Илья Новак - Солнечная магия
– Ааа… пришибить его? – спросил он, не спеша поворачиваясь к Харлику. Воришка в его руке вращал глазами и судорожно разевал рот, не в силах вздохнуть.
– Отпустите, отпустите… – приказал Жур. – Он ж ребенок еще.
– Ну и что?
– Приберегите жестокость для графа.
– Аааа, ну ладно… – Боден отшвырнул вора в сторону, и тот с громким лязгом упал на груду щитов.
Они пошли дальше и, в конце концов преодолев весь Оружейный ряд, остановились в самом его конце.
– Что такое? – недоуменно произнес Жур. – Где же ростовщик?
– Одежный ряд? – с надеждой спросил рыцарь. – Тут нет… значит – там?
Харлик поднял палец, заставляя Бодена умолкнуть. Ему показалось, что сквозь гул голосов доносится знакомый голос.
– Подождите, подождите… так… ага, идите за мной! – с этими словами Жур устремился дальше.
Оказалось, что это самый презираемый среди других торговцев Мусорный ряд. Здесь даже не было лотков – продавцы раскладывали свой товар прямо на земле. Харлик с Дэвидсоном увидели дородную фигуру ростовщика, одетого в серый костюм из грубой мешковины, босого и подпоясанного старой разлохмаченной веревкой.
– Что же это такое? – визгливо причитал Нилсон, протягивая тощему продавцу руку, в которой было зажато несколько медных монет. – Постыдился бы такой жадности! Это же никуда не годится, ты просто обязан уступить мне два медяка! Надо же совесть иметь, как же так? Нет, все-таки, что же это за жадность – требовать так много за эти дрянные, никчемные доспехи!
Продавец сочувственно кивал, заискивающе улыбался, закатывал глаза, как бы показывая, что он полностью согласен со всеми доводами Нилсона и сам не понимает, какой сквалыга может требовать столь большую плату за такой плевый товар – и все это время пытался скрюченными пальцами выцарапать монеты из руки ростовщика.
Услышав тяжелые шаги рыцаря, Нилсон оглянулся и тут же разжал пальцы.
– Великолепная броня! – плаксиво воскликнул он и другой рукой отпихнул от себя продавца, который, завладев наконец деньгами, и сам поспешно отскочил подальше, побыстрее пряча монеты в свой кошель. – Мне пришлось обойти пол-рынка! Сам Князь… – указательным пальцем он многозначительно ткнул вверх, на солнце, которое ярко светило в безоблачном небе. – Сам Князь, говорю, почел бы за честь облачиться в такую броню! Вы только взгляните! – Он сделал шаг в сторону, открывая их взглядам груду чего-то желто-рыжего, что лежало на земле рядом с другим товаром тощего продавца.
Боден Дэвидсон и Жур Харлик подошли ближе, рассматривая приобретение Нилсона. Перед ними лежало несколько изогнутых штуковин, которые, наверное, когда-то могли ярко сверкать в солнечных лучах, но теперь уже потеряли такую способность из-за покрывающего их бурого налета ржавчины. Хорошенько приглядевшись, можно было различить среди прочего что-то вроде изогнутого нагрудника, треснувших наколенных чашечек и сильно помятого ведра с решеткой на боку – хотя на самом деле это был шлем со свороченным набекрень забралом.
Кашлянув, Харлик очень осторожно ткнул груду ржавого железа носком сапога. Раздался тихий и какой-то жалкий лязг.
Нилсон, ревниво наблюдавший за их действиями, подскочил к Журу и закричал:
– Не смейте, вы же их сломаете!
– Ааа… – растерянно начал Боден Дэвидсон, и замолк, не найдя нужных слов.
– Фуу… – протянул Харлик, вытирая ладонью внезапно вспотевший лоб. – Ну что же, дорогой мой… Думаете, граф согласится выйти на бой с вами, если вы будете облачены в… в такое… в такие… не побоюсь этого слова, доспехи?
– Глядите! – прошептал вдруг ростовщик, хватая их обоих за плечи. – Глядите, кто приехал!
Харлик с Дэвидсоном оглянулись и увидели остановившийся неподалеку от рынка фургон. На козлах сидел колдун Мармадук, а из-за его плеча как раз выглянула мордочка Ганка, как всегда восседавшего на плече Топа.
– Зачем они сюда прикатили? – испуганно залопотал Нилсон. – Дэвидсон, Харлик, забирайте быстрее эти чудесные доспехи и прячемся, пока он не увидел, что мы покупаем. Вдруг они заподозрят нас в чем-нибудь и доложат Сокольнику?
Глава 3
В коридоре королевского дворца Кукса Пляма увидела, как из двери кухни вынырнул Бобрик. То и дело оглядываясь, он подбежал к ней и остановился, показывая добычу – большой блин из хорошо пропекшегося теста, на середине которого лежала мелко порезанная тушеная морковка, серый мешок и моток веревки.
– Ты что делаешь?! – возмущенно зашипела на него Куса. – А если бы тебя увидели? Я тут Ловкача выручаю, а тебе лишь бы живот набить!
– Да этим и не набьешь… – протянул Бобрик, зажимая мешок подмышкой и сворачивая блин в трубочку. – Так, на один зуб… – Он оторвал половину и протянул Занозе. – На.
Кукса презрительно пихнула его локтем в бок и вышла из коридора на ведущую вниз лестницу.
– Ну, как хочешь, – произнес сзади Бобрик и шумно зачавкал. Заноза сделала несколько шагов по каменным ступеням и остановилась. Мальчишка сзади причмокивал и, хотя она не видела этого, наверняка еще и облизывался.
– Ладно, дай кусочек, – проворчала она, обернувшись. Получив половинку блина, Заноза, хотя никогда и не любила тушеную морковку, быстро ее схрумкала.
– Хорошо, но мало, – заметил Бобрик. – Там у них еще яичница была на сковородке, но она ж горячая, не ухватить.
– А веревка тебе зачем? И что в мешке?
– Веревка пригодится, а в мешке… – Бобрик заглянул туда и хмыкнул. – Бурак… Всего один. Будешь?
– Ты что! Кто же это сырой бурак ест?
Он пожал плечами.
– Я ем…
Кукса с ужасом увидела, как Бобрик достал из мешка большую, покрытую коркой засохшей земли бурачину, и, широко разинув рот, собрался вгрызться в нее зубами. Дав ему подзатыльника, отчего рот мальчишки со стуком закрылся, она выхватила у него бурак и бросила вниз по лестнице.
– Обалдел? Она ж немытая!
– Ну и чего?.. – захныкал Бобрик. – Так даже вкуснее! Я всегда немытое ем, говорят, это полезно, желудок укрепляет…
– Ты совсем необразованный, – вздохнула Кукса. – Ничего в этом полезного нет, а наоборот, вредно, и можно сильно отравиться. И мешок выбрось, он грязный…
Снизу раздался звук быстрых шагов, и прямо на них вдруг выскочил удивленный стражник, в одной руке которого была бурачина, а в другой меч. Кукса, как раз собравшаяся прочесть Бобрику лекцию о гигиене, в первый момент растерялась и успела лишь шагнуть в сторону, чтобы стражник не налетел на нее. Стражник что-то заворчал, взмахивая мечом, а Заноза выставила ногу. Зацепившись за нее, стражник, вращая глазами, полетел на ступеньки. Меч и бурак вылетели из его рук. Упав, он сразу же попытался встать, но тут Бобрик с размаху нацепил на его голову мешок. Кукса прыгнула на спину стражника, вывернула его руки за спину и крикнула:
– Давай, что стоишь?!
Бобрик поспешно швырнул ей веревку, и через минуту руки стражника оказались скручены за спиной, а сам он за шею привязан к перилам лестницы.
– Не задохнется? – спросил Бобрик, глядя на стражника, который глухо мычал сквозь мешок и пытался освободиться.
– Мешок совсем худой, сквозь него воздух проходит, – произнесла Заноза. Стражник дернулся особенно сильно, веревка затрещала.
Бобрик вцепился обеими руками в меч и с большим трудом приподнял его.
– Жаль, что не задохнется, – произнес мальчишка громко, так, чтобы пленный услышал. – Ну, Громила, давай тогда его заколем мечом…
Стражник что-то взмемекнул сквозь мешок и умолк, прислушиваясь.
– А что, можно, – громко согласилась Кукса и, подумав, добавила: – Только, Живоглот, дай мне, я сама хочу…
– Нет, а можно я? – заспорил Бобрик. – Тех двоих ты же зарезала, мне не позволила. А потом еще троих, помнишь, Громила? А перед этим еще тех шестерых, там один такой здоровый был, страшный, я его сам хотел, но ты мне не дала поиграться. А теперь моя очередь…
Стражник молчал, слушая.
– Ты ж с первого раза попасть не можешь, – возразила Кукса. – У тебя некрасиво выходит, Живоглот, ты их кромсаешь, кромсаешь… У меня быстрее получается и… – она прищелкнула пальцами… – веселее как-то, вот.
Стражник, тихо охнув, присел и сжался, стараясь слиться с перилами.
– Ну ладно, ладно, – сказал Бобрик. – Давай, Громила, чуток подождем, посмотрим, что он первое сделает. Если пошевелится – тогда я, а если какой-нибудь звук издаст – тогда ты.
– Вот хорошо! Так и сделаем. Только теперь тихо, молчи, чтобы услышать.
Кукса с Бобриком на цыпочках спустились по лестнице и оказались в просторном коридоре, по обе стороны которого тянулись решетчатые двери. Бобрик, уже вспотевший под весом меча, осторожно, чтоб оружие не звякнуло, опустил его на пол. Обменявшись улыбками, они пошли по коридору, заглядывая во все камеры. Коридор оказался не слишком длинным, и вскоре закончился сплошной каменной стеной.
– Удивительно, – сказал Бобрик. – Почему же ни одного заключенного нет? Вообще ни одного!
