Салман Рушди - Лука и огонь жизни
— Понятно, все понятно, — вежливо ответил Лука.
— Понятно — что? — проскрежетал Крыс-Пограничник.
— Абсолютно все ясно, сэр, — вмешался Никтопапа. — Не беспокойтесь, сэр. Мы готовы соблюдать все пункты, сэр, от «а» до «г».
— А как насчет прочих букв алфавита? — спросил Пограничник. — Вы ведь можете натворить много всякого с остальными буквами.
— Мы готовы соблюдать все буквы алфавита, — подтвердил Лука и поспешил добавить: — Сэр.
— Среди вас есть особы женского пола? — внезапно насторожился Крыс. — Вот эта собака, например, не сучка? А косолапая тварь не медведиха… медвединя… медведка?
— Это я-то медвединя? — с грозным видом вопросил медведь Пес. — Ничего себе. Я оскорблен.
— И я тоже, — подхватил пес Медведь. — Хотя в принципе ничего не имею против сук.
— Берегитесь! — взвизгнул Крыс-Пограничник. — Я обижен до глубины души вашими заявлениями, будто вас оскорбили. Знаете ли вы, что, до глубины души обидев одну Крысу, жестоко обижаете всех остальных? А жестоко обидев всех Крыс, вы совершаете тяжкое преступление, наказуемое…
— Сэр, мы приносим свои извинения, — торопливо вставил Никтопапа. — Можно нам пройти?
— Ну ладно, так и быть, — уступил Крыс-Пограничник. — Но впредь ведите себя прилично. Не хотелось бы мне обращаться к Крысам-Респектологам.
Луке это название показалось малоприятным.
Миновав сторожевой пост, путники очутились на серой улице: дома, оконные занавески, одежда Крыс и людей (да-да, там попадались и люди, к великому облегчению Луки) — все сплошь казалось грифельным. Под стать крысиным шкурам посерела белесая кожа людей. Небо затянули асфальтово-серые тучи, сквозь которые пробивался тусклый свет.
— Некоторое время назад, — пояснил Никтопапа, — здесь возник Цветовой Конфликт. Одни Крысы ополчились на желтый цвет, цвет сыра, другие возненавидели красный, напоминающий о крови. Кончилось тем, что неполиткорректные цвета были запрещены специальным постановлением Крыссовета — местного парламента. Кстати, парламент этот никем не избирается. Он вполне успешно выбирает себя сам и послушно исполняет указания Главнокрыса.
— А кто выбирает его? — спросил Лука.
— Разумеется, он сам, кто же еще? — ответил Никтопапа. — По правде сказать, он выбирает себя беспрерывно, занимается этим практически каждый день. Уж очень ему нравится сама процедура. Это называется Перекрысинг.
— Очень точное словечко, — фыркнул медведь Пес, так что на него с подозрением покосились несколько встречных Крыс.
— Ты поосторожнее с выражениями, — предупредил Никтопапа. — Здесь все так и нарываются на скандал.
Тут Лука увидел гигантский плакат, явно изображавший самого господина Главнокрыса. Черно-белый портрет по величине вдвое превышал эту важную персону.
— Вот это да! — воскликнул Лука, и ему пришла в голову странная мысль: если бы Главнокрыс реинкарнировался в человека, то выглядел бы точь-в-точь как один отвратительный двенадцатилетний школьник из города Кахани. Ну просто один к одному… — Ратшит, — прошептал Лука. — Невероятно.
Пес Медведь тоже присмотрелся к портрету на плакате.
— Да, понятно, что тебя так проняло, — сказал он. — Остается надеяться, что в Волшебном Мире он не входит в число твоих врагов.
А вот наконец и место, где можно поесть! Вывеска над дверью гласила: КРЫСТОРАН «У АЛИСЫ». Увы, название соответствовало содержанию. Лука заглянул в окно и увидел, что официантами и поварами тут в основном работают люди, зато большая часть посетителей самые что ни на есть Крысы. Лука озадачился. Как же расплатиться за еду?
— Пусть тебя это не волнует, — успокоил Никтопапа. — В Волшебном Мире деньгами не пользуются.
Лука вздохнул с облегчением:
— Но все-таки здесь же что-то покупают? Как поступать в таких случаях? Все это очень странно.
Никтопапа пожал плечами, в точности как Рашид.
— В таких случаях применяется Р2С2Е, — пояснил он в своем загадочном духе.
— Знаю, знаю, — обрадовался вдруг Лука. — Мне об этом рассказывал брат. С ним тоже такое случалось.
— Processes Too Complicated То Explain, — несколько высокопарно изрек Никтопапа, когда они входили в Крысторан. — Нечто необъяснимое составляет суть Тайны Жизни. Необъяснимые вещи можно встретить повсюду, и в Обыденном Мире, и в Волшебном. Без них никак не обойтись. Успокойтесь, господин ученый. А то у вас такой вид, словно вы только что открыли электричество, а может, Китай или, на худой конец, теорему Пифагора.
— Порой, — Ответил на это Лука, — я точно могу сказать, что вы не мой отец.
Еда оказалась на удивление вкусной, и Лука с Псом и Медведем с аппетитом умяли все, что было подано. Однако они успели заметить, что все Крысы вокруг пристально и с явной враждебностью разглядывают пса Медведя и медведя Пса, отчего те слегка поеживались. За соседними столиками бормотали что-то неразборчивое, как решил Лука — на крысише, крысином наречии. Наконец подозрительного вида косоглазый Крыс в серой кепке встал на задние лапы и подошел к ним. Ему явно доверили допросить с пристрастием непонятных пришельцев.
— Ну чо, чуваки, — начал Следокрыс, не обременяя себя ненужными любезностями, — чо вы ваще мыслите нащет нашей великой Респектокрысии, а?
— Верно, сэр, именно так, сэр! — хором поддержали его все Крысы в Крысторане.
— Мы свою страну любим, — надменно продолжал Следокрыс. — А вы? Вам наша страна нравится?
— Очень приятная страна, — вежливо ответил Лука. — И еда замечательная.
Следокрыс поскреб подбородок.
— Че-то оно меня мало впечатляет, с чего бы это? — проскрипел он, словно разговаривая сам с собой. — Че-то сдается мне, под вашей внешней любезностью кроется какая-то гадость.
— Вообще-то, нам пора идти! — торопливо объявил Лука, поднимаясь из-за стола. — Приятно было познакомиться…
Но Следокрыс протянул когтистую лапу и схватил Луку за плечо.
— А ну-ка, скажи мне, — нахально потребовал он, — согласен ли ты, что дважды два — пять?
Лука заколебался, не зная, как вежливее ответить. И вдруг, к его безмерному удивлению, Следокрыс вскочил прямо на стол и, расшвыривая тарелки и стаканы, затянул громким, шипящим голосом, безбожно фальшивя, странную песню:
Дважды два, конечно, пять?
А Земля вертится вспять?
И велик наш Главнокрыс?
Уважаешь ли ты Крыс?
О да, уважаешь ли ты Крыс?
Кверху попой мир стоит?
Писк наш музыкой звучит?
Должен крыс ты почитать?
И респект нам оказать?
Белое всегда черно —
Здесь ты с нами заодно?
Погляди на мой портрет —
Краше крысы в мире нет?
Серый цвет милей всего!
Уважай всегда его!
Совершенен наш Закон —
Всех законней в мире он!
Уважаешь ли ты Крыс?
Уважаешь, почитаешь,
Уважаешь ли ты Крыс?
При этом все Крысы в Крысторане вскочили на задние лапы, передние прижали к груди и грянули хором:
О сэр, да, да!
О сэр, да, да!
Мы все, согласны, сэр, да, да!
Каждый должен понимать,
Что Крысу надо уважать!
Мы все согласны, сэр, да, да!
— Что за чушь! — выпалил Лука, не успев сдержаться.
Крысы замерли в самых причудливых позах, а затем медленно-медленно повернулись к нему, засверкали глазами и обнажили клыки.
Плохо наше дело, подумал Лука, а Пес с Медведем придвинулись к нему, готовые дорого отдать свои жизни. Даже Никтопапа на этот раз выглядел неуверенно. Крысы уставились на Луку и мелкими-мелкими крысиными шажками подобрались к нему поближе, так что совсем его окружили.
— Чуш-ш-шь, говориш-ш-шь, — задумчиво прошипел Следокрыс. — Да ведь это наш-ш национальный гимн. Как думаете, уважаемые с-сограждане, с-соблюдает ли этот юный негодяй приличия? Или, может, он зас-служивает, гм, Черной Метки?
— Конечно! Черной Метки! — пронзительно завизжали все Крысы разом и выпустили свои острые-преострые когти.
И могло статься так, что поход Луки Халифы за Огнем Жизни завершился бы в Крысторане «У Алисы», а Пес с Медведем, хоть и дорого, но отдали бы свои жизни, уничтожив множество Крыс, и Никтопапа без помех вернулся бы в Кахани, чтобы потихоньку вобрать в себя остатки жизни Рашида Халифы… О, как печально могло все закончиться! Но внезапно снаружи послышались крики, и с неба потоками хлынула всякая странная дрянь вроде красной слизи и гигантских яичных желтков, а в довершение всего градом обрушились гнилые овощи. Мгновенно забыв Луку с его дерзким «Чушь!», Крысы ринулись на улицу с воплями «Это Выдра!», «Это снова она!».
Респектокрысия подверглась нападению с воздуха. Во главе своих эскадрилий, совершая сложные маневры и повороты на ковре-самолете Решаме (точнее, зеленом шелковом летательном коврике премудрого царя Соломона), реяла великая и ужасная, легендарная и свирепая Хам-Султанша страны Выдрии, выкрикивая через мощный мегафон боевой клич (или, скорее, речевку), от которого кровь стыла в жилах: «Наплевать нам, наплевать. Крыс не будем уважать!»
