Надежда Белякова - Сказки библиотечного сквознячка
Убедившись, что опасность миновала, Поэт развязал канат и сдернул шатер.
Дочь султана была чуть жива от пережитого. Поэт, сраженный её красотой, едва успел полюбоваться ею, как подбежали слуги и усадили её в другой, сухой и тоже невероятно украшенный паланкин. И унесли её во дворец.
А Поэт смотрел ей вслед, и в его душе уже слагались строки новых стихов, полных восхищения её красотой. Его окликала спутница. Кричали и тормошили Поэта пятеро её кучерявых ребятишек, но он, улетевший далеко в своих грезах, ничего не слышал.
Но… Казалось, сама Удача обратила к ним ко всем свое полное милости лицо.
Сам султан пригласил его и его спутницу вместе с детьми во дворец, чтобы отблагодарить спасителя его дочери. Во дворце их ждал торжественный прием. Его спутницу взяли в прислуги во дворец. Даже её верблюда было решено держать в султанской конюшне. А он, Поэт, был произведен в придворные поэты.
Поэт был очень рад, что всем нашлось место. И что эта добрая женщина, и её детишки, и даже верблюд отлично устроены в этой нелегкой жизни.
Но по традициям восточного дворца дочь султана вела уединенный образ жизни на женской половине дворца.
Поэт метался. Как!!! Как открыть свое сердце прекраснейшей из прекрасных, как подарить ей ту поэзию, что озарена её красотой? Столько поэм и гимнов, воспевающих её красоту, бушевало в его сердце с того дня, как он увидел её. И, как всегда в печали, он сетовал на Судьбу-злодейку.
И вот что пришло ему в голову. Как-то раз, перебирая свои рукописи, он придумал, почти изобрел, удивительный, не то летательный, не то стреляющий аппарат. Из ставшего ненужным шатра своей приятельницы он сделал воздушный шар. Прикрепил к нему корзину. В корзине воздушного шара установил устройство для метания особо крупных ядер. А вместо ядра кувшин, который он наполнил множеством стихов, пропитанных восточными ароматами, смешанных с лепестками роз.
На рассвете Поэт поднялся на воздушном шаре над балконом той, что наполнила собой, сама того не ведая, мир его поэзии. Потом он выстрелил так ловко, что вылетевший кувшин разбился о стену так, что весь балкон оказался усеян лепестками роз и его стихами.
Но… опять неудача! Вместо желаемого впечатления – только переполох. Вопли о покушении на жизнь дочери султана разрушили негу раннего утра.
Горько сетуя на Судьбу и искренно сожалея не только о невозможности объясниться с той, что невольно разбила его сердце, но и о том, что оказался лишенным возможности по-доброму попрощаться со своей приятельницей, о нежных чувствах которой он, конечно, догадывался. Но как далека была она от поэтического идеала. Он вспоминал и её огрубевшие от работы руки, и нелепую привычку курить трубку, внимательно слушая его, не понимая ни слова на его родном языке. И её обветренное от работы на палящем солнце доброе лицо. И пятерых смуглых, крикливых, но, конечно, славных малышей. Вот если бы она не курила. Если бы кожа её была бы белее, а нос покороче или что-то ещё недостающее, о чём он вскоре забыл. Потому что заснул, пока улетал всё дальше и дальше от дворца султана.
И так он всё летел и летел по воле то одного, то другого ветра, сетуя и сетуя на Судьбу. Очнулся он где-то далеко в Африке. И здесь Судьба приготовила для него новое испытание. Там, в Африке, Поэт влюбился в царевну, дочь вождя неизвестного африканского племени. Он слагал оды и гимны, воспевающие её красоту. Но на сей раз: ни бумаги, ни пера, ни чернил у Поэта не было. Чтобы прочесть ей свои стихи, в надежде очаровать прелестную царевну-дикарку, он приручил больше сотни попугаев. Долго он учил их громко произносить слова его стихов. Поэтому в один прекрасный, а вернее, злосчастный день Поэт собрал всех прирученных им попугаев. А чтобы они не разлетелись, привязал к их лапкам верёвочки, концы которых он крепко держал в своих руках. Более сотни попугаев загалдели разом, выкрикивая имя очаровавшей Поэта прелестницы. Поднялся такой галдеж, что различить в нём слова его поэм было невозможно.
Всё племя с вождём во главе пришло в ярость. И сам вождь, и его юная дочь, и их соплеменники вместо поэтических восторгов схватили стрелы, колья, дубинки и страшно закричали:
– ОВАОУЭХО-ОА!
Что на местном наречии обозначало:
– Колдун! Смерть колдуну!!! Они испугались потому, что решили, что он заколдовал всех этих птиц. А от колдовства, как известно, жди беды.
В этот раз спасло его от расправы и ярости дикарей только то, что несметная стая попугаев быстро взлетела в небо, выкрикивая слова его поэмы, и невольно прихватила его с собой.
Он летел над джунглями и опять сетовал на насмешницу Судьбу. А она гнала и гнала его всё дальше и дальше.
И ещё не раз он влюблялся в герцогинь и султанш, цариц и принцесс, в королев и царевен. И все так же не замечал влюбленных в него прачек и угольщиц, кухарок и крестьянок – таких добродушных, заботливых и сердечных.
Однажды забросила его судьба в те места, откуда был он родом. Поэт огляделся и узнал мельницу, где он работал в юности. Но теперь она, заброшенная, стояла у реки. Он подошёл к берегу, зачерпнул воды и увидел свое отражение. Оттуда, из глубины вод, смотрел на него усталый и седой старик.
И он заплакал. И слезы долго ещё катились по впалым, морщинистым его щекам, пока он вдруг не почувствовал, что кто-то трясет его за плечо.
Он услышал женский грубоватый охрипший голос:
– Эй, старик! Ты что? Кто тебя обидел?
– Судьба! Это СУДЬБА-злодейка обидела меня! – ответил Поэт, утирая подслеповатые, усталые глаза.
– Я?!! Да ты что такое говоришь, незнакомец?! Я же тебя первый раз вижу! – возмутилась женщина и даже уронила вязанку хвороста. Теперь он рассмотрел её. Полноватая. Невысокая. На ногах тяжелые растоптанные ботинки, похожие носила и дочка мельника когда-то. Красные натруженные руки. В зубах трубка, из которой она удивительно ловко выпускала ровные колечки дыма. Точь-в-точь, как его давняя спутница, встреченная много лет назад в пустыне. Веснушки, толстый нос с широкими ноздрями, напоминающий носы соплеменников каннибальской царевны. Жесткие кучерявые волосы. А узкие черные, как угольки, глаза напоминали ему первых красавиц Аляски. Всё в ней казалось ему давно знакомым. Казалось, что в добродушных чертах её полного лица он опять видит лица всех встреченных и воспетых им женщин. И чем дольше он глядел на неё, тем теплее и спокойнее становилось у него на душе. Она что-то рассказывала о себе, и он прислушался. Попыхивая трубкой, она рассказывала:
– Было нас у родителей пять сестер! Старшая – Вера. Помладше – Надежда. Чуть моложе – Любовь, она самая красивая из нас. Потом – Софья, мудрость значит. А меня, самую младшую, совсем чудно назвали. Сама не знаю почему…
Но не успела она закончить фразу, как поэт выкрикнул:
– Судьба!!! Ты – Судьба!! Ты моя Судьба!
– А ты откуда знаешь, что меня зовут – Судьба? – удивилась женщина.
С тех пор живут они ладно и счастливо в сторожке лесника, вдовой которого она была уже много лет. Пятеро её детей – кто куда разъехались, кто женился, а кто-то замуж выскочили. Но каково же было его изумление, когда Поэт как-то раз услышал, как милая его Судьба, разжигая очаг, напевала песенки, слова которых он сам сочинил когда-то. Те самые, что посвящал он Прекрасным Дамам ушедших времен, вдохновлявшим его поэзию. С тех пор никогда он не сетовал на судьбу за то, что бросала она его куда угодно по своей прихоти. Потому что теперь он понял, что не зря рассыпал когда-то вместе с цветами свои стихи над площадью города, над дворцами и замками. И здесь, и в далеких странах. Потому что превратились они в славные песенки. И по сей день звучат они и на дружеских пирушках, и на крестьянских праздниках. А иной раз в замках и во дворцах. Их распевают королевы и прачки, воришки и судьи, герцогини и бродяги. И даже он сам подпевает порой, когда напевает их его милая хлопотунья-хозяюшка, его славная Судьба.
Куда забросит судьба-злодейка?
Куда стихи меня приведут?
Потом узнаю по дороге,
когда подошвы сто раз собью!
Когда оставлю за спиною
Клубок бесчисленных дорог!
Когда, что нажил растеряю,
а что увижу, то найду,
но в памяти лишь сохраню.
Куда забросит судьба-злодейка?
Куда стихи меня приведут?
Там песни, спетые в пути,
взойдут цветами вдоль дороги
и долго будут там цвести,
Словно забытые мечты.
Вернутся к нам и через годы
Весенней трелью прозвучат
На радость будущих внучат.
Сказка старой феи-отшельницы
Эта фея была ведунья-вещунья, живущая отшельницей в чаще леса. Слабеть стала и слухом, и зрением старая фея. Да и с памятью – совсем беда! Только дар её удивительный не ослабевал с годами. Дар молитвы, заступничества за тех, кто не побоялся отправиться к ней через непроходимую болотную топь, через лес густой. Чтобы просить её помолиться о том, что для приходящих к ней важней всего на свете.
