Владислав Крапивин - Мальчик девочку искал
– Иди уж. Там свободно.
Тут проснулась рыжая тварь Мурлыкара и запоздало начала орать:
– Пр-роходите! Не задерр-рживайтесь! Па-апр-рошу поскор-рее!
Данька с чувством глянул на нее. Поежился и шагнул к двери.
– Постой! – Авка обогнал Даньку и нажал на дверь плечом. Потому что вспомнил! Один болезненный вопрос сидел в нем занозой позади других страхов и печалей. – Подожди, я только спрошу…
Дверь тяжело закрылась за спиной, и баронесса обратила на Августа Головку удивленный взгляд.
– Ваше сиятельство, простите… можно, я задам еще один вопрос?
Баронесса благосклонно кивнула.
– Ваше сиятельство, а кот… ну, тот, к которому привязали погремушку… Вы не знаете, что с ним стало? Он не помер со страху?
– Конечно нет! После воспитательной беседы я велела этим двум сорванцам отыскать бедное животное и доставить ко мне. Дала ему успокоительных капель и оставила жить у себя… К сожалению, моего любимого Феликса уже нет в живых, дело-то было больше двадцати лет назад. Но отведенные ему судьбой годы он прожил здесь весьма благополучно… И надеюсь, что на своем кошачьем небе он теперь вспоминает меня с добрыми чувствами… – Баронесса, кажется, слегка прослезилась.
– Большое спасибо, – выдохнул Авка. – А то у меня скребло внутри: что с ним стало?
– Значит, ты любишь животных?
– Ага… – почему-то смутился Авка.
– И у тебя тоже есть кот?
– Кошка. Заноза… Только у нее очень ленивый характер, с ней не так уж интересно. Корова Матильда гораздо веселее. А еще у меня есть черепаха Мукка-Вукка. Ласковая такая. У нее две головы…
– Что-что?
– Да, две головы. По-научному это называется "аномалия"…
– Но ведь это большая редкость!
– Да. Но бывает…
– Послушай, Август, я тебя не понимаю!
– Что? – мигом перетрусил он.
– Ты тут страдал от разлуки, спрашивал: как быть? А почему ты не посоветовался с этой… Маккой-Каккой?
– Вы… шутите, ваше сиятельство, да?
– Какие шутки! На свете нет никого мудрее, чем двухголовые черепахи! Об этом написал еще давным– давно в своем труде "Дурость и ум" ученейший Сильвестр Котокригус, философ и астроном. Правда потом его объявили еретиком, но это не меняет дела…
– Я не читал…
– Ах да, конечно. Книга же объявлена лженаучной… Тем не менее советую тебе побеседовать со своей… Боккой-Воккой.
– Но как? Она же не умеет!
– А ты пробовал задавать ей вопросы?
– М-м… нет, – вынужден был признать Авка.
– Вот видишь! Иди и попробуй… Ступай. Тот, кто в очереди за тобой, небось уже исстрадался душой.
– Это Данька Белоцвет, паж! Ваше сиятельство, он нисколечко не виноват! Он…
– Ступай, Август Головка. Мукка-Вукка ждет… Да не забудь отнести в школу квитанцию.
Конечно, Авка не поверил баронессе. Наверно, эта дама со странным характером размякла от воспоминаний о любимом коте Феликсе и решила пошутить с мальчишкой. Тем более, что он, Авка, ей явно понравился (только непонятно, почему).
Так Авка размышлял по дороге в школу. Там он сунул корешок ордера в лапу сторожу Вуве и заспешил домой.
Дома Авка отыскал Мукку-Вукку под кроватью. Сел, положил ее спиной на колени. Погладил кожаный живот. Черепаха улыбнулась обоими ртами. Две пары глазок блестели, как черные бусинки. Умно так…
– Ну, что скажешь, мудрая Мукка? – вздохнул Авка. (С грустью вздохнул, потому что Звенка не забывалась.)
И случилось чудо.
– Не Мукка, а Мукка-Вукка, – тонко, с "кошачьим акцентом", произнес левый рот. Чуть капризно. А правый спросил:
– Про что говорить-то?
– О-о-о… – обалдело сказал Авка.
– Вот тебе и "о-о", – насмешливо отозвались оба рта.
Авка перепуганно оглянулся на дверь. Хорошо, что дома никого нет. Иначе случилось бы то, что по-научному называется "сенсация".
– Значит… ты по правде умеешь говорить?
Черепаха двинула четырьмя лапами, устроилась на спине поудобнее. Глазки заблестели насмешливо.
– А ты все еще не веришь?
– А… я… то есть нет… то есть да, верю… Только…
– Что?
– Почему ты… почему вы раньше не разговаривали?
– Разве ты меня о чем-то спрашивал? – кошачьего акцента поубавилось, и в голоске послышались старушечьи нотки.
– Н-нет…
– То-то и оно, что нет. А у черепах сдержанный характер. Они умнее людей и не любят зря болтать языком. Языками…
– Простите, пожалуйста… – Авка понял, что никогда уже не сможет говорить Мукке-Вукке "ты" и не посмеет бесцеремонно гладить ей брюхо. Он осторожно посадил двухголовое создание рядом с собой на лоскутное одеяло. И сказал опять: – Простите, пожалуйста… Я не знал, что вы такая ученая…
– Мы, черепахи, не столько ученые, сколько мудрые от природы.
– А можно мне вас спросить?..
– Спрашивай, я отвечу, если вопрос не очень глупый. После долгого молчания отчего не поболтать.
– Скажите, уважаемая Мукка-Вукка, вы… одна черепаха или две?
– Конечно, одна! Разве ты не видишь?
– Но голов-то у вас две… Я и подумал…
– Две головы – это наиболее полное проявление двойственной натуры. Так наглядно двойственность проявляется редко, но вообще-то она присутствует в каждом живом существе. Особенно в разумном. Это называется "диалектика". Разве ты сам не ощущал иногда, как внутри тебя будто сидят два человека и спорят друг с другом? Тянут в разные стороны!
– Ох ощущал… Даже совсем недавно…
– Да-да! По дороге к баронессе. Один Авка в тебе стремился удрать на край света, а другой упрямо двигал ногами в нужную сторону.
"Всё ей известно", – поежился Авка.
– Вы, наверно, знаете, что баронесса и посоветовала мне поговорить с вами?
Мукка-Вукка покивала обеими головами.
– Баронесса умная женщина. Почти как черепаха… Я не исключаю даже, что она мысленно общается с Всемирной Черепахой…
– Простите, с кем?
– Не перебивай… С Всемирной Черепахой, на которой стоят слоны, подпирающие соседний материк…
– Значит, это правда?
– Что "правда"? Черепаха? Как же она может быть неправдой, если от нее пошел весь черепаший род? Мы все ее пра-правнуки. Отсюда и наша мудрость. Мы до сих пор иногда ведем с великой пра-прабабушкой мысленные беседы. На ультра-коротких волнах геомагнитного поля…
– Уважаемая Мукка-Вукка! Вы, наверно, знаете всё-всё на свете?
– Гм… – сказал правый рот. А левый заметил: – Утверждать это было бы нескромно…
– Но все равно вы же ужасно мудрая!..
– Гм… – с удовольствием сказали оба рта.
– Вам, конечно, известно, что вчера с того материка прилетала одна девочка… И что я… ну, в общем…
– Известно, – с легким скрипом отозвалась правая голова.
– Но это не вызывает у меня одобрения, – сообщила левая.
– П-почему?..
– Потому что влюбленность это самая большая человеческая глупость, – ворчливо разъяснил правый рот.
– Хотя опыт показывает, что с этим ничего не поделаешь, – вздохнул левый.
– Вот именно, – горько согласился Авка. – А раз не поделаешь… то что же делать-то? Посоветуйте, пожалуйста, уважаемая Мукка-Вукка. А то ведь жить тошно.
– Если тошно, почему отказался слушать "Сонату забвения"?
– Потому что… тогда еще тошнее было бы…
– Очень глупо ты рассуждаешь, – сказали оба рта.
– Ага… Я же не черепаха.
– Это нетрудно заметить… А чего бы ты хотел?
– Ну… я бы хотел… чтобы она опять появилась здесь…
– К сожалению, тут я не могу помочь.
– Никак?!
– Черепахи не мыслят такими мелкими категориями, как поступки и судьбы отдельных людей. Это не наш масштаб. Мы можем обсуждать явления планетарного масштаба. Можем, собравши вместе общую черепашью волю, влиять на океанские течения, на климат, на извержения вулканов… Ну и так далее… Только поступаем так мы крайне редко. Потому что все это не имеет смысла. Ты меня понимаешь?
– Ага… Тогда…
– Что?
– Тогда, уважаемая Мукка-Вукка… не могли бы вы…
– Что? Изъясняйся связно и четко.
Авка не мог так изъясняться. В душе его боролись (вот она двойственность!) робость и отчаяние. А Звенка по-прежнему глядела сквозь пространство. И словно подбадривала.
– Я это… как раз о планетарном масштабе… Не могли бы вы попросить уважаемую Всемирную Черепаху подползти вместе со своим материком к нам поближе? Ну, так, чтобы можно было плавать туда-сюда на лодках?
Конечно, это была наглая просьба. Безумный проект! Но ведь на безумства планетарного масштаба как раз и толкает человека любовь. Иногда…
Мукка-Вукка повозилась на одеяле и сообщила двумя ртами.
– Нет, это исключено.
– Слишком тяжело ей, да? – с грустным пониманием сказал Авка.
– Всемирная Черепаха стационарна.
– Больна, да? – Авка слышал, что больницу иногда называют стационаром.
– Не больна, а неподвижна. Давно приросла животом к океанскому дну. Ведь на ней три слона да еще целый континент. А возраст уже не юный… Хорошо нашим китам, Храбрилле, Мудрилле и Хорошилле. Они по сравнению с Черепахой мальчишки. Вот и плавают себе в свободно-подвешенном состоянии, не касаясь подводного грунта… Кстати!…
