путь. Но в воротах он, словно что-то вспомнив, остановился и весело сказал:
— Вот, голова садовая! Чуть было не ушел, не оставив тебе ничего на память в знак благодарности, чуть было не уподобился моим младшим братьям! — Он снял котомку, отыскал на дне два мешочка, протянул их хозяину и добавил: — Пусть эти забавные штуки послужат тебе вознаграждением за твое замерзшее поле и за то, что ты меня и моих братьев так радушно принял под свой кров. В клетчатом мешочке — тепло, в полосатом — холод. Когда захочешь — немного приоткрой нужный мешочек. Но если ты его совсем откроешь, то напустишь такого холода или такой жары, что только держись.
Сказал и исчез в березовой роще.
Хозяину не терпелось испытать могущество и силу двух мешочков. Он вошел в избу и чуть-чуть приоткрыл клетчатый мешочек. И в ту же минуту весь дом наполнился таким приятным теплом, что он скинул с себя теплый жилет, сняли теплые кофты его отец и мать и даже дети.
С того времени жизнь бедняка-бобыля стала гораздо лучше, чем была раньше. Клочок его земли — как и у всякого бобыля — был в низине, у самого болота, и весной и осенью поле губили заморозки. Теперь же он стал властителем любых заморозков: каждый вечер, захватив с собой клетчатый мешочек, он обходил свое поле и выпускал из него столько тепла, что хлеба у него прекрасно росли и вызревали, независимо от погоды.
Видя это, его соседи изумленно таращили глаза. Но когда бедняк как-то устроил на своем поле небывало раннюю весну, наиболее завистливые соседи просто заохали и заскрежетали зубами.
В конце концов вся округа стала интересоваться, почему на поле бобыля снег тает раньше, чем на других полях, и почему у него всегда так тепло. Сам ли бобыль проболтался или его родители не сумели удержать язык за зубами — кто знает, — однако вся эта история стала известна: так, мол, и так, у бобыля есть волшебный мешок, с помощью которого он сам делает на своем поле погоду.
О волшебном, излучающем тепло мешке наконец прослышал и местный барин, на земле которого стояла избенка бобыля. И этот жадный барин тотчас позвал к себе бобыля и спросил:
— Правду ли говорят в народе, что у тебя есть такой чудесный мешочек, который позволяет тебе без божьей помощи устанавливать теплую погоду?
Хозяин не стал скрывать правду, поклонился и ответил:
— Есть, добрый барин, есть.
— Так! Земли едва хватает, чтобы на ней лягушка могла как следует потянуться, а завел себе такую помещичью утварь! Моим полям нужен такой мешок, а вовсе не твоим. Завтра же пришлю к тебе слугу, отдашь ему мешок, мне самому неохота тратить время на такие пустяки.
Но бобыль и не думал отдавать свой драгоценный мешочек. На следующий день, когда барский слуга явился к нему, он встретил его такой жарой, что у того от бороды и усов паленым запахло.
Тогда сам барин примчался в карете и еще издали, привстав, прокричал:
— Ах, ты вот какие шутки задумал надо мной шутить? Опалил усы у моего лучшего слуги! Убирайся из избенки, это мое имущество!
— Уйду, уйду, барин-батюшка, — ответил бобыль.
Но сам и не думал уходить из своей баньки, а только забежал в каморку. Забежал в каморку, снял с крючка полосатый мешочек с холодом, пробрался на цыпочках за угол и выпустил на барина такую лютую стужу, что у того слюна во рту превратилась в кусок льда и барин так и остался с открытым ртом.
