Якоб Гримм - Сказки
– Эх ты, голова баранья! – крикнул он ей, отряхиваясь. – Разве ты не видела, что я иду сзади тебя?
Он занимался сапожным ремеслом, и когда он работал, то так сильно выдёргивал дратву, что попадал обычно кулаком в того, кто сидел с ним рядом. Ни один из подмастерьев не оставался у него больше месяца, оттого что он всегда придирался даже к самой лучшей работе и всегда находил, что сделано что-нибудь не так: то швы были недостаточно ровные, то один ботинок был длинней другого, то каблук выше, чем на другом ботинке, то кожа была отделана недостаточно хорошо.
– Постой, – говаривал он ученику, – я уж тебе покажу, как делать кожу мягче, – и при этом он брал ремень и бил ученика по спине. Лентяями он называл всех. А сам работал не так уж и много, – ведь и четверти часа не сидел он спокойно на месте. Когда жена его вставала рано утром и растапливала печь, он вскакивал с постели и бежал босиком на кухню.
– Ты это что, собираешься мне дом поджечь? – кричал он. – Такой огонь развела, что на нём можно целого быка изжарить! Разве дрова нам даром достаются?
Когда работницы стоят, бывало, у корыта, смеются и разговаривают между собой о том да о сём, он вечно начинал их бранить:
– Ишь стоят, точно гусыни, да гогочут и за болтовнёй забывают о своей работе! И зачем взяли новое мыло? Безобразное расточительство да к тому же позорная лень! Руки свои хотите сберечь, а бельё стираете не так, как следует.
Затем он выбегал, опрокидывал при этом ведро с щёлоком, и вся кухня была залита водой. Если строили новый дом, он подбегал к окошку и обычно смотрел на работу.
– Вот опять кладут красный песчаник! – кричал он. – Он никогда не просохнет; в таком доме все непременно переболеют. И посмотрите, как подмастерья плохо укладывают камень. Да и извёстка тоже никуда не годится: надо класть мягкий щебень, а не песок. Вот увидите, непременно этот дом рухнет людям на голову.
Затем он усаживался и делал несколько швов, но вскоре вскакивал опять, вешал свой кожаный передник и кричал:
– Надо пойти да усовестить этих людей! – Но он попадал к плотникам. – Что это такое? – кричал он. – Да разве вы тешете по шнуру?
Что, думаете, стропила будут стоять ровно? Ведь все они вылетят когда-нибудь из пазов.
И он вырывал у плотника из рук топор, желая показать, как надо тесать, но как раз в это время подъезжала нагружённая глиной телега; он бросал топор и подбегал к крестьянину, который шёл за телегой.
– Ты не в своём уме, – кричал мастер Пфрим, – кто ж запрягает молодых лошадей в такую тяжёлую телегу? Да ведь бедные животные могут тут же на месте околеть.
Крестьянин ему ничего не отвечал, и Пфрим с досады убегал обратно в свою мастерскую. Только собирался он сесть снова за работу, а в это время ученик подавал ему ботинок.
– Что это опять такое? – кричал он на него. – Разве я тебе не говорил, что ботинок не следует так узко закраивать? Да кто ж купит такой ботинок? В нём осталась почти одна лишь подмётка. Я требую, чтобы мои указания исполнялись беспрекословно.
– Хозяин, – отвечал ученик, – вы совершенно правы, ботинок никуда не годится, но это же ведь тот самый ботинок, который выкроили вы и сами же начали шить. Когда вы вышли, вы сами сбросили его со столика, а я его только поднял. Вам сам ангел с неба, и тот никогда не угодит.
Приснилось ночью мастеру Пфриму, будто он умер и подымается прямо на небо. Вот он туда явился и сильно постучал во врата.
– Меня удивляет, – сказал он, – что на вратах нет кольца, ведь так можно и все руки себе разбить.
Открыл врата апостол Пётр, желая посмотреть, кто это так неистово требует, чтоб его впустили.
– Ах, это вы, мастер Пфрим, – сказал он, – вас я впущу, но предупреждаю, чтобы вы оставили свою привычку и ничего бы не ругали, что увидите на небе, а то вам плохо придётся.
– Свои поучения вы могли бы оставить и при себе, – возразил ему мастер Пфрим, – я отлично знаю, что и как подобает. Я думаю – здесь всё, слава богу, в порядке, и нет ничего такого, что можно было бы порицать, как делал я это на земле.
И вот он вошёл и стал расхаживать по обширным небесным просторам. Огляделся он по сторонам, покачал головой, и что-то проворчал про себя. Увидал он двух ангелов, которые тащили бревно. Это было то самое бревно, которое было в глазу у одного человека, который нашёл сучок в глазу у другого. Но ангелы несли бревно не вдоль, а поперёк.
«Видана ли подобная бестолочь! – подумал мастер Пфрим, но вдруг умолк и будто согласился. – Да по сути всё равно как нести бревно, прямо или поперёк, лишь бы не зацепиться; я вижу, что они делают это осторожно». Вскоре увидал он двух ангелов, набиравших из колодца воду в бочку, и тотчас заметил, что в бочке немало дыр и что вода со всех сторон из неё проливается. Это они землю дождём поливали. «Чёрт возьми!» – вырвалось у него, но, по счастью, он опомнился и подумал: «Должно быть, это они делают, чтобы время провести; ну, раз это их забавляет, то, пожалуй, пусть себе занимаются таким бесполезным делом. Здесь, правда, на небе, как я заметил, только и делают, что лентяйничают». Пошёл он дальше и увидел воз, что застрял в глубокой канаве.
– Это и не удивительно, – сказал он вознице, – кто ж так бестолково воз нагружает? Что это у вас такое?
– Добрые намерения, – ответил возница, – да вот никак не могу выехать с ними на правильную дорогу; я ещё счастливо вытащил воз, здесь-то мне уж придут на помощь.
И вправду вскоре явился ангел и впряг в воз пару лошадей. «Это хорошо, – подумал Пфрим, – но ведь парой-то лошадей воза не вытащить, надо бы по крайней мере взять четверик». И явился другой ангел, привёл ещё пару лошадей, но впряг их не спереди, а сзади воза. Тут уж мастер Пфрим выдержать никак не мог.
– Эй ты, олух, – вырвалось у него, – да что ты делаешь? Виданное ли дело, чтобы так лошадей запрягали? В своём глупом чванстве они думают, что всё знают лучше других.
Хотелось ему ещё что-то добавить, но в это время один из небожителей схватил его за шиворот и выбросил с невероятною силой с неба. Уже у врат повернул голову мастер Пфрим в сторону воза, видит – а четверик крылатых коней поднял его на воздух.
В эту самую минуту мастер Пфрим и проснулся. «А на небе-то всё по-иному, чем у нас на земле, – сказал он про себя, – кое-что, конечно, можно им простить, но хватит ли у кого терпенья смотреть, как запрягают лошадей и сзади и спереди? Правда, у них есть крылья, но кто ж об этом мог знать? А всё же порядочная глупость приделывать крылья лошадям, у которых есть свои четыре ноги, чтобы бегать. Но пора, однако, вставать, а то, чего доброго, наделают мне беды в доме. Счастье ещё, что умер я не на самом деле!»
179. Гусятница у колодца
Жила когда-то на свете старая-престарая бабушка, жила она со своим стадом гусей в глуши между горами, где была у неё маленькая избушка. Те глухие места были окружены дремучим лесом. Каждое утро старуха брала костыль и отправлялась, ковыляя, в лес. Там принималась старушка за работу, и трудилась она больше, чем позволяли ей её преклонные годы. Она рвала траву для своих гусей, собирала дикие яблоки и груши, какие только могла достать рукой, и всё это она приносила на своей спине домой. Если она встречала кого по дороге, она ласково его приветствовала: «Добрый день, милый земляк, а нынче-то погода хорошая. Ты небось удивляешься, что я тащу траву, но каждый ведь должен нести своё бремя на плечах».
Люди, однако, встречались с ней неохотно и старались как-нибудь её обойти, а если приходилось проходить мимо неё отцу с ребёнком, он тихонько ему шептал:
– Ты старухи этой опасайся, она хитрая-прехитрая, это ведьма.
Однажды утренней порою проходил через лес красивый молодой человек. Солнце светило ярко, распевали птицы, и между листвой пролетал прохладный ветерок. Юноша был полон радости и веселья. По дороге ему ещё никто не встречался, и вдруг он увидел старую ведьму, она стояла на коленях и срезала серпом траву. Она набрала в свой мешок уже целый ворох, и стояли около неё две корзины, полные диких груш и яблок.
– Бабушка, – сказал молодой человек, – а как же это ты всё донесёшь?
– Что поделаешь, мой милый, нести надо, – отвечала она, – детям богатых людей этого делать не приходится. Про это у крестьян говорится:
Не заглядывай назад,
Всё равно ведь ты горбат.
Может, вы мне поможете? – сказала она, когда тот остановился около неё, – спина-то у вас крепкая, а ноги молодые, это для вас будет легко.
Да и дом-то мой не так уж отсюда далече, вон за тою горой стоит он, в долине. Вам туда взобраться – раз, два да и всё.
Сжалился молодой человек над старухой.
– Мой отец хотя и не крестьянин, – ответил он, – а богатый граф, но чтобы вы знали, что не одни только крестьяне умеют носить тяжести, я вашу вязанку отнесу.
– Что ж, попробуйте, – сказала старуха, – мне это будет приятно. Придётся вам, правда, пройти целый час, но что это для вас составит? А те вон яблоки и груши вы тоже должны дотащить.
