Владислав Крапивин - Пироскаф «Дед Мазай»
— Дядя Поль, а можно мне тоже положить пятки на стол?
— Конечно, можно! Ты же на своём судне!
— Но я ведь ещё не заслуженный капитан… И пятки не в туфлях, а голые…
— Не будем педантами, — сказал дядя Поль. — Верно, Донби?
Донби пошевелил пернатым телом и высказался голосом Бамбало:
— Можно… если пятки не совсем немытые.
— Я их днем ополаскивал под шлангом…
— Тогда разр-л-решается, — изрёк своё мнение Дон.
Сушкин отодвинулся на стуле и водрузил пятки на край столешницы. Встречный ветерок восхитительно защекотал ступни.
«Видела бы меня сейчас Венера Мироновна», — мелькнуло у Сушкина. Это была забавная мысль, он хихикнул. Но… следом пришла другая мысль, уже не забавная: «Видела бы Сусанна Самойловна Контробубова…» Сразу испортилось настроение. Так, что это сразу отметил капитан Поль:
— Том, что с тобой? Ты как-то сразу обмяк, будто проткнутый шарик…
— Да. Потому что вспомнил. Эта… Контробубиха… она ведь завтра догонит нас в Мокроусове.
Наступило молчание. Потом Дон сказал:
— Пр-л-роклятье…
— Ме-ерзкая ситуация, — поддержал его Бамбало с интонацией капризной козы.
Лишь капитан Поль остался невозмутимым.
— Это будет лишь завтра утром. А, как известно, утро вечера мудренее…
Такие слова всех успокоили. Если не совсем, то больше, чем на половину. Не хотелось портить хороший вечер… Но все же через несколько минут Дон вернулся к этой теме:
— Отвр-л-ратительная особа. И ведомство её отвр-л-ратительное…
— Да. И название к него противное, — согласился капитан, выпуская из трубки густой дым. — Кха… Кстати, знает ли кто-нибудь, что означает эта поросячья аббревиатура ИИ?
Сушкин от любопытства сдёрнул ноги со стола.
— А что такое эта… аб… ап… брикатура?
— Аббревиатура, — повторил капитан. — Это название, которое складывается из начальных букв разных слов. Например, ВРП — Воробьёвское Речное Пароходство. ГПС — грузо-пассажирское судно… ООН — Организация Объединённых наций… А что такое это ИИ?
— Я знаю, — сообщил Дон, который часто смотрел телевизор и был в курсе многих событий. — Это Изымательная Инспекция. Про неё теперь все время говорят в разных передачах. Эти тётушки ищут причины, чтобы изымать из семей и отправлять в приюты ребятишек…
Бамбало его поддержал:
— Да! Вы же слышали, как она сказала: «Будешь изъят и перемещён».
«Ну, меня-то некуда перемещать, — подумал Сушкин. — я и так в приюте». — Но тут же сообразил, что и его смогут изъять. С «Деда Мазая», который стал уже родным… А ещё он вспомнил Владика Горохова…
— Да, у нас было такое! Эти тётки, они называются «иишницы», ходили по школам и говорили ребятам, чтобы те звонили в эту контору, если к ним плохо относятся дома. «Мы придём и защитим вас от несправедливости»… Ну вот, один третьеклассник, Владик Горохов, дома поспорил с мамой. Не захотел мыть посуду после завтрака, а она сказала, что поставит его в угол. Он разозлился и звякнул с мобильника иишницам, что его угнетают. Те примчались с полицией, с сиренами и даже с телекамерами. Ухватили Владика под мышки — и к нам в детдом. Он через полчаса опомнился, давай реветь: «Хочу к маме». А тётки ему: «Не-ет, будешь теперь жить здесь, потому что мама тебя воспитывает несправедливо!» А тут ему ещё ребята напинали. Не сильно, а чтобы не ябедничал на маму… Он ревел, ревел, а потом с разбега выбил собой окно и бегом домой. Тётушки за ним…
Сушкин передохнул.
— А дальше? — спросил Донби двумя клювами.
— Ну, добежал, успел… А на дворе у них было хозяйство: гуси, куры и петух Маршал. Говорят, боевой мексиканской породы… Иишницы подбежали, а Владик сказал Маршалу: «Фас!»… Теперь они туда близко не подходят…
Капитан посмеялся. Но Донби (голосом Дона) заметил насуплено:
— Не всегда бывают такие бр-лаго-получные финалы…
Капитан завозился и тоже убрал ноги со стола.
— Что-то я не пойму. Зачем забирать детей из родного дома?
— Этого никто не понимает, — печально отозвался Бамбало. — Но так теперь делается в разных странах. Один профессор выступал в передаче «Парадоксы нашего времени» и…
— А что такое парадоксы?
— Ох, Том… — сказал терпеливый Бамбало. Это значит несуразности… Профессор говорил, что скорее всего ИИ — это диверсия злобных инопланетян. Они хотят захватить нашу планету, а для этого надо безболезненно искоренить землян. И проще всего это сделать, если оставить детей без родителей. И те, и другие в конце концов вымрут от тоски. Дети не могут жить, если им некого любить. Если у них нет семьи…
Сушкин не сдержался, вздохнул.
— Том, — быстро сказал капитан Поль. — Семья это не обязательно мама и папа. У тебя есть дружный экипаж «Деда Мазая». И в случае чего храбрый Донби сумеет показать себя не хуже мексиканского петуха Маршала… Да и я ещё не совсем стар… Иди сюда, садись поближе.
Сушкин подошёл со своим стулом и сел вплотную к капитану. Щекой прижался к его плечу. От ветхого свитера пахло табаком и ещё чем-то таким… капитанским.
— Мы тебя не отдадим никаким иишницам, — пообещал капитан Поль. — А название у них действительно свинское… мне даже вспомнились подходящие стихи. Том, ты слышал про поэта Маршака?
— Ага! «Дама сдавала багаж…»
— Да… Но я про другие стихи. Они о том, как опытный хряк учит жизни маленького поросёнка Тот огорчается, что не умеет хрюкать, а боров утешает:
Дружок мой, послушай, что я говорю,
Рассчитывай силы свои,
И если сказать не умеешь «Хрю-хрю»,
Визжи без стесненья: «И-и!»
Сушкин развеселился. Ему представился жизнерадостный Нуф-Нуф, которому щекочут голый тугой живот. И удивило Сушкина, что капитан слегка загрустил.
— Дядя Поль, ты чего? Это же смешные стихи. И даже совсем не про то «ИИ».
— Ты прав, мой друг. Но… все-таки немного и про то… Меня скребёт, что по отношению к мадам Контробубовой мы тоже допустили некоторое свинство… То есть, я допустил…
— Какое?! — Сушкин от возмущения взлягнул голыми пятками.
— Ведь это же из-за меня она застряла на берегу…
— Она сама виновата!
— Как сказать… Должен признаться, что это я уговорил милейшую Венеру Мироновну отвлечь её разговором… по вымышленной причине. Она сперва не хотела, но потом сказала, что делает это ради тебя… Видишь, ты недолюбливаешь Венеру Мироновну и даже называешь её Афродитой Нероновной, а она…
— Её все так называют! Это не со зла!
— …А она ради тебя «пошла на сделку с совестью». Так она выразилась…
— И ты пошёл, — напомнил Бамбало с ласковым ехидством.
— И я…
— Ну и не шли бы… — набычился Сушкин и отодвинулся. Не нравился ему этот разговор.
— Тогда было бы ещё хуже… — Капитан взялся снова разжигать трубку. — Если бы мадам ИИ осталась с нами, получилось бы ещё больше свинства. Не на два, а на двадцать «И».
— Вот видишь. У тебя, дядя Поль, не было выхода… — Сушкин придвинулся опять и покашлял от дыма. — И нечего грустить…
— Я грущу из-за несовершенства мира…
— Из-за чего?
— Плохо все устроено. Хочешь совершить доброе дело, и обязательно возникает свинская альтернатива…
— Что возникает? — Сушкин азартно растопырил локти. — Какая аль… трен…
— Аль-тер-на-тива… То есть необходимость выбора. Причём такого, когда и так скверно, и этак ещё хуже…
— От несовершенства мира Поликарп страдает всю жизнь, — ясным голосом сообщил Бамбало. — Он такой…
— Да, я такой! — взвинтился капитан Поль. — Если бы я был другой, то двадцать лет назад пинком вышвырнул бы с «Апполины» чёрного мальчишку со страусёнком, у которого на тощих шеях болтались две полудохлые головы. И теперь это двухголовое чудище не ехидничало бы по адресу старого Поликарпа…
— Да ладно тебе, Поль, — быстро сказал Дон. — Чего ты… Мы же шутя… Том подумает, что ты и пр-л-равда такой обидчивый…
— А я и есть такой, — сообщил капитан сквозь дым. — И, между прочим, не терплю, когда хихикают над моим отношением к женщинам. Я всегда к ним относился по-джентльменски. Ко всем… Даже к моей второй жене Паулине-Эквивалетте, которая была родом с реки Укаяли и отличалась нравом анаконды… Даже к герцогине Ваффенбургской (я о ней уже упоминал)… Даже к моей двоюродной сестрице Ермиле Евсеевне. Кстати, Том, она шлёт тебе привет, говорит, что ты ей понравился…
— Спасибо, — буркнул Сушкин.
— Да… — продолжал капитан. — И мне горько вспоминать, как пожилая дама Сусанна Самойловна, роняя сумочки и прыгая через ящики и коряги, пыталась угнаться за моим судном. Том, ты помнишь это?..
— Помню, — насуплено отозвался Сушкин. — Но ведь никто её не заставлял… А ещё я помню про другое.
