Кристине Нёстлингер - Пёс спешит на помощь
— Я умею! — сказала Белая Кошечка.
— И я умею! — сказала Чёрная Кошечка.
— Мы тоже умеем, — замяукала вся пушистая кучка, которая давно уже перестала дрожать.
Пёс полез в дымоход. Там было очень темно. И очень тесно. В нос и рот сыпалась сажа. Пёс чихал и кашлял, скользя по верёвке вниз. Наконец он почувствовал под ногами твёрдую почву. Пёс ощупал трубу передними лапами и вскоре наткнулся на гладкую сталь среди шершавых кирпичей.
«Вот и нижняя дверца», — подумал он и упёрся задними лапами в гладкий прямоугольник. Сталь не поддавалась. Десять раз Пёс напрягал все силы и давил на дверцу. На десятый она затрещала и распахнулась. В шахту проник свет.
Пёс повторил то, что опробовал на чердаке, — замолотил лапами по кирпичам вокруг дыры. Но здесь кладка была намного толще. Молотить по ней было без толку. Поэтому Пёс развернулся, упёрся задними лапами в противоположную стену и стал давить на дыру задом. Он упирался так сильно, что пот выступил у него по всему телу, а из глаз потекли слёзы. И в конце концов труба поддалась. С шумом посыпались кирпичи, тьма рассеялась, Пёс кувырнулся спиной вперёд — и оказался на полу просторной комнаты.
Ему очень хотелось посидеть и отдышаться, но усилием воли он поднял себя на ноги, сунул морду в дымоход и крикнул:
— Дети, спускайтесь, только осторожно, по очереди! Не толкайтесь!
Не прошло и минуты, как вокруг него собралось тридцать угольно-чёрных котят. Чёрными были теперь все — белые, рыжие, полосатые и серые с разводами. Сажа всех уравняла. И Пёс был такого же угольно-чёрного цвета.
В комнате имелось окно, выходившее во двор.
— За мной! — крикнул Пёс, прыгая через подоконник.
Тридцать котят последовали за ним — через окно во двор, мимо помойных баков в соседний двор, через чёрный ход в переулок и там через открытое подвальное окошко в угольный погреб. В полном изнеможении Пёс и котята опустились на огромную кучу угля.
— Пересчитываемся! — сказал Пёс. — Или вы до тридцати считать не умеете?
— Только до десяти, — сказала Кошечка, подавшая идею с дымоходом.
— Тогда пересчитываемся три раза по десять! — скомандовал Пёс.
Котята пересчитались три раза по десять. Все были на месте.
— А теперь надо поспать, — сказал Пёс. — А то мы совсем умаялись.
— Мы голодные! — промяукала Кошечка — папина любимица. — На голодный желудок не уснёшь!
А другой Котёнок пискнул:
— Налови нам мышей! Когда у папы нет денег, он нам всегда ловит мышей!
— Да, да, налови нам мышей! — завопили котята хором.
— С ума вы сошли! — сказал Пёс. — Я приличный, воспитанный Пёс. Мне чужды эти первобытные нравы!
Тут все тридцать котят громко заплакали. Слушать это было невыносимо.
— Ладно, — буркнул Пёс. — Попробую, что ли…
Он слез с угольной кучи и пошёл по подвалу, принюхиваясь. Мышами нигде не пахло. И мышиных ходов не было видно. Зато обнаружилось кое-что получше. Мешок с картошкой и полка с бутылками и консервными банками. А рядом — мешок лука и корзина с яйцами.
Пёс достал из кармана консервный нож и снял с полки три банки говяжьей тушёнки. Котята возбуждённо замурлыкали. Пёс открыл банки. Тушёнка исчезла в мгновение ока. Пёс открыл три банки свиного паштета. Паштет исчез так же быстро. За ним с той же скоростью последовали три банки гуляша. Пёс скормил котятам ещё три банки сайры и три банки бычков в томате, а потом разбил на пол тридцать яиц. Их тоже подлизали дочиста.
— Ну теперь уж хватит! — объявил Пёс, и котята с ним согласились.
С раздутыми животиками они забрались на угольную кучу и тут же уснули. Задремал и Пёс.
Когда он проснулся, за подвальным окошком было совсем темно.
Котята мирно спали. Пёс зевнул, побрёл пошатываясь в угол с продуктами, взял мешок с картошкой и вытряхнул его, мешок с луком вытряхнул тоже, потом тихонько пробрался обратно к угольной куче и аккуратно сложил пятнадцать котят в один мешок и пятнадцать — в другой. Проделал он это так мягко и осторожно, что ни один котёнок не проснулся. Пёс взвалил оба мешка на плечи, вылез из подвала и бесшумно, держась под самыми окнами, пошёл по переулку. Переулок привёл его к церкви. «Эту церковь я уже видел, — подумал Пёс. — Мы её проезжали, когда ехали с Медведем к Ольге, и свернули за ней налево».
Пёс пошёл налево и вскоре оказался на большой площади с часами посередине. Её они с Медведем тоже проезжали — и потом повернули направо. Пёс двинулся направо. Увидев памятник — каменного бородача на высоком постаменте, — он вздохнул с облегчением. За памятником был небольшой парк, а прямо за парком — это Пёс хорошо помнил — стоял дом вдовы Ольги. На радостях Пёс засвистел песенку и рысцой потрусил по главной аллее.
В кухне у Ольги горел свет. Пёс постучал по приоткрытой ставне. Ольга подошла к окну.
— Деверь! — завопила она. — Там в палисаднике чёрное чудище!
Но Медведь сразу узнал друга и побежал открывать дверь.
Пёс вошёл в прихожую, снял с плеч мешки, выложил на пол тридцать спящих котят и сказал:
— Ольга, простите меня, пожалуйста, я просто не знаю, куда податься с детишками!
Ольга уставилась на перепачканного Пса, на тридцать грязных, вымазанных сажей котят — а потом заявила решительно:
— Пихайте эту ораву обратно — сию же минуту!
— А я думал, вы добрая, — грустно сказал Пёс.
— Любая доброта имеет пределы, — ответила Ольга. — Несите этих грязных приблудышей в кошачий приют!
— Тьфу, противно слушать! — вмешался Медведь. — Не ожидал от тебя, невестка! Ты же всегда говорила, что любишь детей.
— Дети для меня, — сказала Ольга, — это человеческие детёныши и медвежата.
— Тьфу, противно слушать! — воскликнул Пёс. — Дети — это дети. Разделять их на породы — свинство!
— Ах вот как! — закричала Ольга. — Мне, значит, на породы разделять нельзя, а у тебя «свинья» — бранное слово!
От громкой перепалки котята проснулись. Пёс хотел запихать их обратно в мешки, но проснувшихся котят не так-то легко куда-нибудь запихать. Пока он поднимал первых двух, остальные разбежались. Один котёнок спрятался под диван, двое залезли в шкаф, трое запрыгнули на вешалку для шляп, четверо вскарабкались вверх по занавескам, пятеро заползли в кровать, шестеро вскочили на стол, а оттуда — на люстру, а семеро пробежали в чулан. Те двое, которых Пёс схватил в самом начале, проскользнули у него между лап и порскнули за печку.
Пёс извлёк из чулана семерых котят и посадил в мешок. Потом залез на стол и снял шестерых с люстры. Когда он донёс их до мешка, первые семь уже оттуда сбежали. На вешалке для шляп сидело теперь десять котят.
— Так ничего не выйдет! — сказал Пёс, с трудом переводя дух. Он запихал шестерых котят в мешок и протянул его Медведю: — Дружище, подержи их пока тут, пожалуйста!
Медведь покачал своей большой головой:
— В мешках держат картошку или лук! Нельзя с детьми обращаться как с картошкой!
С этими словами он тяжело протопал в гостиную, уселся на диван и позвал оттуда:
— Дети, не дурите! Идите все ко мне! Ольга — жестокая, бессердечная женщина! Она гонит нас из дому в жестокий мир!
Тут котята подняли дружный ор.
— Нам нужен домашний уют! — мяукала одна кошечка.
— Мы ещё малы для жестокого мира! — подхватила другая.
Звучало это так жалобно, что и каменное сердце не выдержало бы. Ольга заткнула уши, пытаясь устоять. Но от тридцати кошачьих голосов двумя ладонями не отгородишься. Ольга сдалась. Она опустилась на диван рядом с Медведем и крикнула, перекрывая кошачий концерт:
— Ладно, оставайтесь!
Пёс на радостях заключил Ольгу в объятия — и перепачкал её с головы до ног. В таком виде она больше подходила к Псу и котятам — и к своему дому. Потому что во всём доме не осталось ни одного чистого местечка. Пока котята шныряли туда-сюда, они всё вымазали сажей. Да и Пёс, гоняясь за ними, оставил везде чёрные следы. Ольга высвободилась из его объятий и сказала решительно:
— Ну что ж, тогда приступим!
— К чему приступим? — спросил Медведь.
— К мытью! — ответила Ольга. — Сперва моем Пса, потом котят, потом дом.
Пёс послушно потопал в ванную. Ольга намылила его, растёрла жёсткой щёткой и пустила сильную струю из душа. Псу было только приятно. Он любил воду и против мыла тоже ничего не имел. Зато котята страшно перепугались, увидев, что Ольга делает с Псом. Дрожа, они сбились в комок у Медведя на коленях.
Один Котёнок промяукал:
— Нам нужен домашний уют, а не сырость!
Другой откликнулся:
— Нас нужно гладить, но не жёсткой щёткой!
Третий подхватил:
— И чем тогда хуже жестокий мир?
— Тихо, тихо, — пробасил Медведь. — Просто вылижите с себя всю грязь, пока невестка не вернулась из ванной!
