Орлин Василев - Битвы и приключения
— Согласны? — спросил он под конец.
— Согласны! — с горящими глазами ответили финикийцы.
— Поклянитесь, что никто не будет играть в мяч с Сашко, пока мы не закончим наше дело. А ну, повторяйте: «Клянёмся!»
— Клянёмся! — дружно ответили все.
Как только совещание закончилось, трое старших ребят побежали на вокзал к пассажирскому поезду.
Десять минут спустя шестёрка лучших рыболовов отряда уселась с удочками у реки.
Остальные девять ребят отправились вслед за своим вожаком на опытную станцию, где выращивали шелковичных червей.
Ровно в восемь часов вечера три группы отряда финикийцев снова собрались в тайном месте на дне оврага.
— Сначала, — заявил вожак, — я сообщу, что сделала наша группа. Мы пошли прямо к директору станции. Все его зовут «агроном».
— Мы его знаем, — отозвалось несколько голосов.
— Так вот, — продолжал Лалю, — я сказал ему: мы пришли, чтобы собирать листья шелковицы для червей. Мы будем работать лучше стариков, потому что лазаем по деревьям, как белки. «Смотри-ка, — засмеялся агроном, а сам на нас всё поглядывает. А ну, белки, пошли со мной!» — сказал он. Мы пошли. Работали. Вот руки-то какие.
Все сборщики листьев продемонстрировали позеленевшие, исцарапанные руки.
— Вы лучше деньги покажите, — строго отозвался один из шестёрки рыболовов.
— Вот и деньги, — ответил Лалю. — На каждого по два лева, всего восемнадцать. Посмотрим, сколько вы заработали.
— А мы, — сказал тот же рыболов, — принесли только одиннадцать левов. Продали рыбу трактирщику. Он больше не дал.
— Глаза б мои на вас не смотрели! — рассердился Лалю. — Если бы вы отнесли рыбу в кооперацию, то получили бы вдвое больше.
— Мы-то хотели, да кооперация была закрыта, а ты сказал, чтоб без денег не возвращаться.
— Ладно, ладно уж, — улыбнулся Лалю. — Всё, что завтра поймаем, продадим кооперации.
— А мы, — тихонько отозвался один из тройки, посланной на вокзал, — добыли только четыре лева. По два с двух пассажиров. Больше чемоданов ни у, кого не оказалось.
— Сколько, значит, мы собрали сегодня? — И Лалю стал подводить итоги. — Мы принесли восемнадцать, плюс четыре — будет двадцать два, да ещё одиннадцать — всего тридцать три. Так?
— Так, — подтвердили финикийцы.
Прошло ещё восемь дней. На девятый отряд в полном составе, прошагав через весь город, ввалился в магазин.
— Что случилось? — встревожился продавец.
— Ничего, — ответил Лалю. — Сколько стоит самый большой футбольный мяч? Только вместе с насосом.
— Двести пятьдесят левов, — сказал продавец.
— Дайте нам один мяч, — отчеканил вожак и полез в карман за деньгами. — Остаётся тридцать один лев, — сообщил он своим друзьям. — На площадку!
Продавец вынул жёлтый, как лимон, мяч, накачал его и передал Лалю.
Настоящие финикийцы никогда, даже после самой блестящей победы, не выступали так торжественно, как вышагивали маленькие рыбаки, направляясь к своей слободке.
Большая поляна, поросшая бурьяном, была расчищена, и получилась ровная и гладкая площадка. По краям её выросли столбики ворот. Лалю разделил отряд на две команды.
И пошла игра!
3Никто больше не бродил вокруг дома бакалейщика. Сашко один слонялся по двору и посматривал, не зайдёт ли кто-нибудь из ребят.
— Почему ты не играешь в мяч? — спросила его мать.
— Кто ж играет один! — сердито ответил сын.
— Так позови кого-нибудь из товарищей.
— Никто со мной не хочет играть. У них кооперация. Вместе купили мяч. И клуб у них есть. В две команды играют…
— А что же ты не пойдёшь к ним?
— Да, пойдёшь! — сквозь слёзы проговорил Сашко. — Ты их раньше гнала, а теперь — иди. Они меня тоже прогонят.
— Нет, не прогонят, — разволновалась мать. — Иди, они хорошие ребята.
Сашко наконец решился и побежал к футбольному полю финикийцев. Увлечённые игрой, ребята заметили его не сразу.
— Эй! Смотрите, смотрите! Сашко пришёл! — закричал вратарь Радул.
Лалю свистнул и остановил игру. Все ребята столпились вокруг сына бакалейщика.
— Ты зачем пришёл? — строго спросил его Лалю.
— Я… я, — кусал побелевшие губы Сашко, — я хочу быть финикийцем… Хочу играть с вами…
— Играй у себя во дворе, — так же строго продолжал Лалю. — Ведь мяч у тебя есть?
Но Сашко так разревелся, что слова сказать не мог. Разгорячённые игрой финикийцы смутились, увидев слёзы своего недавнего товарища, и то и дело поглядывали на Лалю. Все ждали его решения.
— Ну как, примем его? — спросил он. — Мы не приглашали его… Сам просится…
— Примем, если даст свой мяч, — отозвался Радул.
— Нет! — отрезал вожак и строго взглянул на него. — Не нужен нам его мяч. У нас есть свой. Понадобится — ещё купим.
— Я дам вам свой мяч, — пообещал сквозь слёзы Сашко.
— Сказал — не нужен нам твой мяч! — строго повторил Лалю. — Мы тебя снова примем в отряд, только ты торжественно поклянись перед всеми финикийцами, что никогда больше не будешь зазнаваться.
— Не буду зазнаваться, ни за что! — пообещал Сашко.
— Ну, принимаем его? — спросил Лалю.
— Принимаем! — дружно ответили футболисты.
— Все по местам! — скомандовал Лалю. — Ты, Сашко, — обернулся он к побледневшему пареньку, — будешь вратарём вместо Радула. Согласен?
— Согласен!
— Только смотри… Стой в воротах как следует… Мы должны выиграть.
— Выиграем! — крикнул Сашко с такой уверенностью, точно он был вратарём национальной сборной.
Ребята заняли места на поле. Лалю свистнул три раза, и дружная игра началась снова…
Покушение
Покушение — страшная это штука.
Великими мастерами покушений были ещё древние римляне. Если они не могли победить противника в открытом бою, они уничтожали его с помощью тайно подготовленного покушения.
Покушения совершают самыми разными способами:
голыми руками, верёвкой,
ножом, водой,
палкой, ядом,
камнем, саблей,
полотенцем, взрывчаткой,
подушкой, винтовкой,
револьвером, бомбой,
адской машиной с часовым механизмом.
Или ещё каким-нибудь смертоносным способом.
Мы тоже устроили покушение: 14 сентября 1915 года бросили бомбы в царя.
Как вы и догадываетесь, эта история, хоть и очень давняя, обещает быть интересной. Но, чтоб она была понятней, раньше следует рассказать вам, кто это «мы» и кто был этот «царь».
«Мы» — это босые, оборванные мальчишки, проживавшие в ту далёкую осень на софийской улице Венец, все дети бедняков: портных, брадобреев, писарей, ткачих, продавцов семечек, безработных.
Царь, в которого мы бросили бомбы, звался Фердинандом.
Полный его титул был такой: «Фердинанд I, Сакс-Кобург-Готский, божьей милостью и волен народа царь болгар».
Сами видите, титул важный.
Но пусть он вас не вводит в заблуждение. Хоть и назывался этот Фердинанд «царь болгар», был он самый настоящий немец, средневековый феодал, владелец замков, дворцов и поместий. И вовсе не по «воле народа» явился он царствовать в Болгарию. Призвали его вскоре после освобождения нашей страны от турок тогдашние болгарские капиталисты, чтоб научил он их, как похитрей управлять мятежным болгарским народом и как легче его обдирать.
Прежде чем отбыть в своей коляске в Болгарию, Фердинанд Сакс-Кобург-Готский был вызван к самому главному своему господину — германскому, кайзеру-императору.
— Послушай, Фердинанд, — строго сказал ему кайзер, — я дал своё согласие отпустить тебя царствовать над этими пахарями и пастухами, потому что хочу, чтоб ты превратил их в отличных, безропотных солдат. По нашему, германскому, образцу. Слыхал я, что болгары храбро держатся на поле боя. Потому-то они мне и нужны. Ты знаешь наши планы: немцы должны господствовать над всеми народами. Германия покорит всю Европу. Для осуществления этой великой цели надо много войска. Сильного, храброго и верного. Вот почему, как только я объявлю войну, ты мобилизуешь болгарскую армию. Пускай эти пастухи и землепашцы бьются с нашими врагами, пускай умирают во славу великой Германской империи. Понятно тебе теперь, что ты должен делать, став царём болгар?
Фердинанд щёлкнул каблуками лакированных сапог:
— Так точно, ваше императорское величество! Я обещаю вам — Болгария будет самой верной вашей союзницей!
— Отлично! — кивнул головой кайзер. — Ступай царствуй и жди моих распоряжений.
Отправился Фердинанд Сакс-Кобург-Готский в Болгарию и стал царём пахарей и пастухов. А когда кайзер объявил мировую войну…
Вот тут-то и начинается история нашего покушения.
10 сентября 1915 года по всем софийским улицам были расклеены огромные афиши. На них крупными буквами было написано:
