Владимир Озеров - Плутишкина сказка
— Какой странный Буратино… — сказала Плутишка.
— Это не Буратино, — мрачно ответила Марина, — это генерал Пиноккио, гнусный диктатор страны Перчилии. Он продался Сэмюэлю К. Барабасу и силой захватил власть в Перчилии, чтобы этот подлый Сэмюэль К. Барабас мог по дешевке покупать перчилийский перец. Этот негодяй Пиноккио разогнал кукольный театр Папы Карло, самого Папу выслал из Перчилии вместе с его шарманкой, а кукол ежедневно заставляет устраивать демонстрации для выражения всенародной любви к нему, к Пиноккио.
А ведь перчилийцы были таким веселым народом! Как они прыгали со своими дразнилками!
Кто не с нами — Карабас!
Кто не с нами — Карабас!
Но теперь там на всех углах Полицейские Барбосы из Страны Дураков и людям не до смеха…
Ну да ничего, перчилийцы себя еще покажут! Буратино, например, уже создал подпольную организацию — они из рогаток «навешивают фонари» Полицейским Барбосам и цепляют консервные банки на хвост Коту Базилио и Лисе Алисе!
А Пьеро, хоть и эмигрировал, продолжает писать боевые песни. Помните его классические строки?
Лису Алису жалко —
Плачет по ней палка!
Его новые песни еще лучше! Вот, послушайте…
Марина извлекла из-под стола вконец расстроенную гитару и запела хриплым голосом:
Пускай страна,
пускай страна под диктатурой —
Нам на Пиноккио плевать!
И мы Лису Алису дурой,
и мы Лису Алису дурой,
Как прежде, будем называть!
Пусть Дуремары,
Дуремары торжествуют
И пусть доволен Карабас,
Пусть Кот Базилио жирует,
пусть Кот Базилио жирует,
Но доберемся мы до вас!
И на дрова,
и на дрова пойдет диктатор,
И зарыдает Карабас,
И снова кукольный театр,
и снова кукольный театр
Тогда откроется у нас!
И Папа Карло,
Папа Карло возвратится,
Его шарманка запоет,
И снова будет веселиться,
и снова будет веселиться
На наших улицах народ!
Марина Зеленая отложила гитару и снова сделалась грустной.
— Вот… А я тут сижу и ничего не делаю. Может, сейчас Полицейские Барбосы Буратино ловят… А я что? Портрет вот нарисовала гадский… У, образина!
Взяв из кучи на столе окурок, она стрельнула им в портрет и «бычок» прилип к длинному носу диктатора.
— А что толку?… Ему-то от этого ни жарко, ни холодно… — тяжко вздохнула Зеленая.
— А ты ему напиши! — посоветовал Кот. — Чтобы знал!
— Ну, прочтет Лиса Алиса в канцелярии — и в корзину. Лучше уж Буратино новую резинку для рогатки послать, — снова вздохнула Марина.
— Может, послать Пиноккио его портрет? — предложил Кот.
— Вот еще! Этой орясине мою работу дарить! В кого я тогда окурками буду стрелять?
Зеленая снова взгрустнула, но потом вдруг оживилась.
— А вы знаете, ребята — я тут роман писать начала — про Перчилию!
— Роман? — тут же заинтересовалась Плутишка.
— Клянусь кистью и шпагой — роман! — гордо заявила Марина и вытащила из стола кипу отпечатанных на машинке листов.
Тут у Плутишки даже руки зачесались от любопытства.
— Ой, а можно мне почитать?
— Можно. У меня тут против Пиноккио сражаются Буратино, три мушкетера и Д'Артаньян, Чипполино…
— Ой-ей-ей! — закричала Плутишка. — Не надо рассказывать, а то мне читать неинтересно будет!
— … Виконт Де Бражелон, граф Монтекристо…
— Ну не надо! — Плутишка даже запрыгала от возбуждения. — Дайте мне, я сама прочту!
— Держи, — сказала Марина Зеленая. — Только там все главы перепутаны — это я все редактировала, редактировала и доредактировалась до того, что сама уже не знаю, где начало, а где конец.
— А я — разберусь, — сказала Плутишка. — Только я лучше на улице сяду, а то тут все время глаза щиплет и в носу свербит от гари.
Однако прежде, чем она успела выйти, на лужайке раздался захлебывающийся лай Роны и какой-то многоголосый рев.
— Что это?! — испуганно спросила Плутишка.
— Это? Это Хунта… — обреченно вздохнула Марина.
Кот тут же сиганул на шкаф и втащил туда Плутишку, которая не выпускала из рук роман Зеленой.
В следующий момент дверь с треском распахнулась и в комнату, не вытирая ног, ввалились Хунта и ее Предводитель. Хунта была о трех головах — одна голова темная — та, что побольше, и две светлые — те, что поменьше. Предводитель Хунты был небрит и отчасти напоминал Плутишкоеда Обыкновенного, только был поменьше раза в три с лишним.
— Кто спалил нашего Бруса?! — заревела Хунта.
— Я, — ответил со шкафа Радужный Кот. — И попрошу не орать, а то у меня от вас уши закладывает.
Хунта, разинув рты, уставилась на Кота.
— Кот… — сказала наконец большая из голов.
— Радужный… — подтвердила средняя.
— На скафу… — добавила меньшая.
Вид Кота почему-то подействовал на Хунту. Она перестала орать и на два тона ниже стала гундеть, какой замечательный был Брус ЛИ — прямой и твердый, не ведающий никаких сомнений и неотразимый для тех, на чьи головы его обрушивали.
— А еще что? — поинтересовался Кот. — Что еще в нем было хорошего?
Хунта тяжело задумалась.
— Скольких людей он сделал счастливыми? — продолжал Кот. — И вообще — что он с д е л а л?
Хунта утерла носы и надулась.
Тут тишину нарушил новый рев. Это был Предводитель. Пока Кот дискутировал с Хунтой вопрос о Брусе, Предводитель шарил глазами по комнате, что-то разыскивая, причем каждый его глаз вращался сам по себе. Не найдя искомого, Предводитель заревел:
— Гд-е-е???!!!
— Если вы о бутылках, — сказал со шкафа Кот, — то они погибли вместе с Брусом ЛИ.
Оба глаза Предводителя Хунты уперлись в Кота. Лицо Предводителя стало наливаться кровью и он сделался похожим на Сеньора Помидора.
— По-гиб-ли?! — по складам спросил он.
— Погибли, — подтвердил Кот. — Все до единой.
— Кто?! — выдохнул Предводитель.
— Я! — ответил Кот.
Предводитель с ревом бросился к шкафу. Плутишка и Кот едва успели поджать ноги, как он прыгнул…
- Мммяяяууу!!! — в тот же миг заорал Радужный Кот и прямо перед носом взвившегося в воздух Предводителя выпустил здоровущие когти на передних лапах.
Предводитель Хунты на миг завис в воздухе, а потом с грохотом рухнул на пол и оттуда очумело уставился на Кота.
— Я бы вам очень не советовал! — сказал ему Кот.
Предводитель вдруг залился тяжелыми пьяными слезами, а потом растянулся на полу и захрапел так, что задребезжали оконные стекла.
Марина Зеленая и Хунта вылезли из-под стола, под который они дружно нырнули в ожидании битвы Кота с Предводителем, и за ноги потащили храпящее тело на улицу — отсыпаться в холодке, в кустах за домиком.
Потом они вернулись в комнату, где Кот уже успел снять Плутишку со шкафа, и Хунта заявила:
— Есть хотим!
— Все есть хотят… — мрачно ответила Марина и принялась шарить по кастрюлям и полкам.
Наконец она объявила:
— Только картошка с постным маслом…
— У-у-у… — недовольно загудела Хунта.
— А чай есть? — спросила Плутишка.
— Грузинский… — вздохнула Марина Зеленая.
— Ага… Ну, тогда у нас есть много-много сарделек и пирожков с яблоками! — заявила Плутишка.
Хунта тут же взвыла от восторга, а Марина вытаращила глаза:
— Не может быть!
Плутишка достала и нарезала одну из бесконечных сарделек Кузи, а потом навытаскивала из пакетика столько пирожков, что на столе, откуда Кот уже успел смести окурки, вырос целый пирожковый курган. Хунта тут же с урчанием кинулась истреблять продовольствие. Через полчаса вся она лежала плашмя с тугими, как барабаны, животами.
— Приходите почаще! — просипела Хунта средней головой и уснула.
Зеленая раздела Хунту и разнесла по кроватям, а потом вернулась к столу.
— Я объелась, — заявила она неожиданным басом. — Впрок…
— А мы вам оставим кузину сардельку, — сказала ей Плутишка. — У нас ведь еще две есть. И пакетик с пирожками тоже оставим. В случае чего мы с Котом и сами печь умеем!
— Ой! Сарделька — это здорово! А пирожки… Вы их лучше пока себе оставьте — мало ли что еще может здесь с вами приключиться. Ну а у нас мука пока еще есть, а яблоки, если понадобится, моя Хунта где-нибудь раздобудет…
Убрав со стола, Кот с Мариной принялись обсуждать положение в Перчилии и чем можно было бы помочь Буратино и его друзьям, а Плутишка уселась на крыльце вместе с Роной и стала разбираться с рукописью романа. Где-то через полчаса она решила, что привела все в порядок, и начала читать.
Роман был ужасно интересный и, несмотря на то, что сюжет временами совершал какие-то невероятные и не всегда понятные скачки — то ли Марина так писала, то ли Плутишка не все правильно разложила — чтение было увлекательное. Приключений и подвигов тут хватило бы на целую эпопею и свержение доброй дюжины диктаторов.
