Юрий Олеша - Три Толстяка: сказочная повесть
Доктор Гаспар любовался своей необыкновенной пациенткой. И всё время его не покидала мысль о том, что где-то когда-то он видел это же бледное личико, серые внимательные глаза, короткие растрёпанные волосы. Особенно знакомым ему показался поворот головы и взгляд: она наклоняла голову чуть-чуть набок и смотрела на доктора снизу, внимательно, лукаво…
Доктор не выдержал и громко спросил:
– Кукла, как тебя зовут?
Но девочка молчала. Тогда доктор спохватился. Кукла испорчена; нужно вернуть ей голос, починить сердце, на-учить её снова улыбаться, танцевать и вести себя так, как ведут себя девочки в её возрасте.
«Ей на вид двенадцать лет».
Медлить нельзя было. Доктор принялся за работу. «Я должен воскресить куклу!»
Тётушка Ганимед дописала своё письмо. Два часа она скучала. Потом её начало разбирать любопытство: «Что за спешную работу должен выполнять доктор Гаспар? Что это за кукла?»
Она тихо подкралась к дверям мастерской и заглянула в сердцевидную щёлку. Увы! Туда был вставлен ключ. Она ничего не увидела, но зато дверь открылась, и вышел доктор Гаспар. Он был так расстроен, что даже не сделал замечания тётушке Ганимед за её нескромность. Тётушка Ганимед сконфузилась и без того.
– Тётушка Ганимед, – сказал доктор, – я ухожу. Вернее, мне придётся поехать. Позовите извозчика.
Он помолчал, потом стал тереть ладонью лоб.
– Я еду во Дворец Трёх Толстяков. Очень возможно, что я не вернусь оттуда.
Тётушка Ганимед отступила в изумлении:
– Во Дворец Трёх Толстяков?
– Да, тётушка Ганимед. Дело очень скверное. Мне привезли куклу наследника Тутти. Это самая лучшая кукла в мире. Механизм её сломался. Государственный совет Трёх Толстяков приказал мне исправить эту куклу к завтрашнему утру. Мне грозит суровая кара…
Тётушка Ганимед готовилась заплакать.
– И вот я не могу исправить эту бедную куклу. Я разобрал механизм, спрятанный в её груди, я понял его секрет, я сумел бы восстановить его. Но… такая мелочь! Из-за пустяка, тётушка Ганимед, я не могу этого сделать. Там, в этом хитром механизме, есть зубчатое колесо – оно треснуло… Оно никуда не годится! Нужно сделать новое… У меня есть подходящий металл, вроде серебра… Но прежде чем приступить к работе, нужно продержать этот металл в растворе купороса по крайней мере два дня. Понимаете, два дня… А кукла должна быть готова завтра утром.
– А какое-нибудь другое колесо нельзя вставить? – робко предложила тётушка Ганимед.
Доктор печально махнул рукой:
– Я всё испробовал, ничего не выходит.
Через пять минут перед домом доктора Гаспара стояла крытая извозчичья пролётка.
Доктор решил ехать во Дворец Трёх Толстяков.
– Я им скажу, что к завтрашнему утру кукла не может быть готова. Пусть делают со мной что хотят…
Тётушка Ганимед кусала передник и качала головой до тех пор, пока не испугалась, что голова отвалится.
Доктор Гаспар усадил рядом с собой куклу и уехал.
Глава VII
НОЧЬ СТРАННОЙ КУКЛЫ
Ветер свистел в оба уха доктора Гаспара. Мелодия выходила отвратительная, даже хуже того негритянского галопа, который исполняют дуэтом точильное колесо и нож под руками старательного точильщика.
Доктор закрыл уши воротником и подставил ветру спину.
Тогда ветер занялся звёздами. Он то задувал их, то катил, то проваливал за чёрные треугольники крыш. Когда эта игра надоела, он выдумал тучи. Но тучи развалились, как башни. Тут ветер сразу стал холодным: он похолодел от злости.
Доктору пришлось закутаться в плащ. Половину плаща он уделил кукле.
– Погоняйте! Погоняйте! Пожалуйста, погоняйте!
Ни с того ни с сего доктору стало страшно, и он торопил кучера.
Было очень тревожно, темно и пустынно. Только в нескольких окнах появились красноватые огоньки, остальные были закрыты ставнями. Люди ожидали страшных событий.
В этот вечер многое казалось необычным и подозрительным. И порой доктор даже опасался, что глаза странной куклы, чего доброго, засияют в темноте, как два прозрачных камешка. Он старался не смотреть на свою спутницу.
«Чепуха! – успокаивал он себя. – У меня расходились нервы. Самый обыкновенный вечер. Только мало прохожих. Только ветер так странно кидает их тени, что каждый встречный кажется наёмным убийцей в крылатом таинственном плаще… Только газовые фонари на перекрёстках горят каким-то мертвенно-голубым светом… Ах, если бы скорей добраться до Дворца Трёх Толстяков!..»
Есть очень хорошее средство от страха: заснуть. Особенно рекомендуется натянуть на голову одеяло. Доктор прибег к этому средству. Одеяло он заменил шляпой, которую плотно надвинул на глаза. Ну и, конечно, он начал считать до ста. Это не помогло. Тогда он воспользовался сильнодействующим средством. Он повторял про себя:
«Один слон и один слон – два слона: два слона и один слон – три слона, три слона и один слон – четыре слона…»
Дошло до целого табуна слонов. А уже сто двадцать третий слон из воображаемого слона превратился в настоящего слона. И так как доктор не мог понять, слон ли это или розовый силач Лапитуп, то, очевидно, доктор спал и начинал видеть сон.
Время во сне проходит гораздо быстрее, чем наяву. Во всяком случае, доктор во сне успел не только доехать до Дворца Трёх Толстяков, но и предстать перед их судом. Каждый стоял перед ним, держа за руку куклу, как цыган держит свою обезьянку в синей юбке.
Они не хотели слушать никаких объяснений.
«Ты не выполнил приказа, – говорили они. – Ты заслужил суровую кару. Вместе с куклой ты должен пройти по проволоке над Площадью Звезды. Только сними очки…»
Доктор просил прощения. Главным образом он боялся за участь куклы… Он говорил так:
«Я уже привык, я уже умею падать… Если я сорвусь с проволоки и упаду в бассейн, это ничего. Я имею опыт: я падал вместе с башней на площади у городских ворот… Но кукла, бедная кукла! Она разобьётся вдребезги… Пожалейте её… Ведь я уверен, что это не кукла, а живая девочка с чудесным именем, которое я забыл, которое я не могу припомнить…»
«Нет! – кричали Толстяки. – Нет! Никакого прощения! Таков приказ Трёх Толстяков!»
Крик был так резок, что доктор проснулся.
– Таков приказ Трёх Толстяков! – кричал кто-то над самым его ухом.
Теперь уже доктор не спал. Это кричали наяву. Доктор освободил глаза, или, вернее, очки, из-под шляпы и огляделся. Ночь, пока он спал, успела основательно почернеть.
Экипаж стоял. Его окружили чёрные фигуры: они-то и подняли крик, впутавшись в сон доктора. Они размахивали фонарями. От этого перелетали решётчатые тени.
– В чём дело? – спросил доктор. – Где мы находимся? Кто эти люди?
Одна из фигур приблизилась и подняла фонарь на уровень головы, осветив доктора. Фонарь закачался. Рука, державшая его сверху за кольцо, была в перчатке из грубой кожи, с широким раструбом.
Доктор понял: гвардейцы.
– Таков приказ Трёх Толстяков, – повторила фигура.
Жёлтый свет разрывал её на части. Поблескивала клеёнчатая шляпа, ночью производившая впечатление железной.
– Никто не имеет права приблизиться к дворцу ближе чем на километр. Сегодня издали этот приказ. В городе волнения. Дальше ехать нельзя!
– Да, но мне необходимо явиться во дворец.
Доктор был возмущён.
Гвардеец говорил железным голосом:
– Я начальник караула, капитан Цереп. Я вас не пущу дальше ни на шаг! Поворачивай! – крикнул он кучеру, замахнувшись фонарём.
Доктору стало не по себе. Однако он не сомневался, что, узнав, кто он и почему ему нужно во дворец, его немедленно пропустят.
– Я доктор Гаспар Арнери, – сказал он.
В ответ загремел смех. Со всех сторон заплясали фонари.
– Гражданин, мы не расположены шутить в такое тревожное время и в такой поздний час, – сказал начальник караула.
– Я повторяю вам: я доктор Гаспар Арнери.
Начальник караула впал в ярость. Он медленно и раздельно проговорил, сопровождая каждое слово звяканьем сабли:
– Для того чтобы проникнуть во дворец, вы прикрываетесь чужим именем. Доктор Гаспар Арнери не шатается по ночам. Особенно в эту ночь. Сейчас он занят важнейшим делом: он воскрешает куклу наследника Тутти. Только завтра утром он явится во дворец. А вас, как обманщика, я арестую!
– Что?! – Тут уже доктор пришёл в ярость.
«Что?! Он смеет мне не верить? Хорошо. Я ему сейчас покажу куклу!»
Доктор протянул руку за куклой – и вдруг…
Куклы не оказалось. Пока он спал, она выпала из экипажа.
Доктор похолодел.
«Может быть, это всё сон?» – мелькнуло у него в сознании.
Увы! Это была действительность.
– Ну! – промычал начальник караула, сжимая зубы и шевеля пальцами, державшими фонарь. – Уезжайте к чёр– ту! Я вас отпускаю, чтобы не возиться со старикашкой… Вон!
