Борис Априлов - Морские приключения Лисенка
Только его голова оставалась над водой, ведь иначе они не могли разговаривать.
— Долче фар ниенте! — произнес Лисенок.
— А?
— Ничего.
— Может, ты хочешь, чтобы я спел тебе что-нибудь? — предложил Мони.
— Давно пора спеть, — согласился Лисенок. Мони открыл рот и запел странную
ПЕСНЮ О СТАРОМ КАПИТАНЕ— Капитан, твою фуражку поглотит сейчас вода!
— Ну и что! Большое дело! Это, юнга, не беда.
— Капитан, пробито днище — риф оставил два следа…
— Ну и что? Большое дело! Это, юнга, не беда.
— Капитан, на мель мы сели! И штурвал, похоже, сдал!..
— Ну и что? Большое дело! Это, юнга, не беда.
— Капитан, смотри-ка трубку уронил ты в воду!
— Да? Огорчил меня ты, юнга, Это страшная беда!..
Мони невероятно фальшивил, но Лисенку не хотелось, чтобы песня кончалась, потому что тогда ему придется высказать свое мнение об исполнении. А легко ли это? В его положении перед ним открывались три возможности:
1. Заверить Мони, что он поет хорошо. Так поступают новые друзья, этого требует и учтивость.
2. Сказать правду, чего не пристало делать новым друзьям и что претит правилам элементарной вежливости.
3. Выдавить из себя какое-нибудь неопределенное восклицание, вроде «хм», которое не означает ничего, но звучит как полуодобрение.
— Тебе понравилось, как я пою? — спросил маленький дельфин.
— Ужасно!
— Что?
— Я никогда не слышал более фальшивого исполнения.
— Правильно… Лисенок, хочешь я скажу тебе одну важную вещь?
— Конечно.
— Ты настоящий друг.
Лисенок перевернулся на спину. Шерстка уже почти высохла. Только кое-где еще задержались капли воды, они приятно холодили кожу. Лисенок помахал хвостом и изрек:
— Долче фар ниенте!..
— А это что означает? — снова спросил Мони.
— Это поговорка, что-то вроде «Эх, до чего же здорово!»
— Неверно, — улыбнулся Мони. — Это латинское изречение, которое гласит: «Хорошо ничего не делать».
— Верно, — смутился Лисенок. — Я привел свободный перевод.
— А ты хитрец, — с улыбкой заметил маленький дельфин.
— Ты первый мне это говоришь…
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. ГЛАГОАБАЗУБАДУЗА
Меня часто спрашивали, действительно ли существует такое имя, которое невозможно ни запомнить, ни выговорить. Я всегда отвечал, что такое имя есть. Поэтому, тот, кто хочет звать по имени большую медузу, должен потренироваться известное время, чтобы правильно выговаривать его. Некоторые пытались сокращать это имя, придумывали ласкательные обращения, но в таких случаях медуза или не отвечала, или сердилась. Глагоабазубадуза очень похожа на свое имя — она такая же расплывчатая в длину и в ширину, невозможно определить где начало, а где конец.
Даже цвета ее определить невозможно. Многие пытались, да все безуспешно.
Глагоабазубадуза сочетает в себе все цвета радуги, все их производные и комбинации, начиная от белого цвета и кончая черным, но между ними расположены самые волшебные оттенки желтого, розового, голубого и красного, украшенные точками и черточками. Эта подводная ярмарка плавает по морю, грациозно покачивая своим зонтиком. Куда она плывет, зачем плывет — никто не знает. Ее можно встретить повсюду, полюбоваться ее расцветкой. Глагоабазубадуза не движется в одиночестве.
Ее сопровождают сотни более мелких специально подобранных медуз — это целое пестрое созвездие, плывущее под водой молчаливо и медленно, словно время не имеет никакого значения.
Лисенку ее представили как царицу медуз.
— Царица Глагоабазубадуза, — обратился к ней Мони, — вы не могли бы сообщить нам, сколько у вас подданных?
— Три миллиарда сто, — ответила царица. — Почти столько же, сколько людей на земле.
— Три миллиарда только в этом море?
— Да… Три миллиарда сто…
— Да, конечно, извините.
— Многие допускают ошибку. Хотят умалить мое значение…
— Медузы ни о чем не думают, — стал объяснять Мони, — ни о пище, ни о воздухе. И врагов у них нет. Никто не испытывает к ним ни ненависти, ни любви. Им не надо разрешать никаких вопросов, они просто живут… Холодная вода или теплая, идет дождь или не идет — им все равно. Они не знают или не хотят знать ни радостей, ни бед. Только Глагоабазубадуза может обидеться, если неправильно произнесут ее имя… Медуз несет по течению, волны тащат их, куда им заблагорассудится. Медузу хоть разрежь, она не почувствует боли. Не знают медузы и никаких удовольствий.
— Это страшно! — воскликнул Лисенок. — Это страшнее самого страшного существования.
— Вы что-то сказали? — произнесла Глагоабазубадуза.
— Я сказал, что вы очаровательны и что у вас неповторимое имя.
— Кто этот симпатичный господин? — обратилась царица медуз к дельфинчику.
— Это мой друг Лисенок.
— С ним приятно разговаривать. Изысканные кавалеры мне всегда приятны. Передайте ему, что я буду рада встретиться с ним снова. Тогда мы более обстоятельно поговорим о таких же умных вещах.
— С удовольствием передам, — Мони поклонился. — Куда вы направляетесь?
— Туда, куда нас несет это приятное течение. Желаю вам всего доброго… Привет вашим родителям, Мони.
Лисенок тоже поклонился и стал смотреть, как царица удаляется от скалы.
Окруженная своими подданными, она напоминала разлитый по воде разноцветный сироп. Среди медуз царило молчание.
— А что, другие медузы не разговаривают? — заинтересовался Лисенок.
— Нет. Разговаривает только царица. А ее подданные слушают ее и молча следуют за ней.
— Ужасно!.. Это самое страшное зрелище из всех виденных мною!
— На меня произвела впечатление твоя учтивость.
— Сам не знаю, почему был учтив с ней. Что-то подсказывало мне, что с ней надо держаться учтиво. Может быть, это от сожаления.
— Медуз нельзя назвать несчастными, — заметил дельфин.
— Но и счастливыми их не назовешь.
— Да, конечно.
— Они вообще не испытывают никаких чувств?
— Не чувствуют ни голода, ни холода, ни боли, — снова подтвердил Мони.
— Просто находятся в воде, и часто их невозможно отличить от нее.
— Странно, — продолжал сокрушаться Лисенок. — Значит, эти безличные существа не могут радоваться и улыбаться, не могут скорбеть и плакать, не испытывают потребность что-то делать, так?
— Точно так.
— Зачем же они тогда живут?
— Я тоже думал над этим… Мне кажется, что раз на свете должно быть все, то есть и они.
— Но зачем они?..
— Может, они нужны для примера?.. Чтобы на них показывали.
— Убедительный ответ. — согласился Лисенок. — Бедняжки!
И он бросился в воду. Теперь он чувствовал себя в воде увереннее, более плавно работал лапками, спокойно опускал голову под воду, пользовался хвостом, как рулем. А Мони все время выпрыгивал из воды, разбрасывая радужные брызги.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ. ОПЯТЬ ИСПЫТАНИЕ
Со стороны моря берег казался коричневатой полоской, становился чем-то призрачным, и это порождало чувство полной оторванности от привычного мира. В море очень тихо, если нет ветра и чаек. В такие спокойные часы можно…
— Ха-ха! — закричала Синяя акула, которая на самом деле была серо-синей.
Ее нечищенные после завтрака зубы имели желтоватый оттенок.
— Быстро залезай мне на спину! — крикнул Мони другу.
Лисенок считал, что все это уже бесполезно, но надо же было что-то предпринять, и он послушался Мони.
— Ха-ха! — засмеялась Синяя акула и щелкнула зуба ми.
Мони плеснул хвостом по воде и стремительно помчался вперед.
— Ха-ха-ха! — продолжала смеяться акула, или, вернее, ей казалось, что она смеется.
Никому еще не удалось описать смех акулы. Те, кто имели счастье его слышать, не имели возможности его описать, потому что в брюхе этого чудовища тесно и темно, и к тому же там нет карандаша и бумаги.
— Держись! — пищал снизу Мони.
Дельфинчик стремительно рассекал воду, за его хвостом лопались фиолетовые пузыри. Лисенок весь трясся, он понял, что ему осталось жить считанные секунды.
Он даже не оглядывался, только слышал у себя за спиной щелканье мощных зубов.
— Ничего у нас не выйдет, — шепнул он на ухо Мони. — Спасайся хотя бы ты!
— Держись! — не сдавался дельфин.
— Мне не за что держаться.
— Сожми меня лапками!
— Они у меня дрожат.
— Вцепись зубами мне в спину!
— У меня дрожат челюсти.
— Вцепись зубами, тебе говорят!
— Тебе станет больно!
— Глупости!.. Знаешь, какую боль причиняют зубы акулы?
При этих словах Лисенок задрожал еще сильнее, но потом взял себя в руки.
