Владимир Колин - Сказки
— Я, ваше величество!
— Гм! — сказал король. — А ну-ка, покажи нам твой дворец.
Если, глядя на дворец снаружи, короли изумились его красоте, то теперь, любуясь его великолепием и сокровищами, они позеленели от досады. Ведь они видели, что все их государства, вместе взятые, не стоили одного дворца Ганса.
А Ганс угощал своих гостей всякими яствами и винами, и потчевал их всем, чего только души королевские желали, а вечером отвел их в приготовленные опочивальни. Только ни один король в ту ночь не закрыл глаз от зависти. Королей мучила мысль, что все это великолепие находится в руках простого парня без роду, без племени.
— Знаете что? — сказал, наконец, властелин этой страны. — Мне очень нравится алмазный замок… Помогите мне овладеть им, и я уступлю вам остальные три замка.
— Но почему же именно тебе владеть алмазным замком? — возмутился один из приезжих королей. — Он и мне нравится. Да, наконец, такому королю, как ты, хватит и медного! Алмазный облюбовал я!
Тут пошли у королей споры, вцепились они друг другу в бороды, а властелин страны, увидев, что шутки плохи, говорит:
— Послушайте, к чему нам между собой ссориться? Отнимем сперва у этого парня замки, а там уж видно будет, что нам делать, как делить.
Этот совет пришелся по сердцу всем трем приятелям короля. И не дожидаясь утра, каждый из них отдал приказания своим людям, а сам поспешил в свое королевство. На прощание они условились встретиться в лесу Ганса в назначенный день и привести каждый свое войско. А Ганс, который ничего и не подозревал, спокойно проспал всю ночь и был удивлен, когда на следующий день увидел, что королей и след простыл.
— Могли бы хоть поблагодарить за гостеприимство! — укоризненно сказала мать Ганса.
— Короли не привыкли благодарить, — ответил вместо Ганса старик. — И как бы нам еще не пришлось раскаиваться за свое гостеприимство!..
И правда, не прошло и месяца, как старый лес наполнился войсками четырех королей.
Четыре короля гарцевали каждый впереди своего войска и торопили своих воинов.
Бедняки, которых Ганс приютил в трех замках, поспешили к нему известить о надвигающейся опасности. «А в самом деле! Если у королей добрые намерения, зачем им столько войска?» — подумал Ганс. Бедняки, все, как один, поклялись не оставлять своего друга в беде. Улыбнулся Ганс, тряхнул четырьмя чудесными щитами, и выросли перед ним, словно из-под земли, сто медных, сто серебряных, сто золотых и сто алмазных воинов. Он велел им оборонять замки, а сам вскочил на восьминогого коня, и с мечом в руке помчался навстречу четырем королям. А за ним двинулись и все его бедняки.
Недолго пришлось ему скакать. В лесу зазвучали протяжно звуки трембиты, и королевские войска двинулись в атаку. Но бедняки стойко оборонялись. Битва становилась все жарче, все упорнее. Такой битвы еще не видало солнце с тех пор, как оно светит на небосводе. Стрелы и копья королевских ратников скользили и отскакивали от медных, серебряных, золотых и алмазных воинов Ганса, зато медные, серебряные, золотые и алмазные мечи их глубоко рассекали тела королевских ратников. Лес гудел от криков, стонов и бряцания оружия. Увидели короли, что дело плохо, повернули назад своих коней и, пришпорив их, попытались было спастись бегством. Но Ганс догнал всех четырех и, размахивая мечом, тем самым, которым он уложил трех змеев, гневно крикнул им:
— Куда вы, короли? Не хотите ли хоть теперь поблагодарить меня за гостеприимство?
— Благодарим, благодарим, благодарим! — крикнули короли, нахлестывая коней.
— Нет, уж вы постойте! — крикнул Ганс. — Дайте мне на вас поглядеть!.. — и с этими словами он обогнал королей и перерезал им путь.
Тогда один из королей поднял лук, спустил тетиву, и стрела прожужжала над самым ухом парня.
— Ах, вот вы как! — разгневался Ганс.
Пришпорил он своего скакуна и так рубанул мечом, что рассек первого короля пополам с головы до ног и с конем вместе. Три остальных короля бросились врассыпную, кто куда, как испуганные перепела, но Ганс догнал и их и зарубил всех. И из ратников королевских никого в живых не оставил.
С тех пор зажил Ганс счастливо и спокойно. И прожил он до глубокой старости, нянчил своих детей, а затем и внучат. Если он еще не умер, так и знайте, что живет и по сию пору. А его четыре замка, наверно, еще стоят на полянах среди леса, если только не развалились.
Правда, самому мне взглянуть на них еще не довелось.
Младен — сын медведя
Жил-был когда-то очень, очень славный медведь. Ну да! Очень славный!.. Но, поймите меня правильно: я вовсе не утверждаю, что в наше время не бывает добрых, славных медведей. Только таких медведей даже теперь очень-очень мало. Ну, сознайтесь, что я прав. Впрочем, о чем говорить?! Другого такого медведя, как тот, о котором я вам сейчас расскажу, не сыскать на всем свете. Вот послушайте, а после скажете, верно ли я говорю…
Так вот, как-то раз отправился добрый медведь в лес, меду поискать. Искал, искал и вдруг слышит, будто где-то лягушка квакает. Да, так, знаете, громко-прегромко: «Уа, уа, у-а-а!»
«Ну и горластая же! — подумал медведь. — Что это с ней такое?»
И пошел вперевалку, шур-шур прошлогодними листьями. И видит медведь, что вовсе это не лягушка, а человеческий детеныш. Постоял над ним медведь, покачал головой, не знает, что делать. Оставить его здесь в лесу — волк съест. Взять с собою? Кто знает, как его мать-медведица примет. У нее и так трое шалунов-медвежат. Совсем мать проказами с ума свели. С ног сбилась, бедняжка.
— Вот так история! — проворчал медведь басом. — И надо же было именно мне, с моим мягким сердцем, его найти!
Что тут было медведю делать? Поднял он тихонько ребенка, прижал к косматой груди, а тот пригрелся и замолчал. Хорошо, видно, ему у медведя было.
Понес медведь найденыша к себе в берлогу.
— Что там у тебя, муженек? — спрашивает медведица. — Уж не барашек ли?
— Барашек?.. Где барашек, тятя? — закричали шалуны-медвежата и ну кувыркаться через голову от радости, ну цепляться всеми лапами за косматую шкуру отца.
Увидели медвежата, что это никакой не барашек, а человеческий детеныш и очень удивились — от удивления даже лапы в пасть засунули.
— Я такого мяса есть не стану! — сердито буркнула медведица.
— Да я его не для того принес, — ответил добрый медведь. — Ты только посмотри, как он хорошо спит!
Посмотрела медведица: и в самом деле сладко спит!
— А ну-ка, давай его сюда!..
Улыбнулся добрый медведь, передал найденыша жене. А медведица, как почувствовала теплое детское тельце у косматой груди, так сразу и полюбила бездомного малютку. Найденыш вскоре проснулся, ручонками медведицу хватает, смеется. Так и остался человеческий детеныш в медвежьей берлоге…
Заботливо растили и воспитывали своего приемыша медведь с медведицей. Научили они его всему, что должен знать каждый лесной житель, — и охоте, и борьбе, и как всякий след в лесу читать, а также всем лесным обычаям и читапу — неписанному своду законов лесных — обучили. Вот и рос найденыш среди братьев медвежат, а так как был он самым младшим в семье, то и назвали его Младен, что значит меньшой, младший.
— Батюшка, — говорит как-то Младен медведю, — скажи мне, отчего у вас шкура бурая, а я такой белый, как те медведи, что на севере среди льдов живут?
Заворчал добряк-медведь, заворочался с боку на бок, скребет лапой косматую свою шкуру, будто его блохи кусают. Что ответить? В конце концов, пришлось ему Младену правду сказать: — Ты ведь, сынок, не медведь, не нашего роду… Ты — человеческий детеныш.
Огорчился Младен, услышав такое. Он-то привык думать, что нет в лесу зверя мудрее, красивее и сильнее медведя. А теперь вот оказывается, что сам-то он не медвежьего роду…
— Ну, коли так, пойду к людям, — буркнул он, насупившись.
— Нельзя!
— Все одно уйду!
Видит медведь — не удержать ему Младена.
— Ладно, — говорит. — Видишь, вон там бук перед нашей берлогой? Ну вот, если вырвешь его из земли с корнем, можешь идти к людям.
А бук высокий да толстый! Подошел к нему Младен. Обхватил его руками, понатужился-понапружился, рванул его что есть силы. Бук даже и не шелохнулся.
— Ну, куда ж тебе к людям?! Прежде сил наберись, — сказал медведь.
Остался Младен в берлоге. Играл с медвежатами, которые хоть и подросли, а все баловниками остались, ходил с ними на охоту.
Вот как-то раз говорят медвежата своему названному брату:
— Братец Младен, как станешь от нас уходить да спросит тебя батюшка, чего ты желаешь — он тебя без подарка ни за что не отпустит, — попроси у него «немой язык». Слышь, непременно попроси! Он тебе сперва отказывать станет, будет тебе другое давать, а ты не бери! Проси «немой язык»!
Прошел год. Стал Младен опять проситься:
