Древневосточная литература - Тысяча и одна ночь. Том VIII
Не мёртв он, чтоб заслужить слова сожаления».
«Это калам», – молвила девушка. «Расскажи мне, – сказал ан-Наззам, – что значат слова поэта, который молвил:
Карманы её круглы, и кровь её розова,
Два уха её алеют, рот широко открыт,
В ней идол, что, как петух, утробу её клюёт
Цена ей – полдирхема, оценим когда её».
«Это чернильница, – сказала девушка. И ан-Наззам молвил: «Расскажи мне о смысле слов поэта, который сказал:
Сказки людям знания, рассудка и вежества,
Факихам окажи, великим в знаньях и степенях:
«Поведайте мне вы все: что птицею создано
В землях чужеземных стран и в странах арабов всех?
У вещи той мяса нет, и кровь не струится в ней,
На ней не (найдёшь пера, и нету на ней пушка.
Вареной едят её, холодной её едят,
Едят её жареной, положат когда в огонь.
Два цвета мы видим в ней: один – как серебряный,
Другой же – прекрасный цвет, не сходно с ним золото.
Не кажется, что жива, не кажется, что мертва.
Скажите же мне, что это? Вот диво дивное!»
«Ты умножил вопросы о яйце, которому цена фельс», – сказала девушка. И ан-Наззам молвил: «Скажи мне, сколько слов обратил Аллах к Мусе?» – «Передают о пророке (да благословит его Аллах и да приветствует!), – отвечала девушка, – что он сказал: «Обратил Аллах к Мусе тысячу и пятьсот пятнадцать слов».
«Расскажи мне о четырнадцати, которые говорили с господом миров», – сказал ан-Наззам. И девушка молвила: «Это семь небес и семь земель, когда сказали они: «Мы пришли послушные…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Четыреста пятьдесят девятая ночь
Когда же настала четыреста пятьдесят девятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда девушка сказала ан-Наззаму ответ, тот молвил: «Расскажи мне про Адама и первоначальное его создание».
«Аллах создал Адама из глины, а глину – из пены, а пену – из моря, а море – из мрака, а мрак – из света, а свет – из рыбы, а рыбу – из скалы, а скалу – из яхонта, а яхонт – из воды, а вода создана всемогуществом, как сказал Аллах великий: «Ибо, поистине, веление его, если захочет он чего-нибудь, – в том, чтобы этому сказать: «Будь!» – и оно бывает».
«Расскажи мне о значении слов поэта, когда он сказал:
Вот-то, что ест, не имея рта и брюха.
Деревья и живое – ему пища.
Покормишь его – оно оживёт, взбодрится.
А дашь ему воды – так умирает».
«Это огонь», – сказала девушка. И ан-Наззам молвил: «Расскажи мне о значении слов поэта, когда он сказал:
Вот двое возлюбленных, услады лишённые,
Проводят они все ночи в тесном объятии.
Они берегут людей от всякой опасности.
А солнце когда взойдёт, сейчас расстаются».
«Это две половинки дверей», – сказала девушка. И анНаззам молвил: «Расскажи мне о воротах геенны». – «Их семь, – отвечала девушка, – и о них сказано в двух стихах стихотворения:
Джахаинам, затем Лаза, потом аль-Хатым – вот так!
Затем присчитай Сайр, и Сакар потом скажи.
За этим Джахим идёт, и вслед за ним – Хавия,
И вот тебе их число, коль кратко о нем сказать».
«Расскажи мне о словах поэта, когда он оказал:
И локоны за ней в длину влекутся,
Когда она приходит иль уходит;
А глаз её яств сна вкусить не может
И слез не льёт, струящихся обильно.
Одежд она в теченье дней не знает,
Сама людей в одежды облачая».
«Это игла», – сказала девушка. А ан-Наззам молвил:
«Расскажи мне про ас-Сырат:[32] что это такое, какова его длина и какова его ширина?» – «Что до его длины, – ответила девушка, – то ода составляет три тысячи лет: тысячу – спускаются, тысячу – поднимаются и тысячу идут прямо. Он острее меча и тоньше волоса…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Ночь, дополняющая до четырехсот шестидесяти
Когда же настала ночь, дополняющая до четырехсот шестидесяти, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда девушка описала ан-Наззаму ас-Сырат, он молвил: «Расскажи мне, сколько у нашего пророка Мухаммеда (да благословит его Аллах приветствует!) ходатайств?»
«Три ходатайства», – ответила девушка. «Был ли АбуБекр первым, кто принял ислам?» – «Да». – «Али принял ислам раньше Абу-Бекра?» – спросил тогда ан-Наззам». – «Али, – ответила девушка, – пришёл к пророку (да благословят его Аллах и да приветствует!), будучи сыном семя лет, и даровал ему Аллах знание верного пути, несмотря на его малые годы, и Али никогда не падал ниц перед идолом».
«Скажи мне, Али достойнее или аль-Аббас?» – спросил ан-Наззам. И тут девушка поняла, что это для неё ловушка, так как, если ода окажет: «Али достойнее, чем аль-Аббас»[33], – ей нет никакого оправдания перед повелителем правоверных. И она опустили на некоторое время голову, то краснея, то бледнея, и потом сказала: «Ты спрашиваешь меня о двух достойных людях, у каждого из которых есть преимущество. Вернёмся же к тому, чем мы были заняты». И когда услышал её халиф Харун ар-Рашид, он выпрямился и встал на ногах и воскликнул: «Ты хорошо сказала, клянусь господином Кабы, о Таваддуд!»
И тогда Ибрахим-ан-Наззам сказал ей: «Расскажи мне о значении слов поэта, который сказал:
И стан его строен так, и вкус его сладок всем,
Колье он напомнит вам, во только без зубьев.
Все люди полезное себе из него берут.
Едят его по заходе дня в Рамадане».
«Сахарный тростник», – сказала девушка. И ан-Наззам молвил: «Расскажи мне о многих вопросах». – «О каких?» – спросила девушка. И он сказал: «Что слаще мёда? Что острее меча? Что быстрее яда? Что такое услада на час? Что такое радость на три дня? Какой день самый приятный? Что такое радость на неделю? Что такое истина, которой не будет отрицать и придерживающийся ложного? Что такое тюрьма, как могила? Что такое радость сердца? Что такое козни души? Что такое смерть жизни? Что такое болезнь, которой не излечишь? Что такое позор, который не рассеется? Что такое животное, которое не ютится в жилище и обитает в развалинах и ненавидит сынов Адама, и созданы а нем черты семи великанов?»
«Слушай ответ на то, что ты сказал, и потом снимай с себя одежду, – я тебе это изъясню», – сказала девушка, и повелитель правоверных молвил: «Изъясни это и он снимет с себя одежду». – «Слаще мёда, – сказала девушка, – любовь к детям, которые почитают своих родителей. То, что острее меча, это язык. Быстрее яда – глаз дурно глядящего. Сладость на час – это сношение. Радость на три дня – эта нура[34] для женщин. Самый приятный день – это день прибыли от торговли. Радость на неделю – это новобрачная. Истина, которой не станет отрицать и придерживающийся ложного, – это смерть. Тюрьма, как могила, – это дурное дитя. Радость сердца – это жена, покорная мужу, а некоторые говорят – мясо, когда спускается оно к сердцу и сердце этому радуется. Козни души – это непослушный раб. Смерть жизни – это бедность. Болезнь, которой не излечишь, – это дурной нрав. Позор, который не рассеется, – это злая дочь. Что же касается животного, которое не ютится в жилище и обитает в развалинах и ненавидит сынов Адама и в сознании его есть черты семи великанов, то это – саранча: голова у неё – как у лошади, шея у неё – как у быка, крылья – как у орла, ноги как у верблюда, хвост – как у змеи, брюшко – как у скорпиона и рога – как у газели».
И изумился халиф Харун ар-Рашид остроумию девушки и её понятливости и сказал ан-Наззаму: «Снимай с себя одежду!» И ан-Наззам поднялся и воскликнул: «Призови в свидетели всех, кто присутствует в этом собрании, что девушка более сведуща, чем я и чем всякий учёный!» И он снял с себя одежды и сказал Таваддуд: «Возьми их, да не благословит тебя в них Аллах!» И повелитель правоверных велел принести одежду, чтобы ему одеться.
А затем повелитель правоверных сказал: «О Таваддуд, за тобой осталась ещё одна вещь из того, что ты обещала, и это шахматы». И он велел привести учителей игры в шахматы, в карты и в нард, и они явились. И шахматист сел с Таваддуд я между ними расставили ряды, и он двинул, и она двинула, и игрок не делал ни одного хода, который бы она вскоре не испортила…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Четыреста шестьдесят первая ночь
Когда пае настала четыреста шестьдесят первая ночь, она оказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда девушка стала играть с учителем в шахматы в присутствии повелителя правоверных Харуна арРашида, она портила всякий ход, который делал её противник, так что одолела его, и он увидел, что шах умер.
«Я хотел тебе поддаться, чтобы ты сочла себя знающей, – оказал он тогда, – но расставляй, и я тебе покажу!» И когда девушка расставила вторично, учитель сказал про себя: «Открой глаза, а не то она тебя одолеет!» И он стал выдвигать фигуры только с расчётом и играл до тех пор, пока Таваддуд не оказала ему: «Шах мат!» И когда игрок увидел это, он опешил от её остроты и понятливости. И девушка засмеялась и сказала ему: «О учитель, я побьюсь с тобой об заклад в этот третий раз, что сниму для тебя ферзя и правую башню и левого коня, и если ты меня одолеешь, возьми мою одежду, а если я тебя одолею, я возьму твою одежду». – «Я согласен на это условие», – оказал учитель.
