Народные сказки - Сказки народов Восточной Европы и Кавказа
Узнал сын о горькой отцовской судьбе и закручинился; опечалили его слезы материнские.
С того дня загорелось в его сердце желание — пойти Солнце искать. Ни о чем не мог думать, одно Солнце было у него на уме и во сне, и наяву. Сложил он песню и, куда ни пойдет, все ее распевает:
День и ночь кромешна мгла,
Нет ни света, ни тепла.
Подрасту и в путь пойду,
Солнце дивное найду.
Я темницу сокрушу,
Солнце в небо отпущу,
Пусть тепло свое и свет
Дарит много-много лет,
Расцветают пусть поля,
Сердце людям веселя.
Проезжал мимо дома бедной женщины Черный царь — он той страной владел — и услыхал песню ее сына. Велел царь остановить коней и стал слушать песню. Прослушал он ее от начала до конца, а затем приказал кучеру:
— Живо сбегай да приведи ко мне певца.
Соскочил кучер с козел и закричал:
— Эге-гей, где ты? Постой!
— Я здесь!
Шагая на ощупь, наткнулись царский кучер и Фэт-Фрумос друг на друга. А пока они до кареты добирались, царь сидел и думал: «Всего у меня вдоволь, чего душе угодно. Но будь еще у меня и Солнце, не было бы мне равного на свете».
— Здесь царь, становись на колени! — сказал кучер, подводя Ионикэ к царской карете.
— Кто ты такой? — спросил царь.
— Сын бедняцкий, — ответил мальчик.
По голосу царь догадался, что ему лет двенадцать-тринадцать, не больше.
— Кто тебя этой песне научил?
— Сам придумал — сам и пою. Как подрасту, вызволю я Солнце из глубокой темницы.
— Как звать тебя, мальчик?
— Ионикэ Фэт-Фрумос.
— А где живут твои родители?
— Отца у меня нет, а мы с матерью живем на опушке леса, недалеко отсюда; только не жизнь это, а горе одно.
— Послушай, — говорит царь, — если знаешь ты, где заперто Солнце, иди жить ко мне во дворец; буду я тебя кормить-растить. А почуешь в себе вдоволь сил, дам тебе коня доброго да денег на дорогу, но с уговором, что привезешь мне Солнце со всем его светом и теплом.
— Светлейший царь, коль ты желаешь, чтобы я за тобой во дворец последовал, вели привести и матушку мою. Иначе иссохнет у нее сердце от горя и печали, пока будет разыскивать меня по всем дорогам да тропкам.
— Ну, быть по-твоему, — сказал царь и велел кучеру сбегать за матерью Ионикэ.
Пришла она, с сыном простилась, а к царю не поехала — не захотела дом свой бросать.
И стал Ионикэ жить при царском дворе. Скоро почуял он в себе такую силу великую, что камни рукой в порошок растирал! Тогда объявил он, что пойдет Солнце вызволять, и попросил царя снарядить его в путь-дорогу.
Царь говорит:
— Выбери себе в конюшне коня по душе, саблю да палицу и отправляйся.
Взял Фэт-Фрумос узду, серебром расшитую, и пошел выбирать себе коня по душе. Всю конюшню обошел, но ни один конь не дал взнуздать себя. И вот в самом темном углу увидел он еще одного коня. Тощий конек — одна шкура да кости, еле-еле на ногах держится. Но заметил он Фэт-Фрумоса да так к узде и потянулся.
— Тпру… жалкая кляча, не тебя я ищу!
Еще раз обошел Фэт-Фрумос всю конюшню, и опять ни один конь не дал взнуздать себя; только клячонка из темного угла голову к узде протягивала.
— Ну что ж, делать нечего, — решил Ион Фэт-Фрумос и взнуздал клячу.
Конь почувствовал узду, встряхнулся трижды и из несчастной клячи вдруг обернулся славным скакуном. А как почуял на себе седло, а в седле седока, заговорил человеческим голосом:
— Скажи, хозяин, как тебя везти? Хочешь — ветром расстелюсь, хочешь — как мысль помчусь.
— Ты ветром не стелись, мыслью не мчись, а вези меня, как добру молодцу ездить пристало.
Побежал конь рысью, задрожала земля под копытами. Проскакали они через горы высокие, через долины широкие и доехали до какой-то кузницы. Фэт-Фрумос кричит кузнецу:
— Кузнец, кузнец, мастер-удалец, скуй мне палицу молодецкую, не малу, не велику, по силе моей, да смастери петли и засовы на двери, чтобы запиралась кузница крепко-накрепко и не мог бы в нее никто ни зайти, ни заглянуть.
— Ладно, путник, пока твой конь отдохнет малость, я все сделаю.
— Я дальше поеду, а ты делай, как я велел. Вернусь — чтоб все было готово. Возьми деньги вперед и делай все получше. Да гляди, укрепи двери заклепками калеными.
Принялся кузнец за работу, а Фэт-Фрумос пришпорил коня и дальше отправился.
Ехал он, ехал, долго ли, коротко ли, и решил отдохнуть у моста.
Вот лежит Фэт-Фрумос у дороги и вдруг слышит стук копыт по ту сторону моста. Ступил чужой конь на мост — и захрапел, попятился. Всадник стегает его плетью да кричит:
— Ах ты, кляча негодная! Чтоб тебе гривы лишиться, чтоб тебя волки загрызли, чтоб твои кости в земле истлели! Когда я за тебя денежки платил, не ты ли хвастала, что, кроме Фэт-Фрумоса, никого на свете не боишься!
А Фэт-Фрумос вскочил и говорит:
— Полно тебе, дракон, лаяться! Я и есть Фэт-Фрумос.
К молдавской сказке «Фэт-Фрумос и Солнце».
Услыхал его всадник, рассмеялся громко, даже горы окрестные затряслись:
— Ха-ха-ха! Послушайте этого юнца неразумного! Да знаешь ли ты, что не простой дракон перед тобой, а сам Вечер-великан, похититель Солнца? И ты посмел стать мне поперек пути?! Что ж, подойди поближе да говори — на саблях ли хочешь биться или на поясах бороться?
Не оробел Фэт-Фрумос, отвечает великану:
— Давай лучше на поясах бороться. Борьба честнее.
Кинулся Вечер-великан на Фэт-Фрумоса, схватил за пояс, поднял над головой и бросил с такой силой, что Фэт-Фрумос по щиколотки в землю ушел. Но вскочил Фэт-Фрумос, схватил великана за пояс, бросил и вогнал в землю по колени. Поднялся разъяренный Вечер-великан да с такой силой кинул Фэт-Фрумоса, что вогнал его в землю по пояс. А Фэт-Фрумос вырвался из земли, схватил в ярости великана да и всадил его в землю по самую шею. Потом выхватил саблю и отрубил Вечер-великану голову, а коня так палицей стукнул, что с землею смешал.
Отдохнул Фэт-Фрумос, сил набрался, вскочил на коня и отправился дальше. Ехал он, ехал на коне своем быстроногом, доехал до второго моста и опять надумал отдохнуть. Присел у обочины дороги и запел:
День и ночь кромешна мгла,
Нет ни света, ни тепла.
Исхожу я все пути,
Солнце б только мне найти.
Я темницу сокрушу,
Солнце в небо отпущу,
Пусть тепло свое и свет
Дарит много-много лет,
Расцветают пусть поля,
Сердце людям веселя.
Поет он свою песню и вдруг — цок-цок! — слышит цоканье копыт по ту сторону моста. Как подъехал чужой конь к мосту — захрапел, попятился. Нахлестывает его всадник плетью, кричит:
— Вперед, кляча пугливая! Чтоб тебе гривы лишиться, чтоб тебя волки задрали, чтоб твои кости в земле истлели! Когда я за тебя денежки платил, не ты ли хвастала, что, кроме Фэт-Фрумоса, никого на свете не боишься!
А Фэт-Фрумос вскочил и говорит:
— Полно тебе, дракон, лаяться! Я и есть Фэт-Фрумос!
Соскочил всадник с коня, насмехается, куражится:
— Ха-ха-ха, послушайте этого юнца глупого! Называет меня драконом простым и не знает, что перед ним сам Ночь-великан. Стоит мне подуть разок — и вся земля засыпает. Что ж, коли ты храбрый такой, подойди поближе да скажи: на саблях ли хочешь биться или на поясах бороться?
Не оробел Ионикэ Фэт-Фрумос, отвечает Ночь-великану:
— Давай поборемся. Борьба честнее.
Схватил Ночь-великан Фэт-Фрумоса за пояс и бросил его с такой силой, что по щиколотки в землю вбил. Вскочил Фэт-Фрумос, схватил великана за пояс и вогнал его в землю по колени. Поднялся разъяренный великан, да так бросил Фэт-Фрумоса, что ушел тот в землю по пояс. А Фэт-Фрумос вырвался из земли, схватил в ярости Ночь-великана за пояс и вогнал его в землю по самую шею.
Потом схватил саблю и отрубил ему голову, а коня так ударил палицей, что с землей его смешал.
Отдохнул Фэт-Фрумос, почуял, что силы вернулись к нему, вскочил на коня и поскакал дальше.
Ехал он, ехал — по горам, по долам, по оврагам и холмам, перебрался за высокие горы с острыми вершинами, добрался до третьего моста и опять вздумал отдохнуть. Прилег у обочины и запел:
День и ночь кромешна мгла,
Нет ни света, ни тепла.
Исхожу я все пути,
Солнце б только мне найти.
Я темницу сокрушу,
Солнце в небо отпущу,
Пусть тепло свое и свет
Дарит много-много лет,
Расцветают пусть поля,
Сердце людям веселя.
Только закончил он свою песню, слышит цоканье копыт по ту сторону моста. Как подъехал конь к мосту, захрапел, попятился.
Хлещет его всадник плетью, кричит:
— Ах ты, паршивая кляча! Чтоб тебе гривы лишиться, чтоб тебя волки загрызли, чтоб твои кости в земле истлели! Когда я денежки за тебя платил, не ты ли хвастала, что, кроме Фэт-Фрумоса, никого на свете не испугаешься!
