Вадим Фёдоров - Летящие к северу
— Мама, — не утерпел Тяп, — а как звали бы меня, если бы я оказался девочкой?
— Тебя, Тяп, пришлось бы называть Тяпой, а если бы девочкой оказался Чап, то его звали бы Чапа. Гагачатам специально стараются дать односложные имена, чтобы их легче было потом в случае необходимости переделать. Вы подумайте, как удобно: сначала всех малышей называют «он», потому что гагачонок или утёнок — «он», а потом, если оказывается, что из утёнка вырастает утка, достаточно к прежнему имени прибавить «а» или «и». Не правда ли, всё довольно просто? — закончила мама вопросом.
— Интересно, — Чап первый раз задал вопрос, — а как звали тебя, Слирри, когда ты была маленькой?
— Меня, Чап, так и звали — Слирри. У нас была мама, которая всем своим детям давала имена, не требующие переделки. Так же, как произошло с Ябедой.
— Как же звали твоих братьев и сестер, Слирри? — полюбопытствовала Ябеда.
— У меня был брат Скотти и сестренка Слегги. А Клоппи погиб, когда был совсем маленький. Его утащил орлан. Мы так и не узнали, кем он был — мальчиком или девочкой.
— А у нас был Ляп, Большой Ляп. Но ему не повезло — его утащила ворона, — сообщила Чипи.
— Вот интересно, кем вырос бы Ляп! Если девочкой, то его звали бы сейчас Большой Ляпа, — мечтательно произнес Тяп.
— Не «Большой Ляпа», а «Большая Ляпа», — поправила Ябеда.
— Но Ляп вырос бы и стал мальчиком, — убежденно сказала Чипи. — Он был такой большой!
— Тебе же говорили, Чипи, что это только так казалось : Ляп был маленький, — поправил Чап.
— Всё равно мне кажется, что из Ляпа получился бы замечательный мальчик. «Большой Ляп» — это звучит!
— Послушай, мама, — вдруг спохватился Чап, — а почему мы не видим наших отцов? Куда деваются гагуны?
— Вы их скоро увидите, дети, — ответила мама. — Просто вы ещё очень мало живете на свете. Мы, гаги, прилетаем весной с севера вместе с вашими отцами. Но вы ещё ничего не знаете о линьке гаг. Поэтому я сначала расскажу о линьке, и вам станет ясно, куда и зачем улетают ваши отцы летом. Дважды в год линяют гаги. Причем гагуны и утки линяют в разное время. В течение линьки у птицы полностью меняются пух и перо. А когда выпадают перья на крыльях и хвосте — маховые и рулевые, — то птица теряет способность летать. Первый раз гагуны линяют с начала июля до конца августа. Поэтому уже в середине июня, то есть как раз в то время, когда появляетесь на свет вы, ваши отцы собираются в стаи и отлетают далеко, в открытое море. Улетают гагуны ночью, незаметно. Сменив перо, они в начале сентября снова возвращаются. Но к этому времени вырастаете вы, и мы все, вместе с отцами, улетаем зимовать на север. Поэтому сейчас, Чап, ваши отцы плавают в открытом море и ждут, когда у них отрастут перья на крыльях.
— А когда отцы линяют второй раз? — спросила Ябеда.
— Второй раз линька происходит неполная, и она растянута у отцов с осени до декабря, а у нас, уток, даже до марта месяца. Всё перо и пух меняются так медленно и постепенно, что мы почти не замечаем неполной линьки.
Гораздо важнее полная линька у нас, уток. Она растянута с середины июня до начала сентября, то есть как раз происходит в то время, когда появляетесь и растёте вы. Но в июне у нас сменяется только пух, в июле — начале августа — кроющее перо на боках и спине, а в конце августа — начале сентября одновременно выпадают маховые перья на крыльях и рулевые — на хвосте. Так что, дети, скоро мне и Слирри придётся плохо, и мы некоторое время не сможем летать. Но именно в это время начнёте летать вы, и я надеюсь, что вы будете беречь нас так же, как мы бережём вас, — закончила мама. — Не правда ли, дети?
— Конечно, мама! — горячо сказал Чап. — Мы будем всегда рядом!
— И мы не дадим вас в обиду, — подтвердил Тяп.
— А от кого нужно будет вас защищать? — спросила Ябеда.
— Ах, Ябеда, боюсь, что от наших врагов вы не сможете защитить не только нас, но и себя. Для нас опасны только орлы и человек. Когда я просила поберечь нас со Слирри, — пояснила мама, — я имела в виду совсем, совсем другое.
— Мы будем себя хорошо вести, — сказал Чап.
— И слушаться, — подтвердила Чипи.
— Вот это как раз то, что нам больше всего нужно. Правда, Слирри?
— Конечно, сестра! Будет замечательно, если дети не наделают нам в это время хлопот.
— Но мы же будем почти совсем взрослыми! — воскликнул Тяп.
— Вот в том-то и беда, что вы будете казаться себе взрослыми, — вздохнула мама. — Но вы ещё долго будете только большими детьми и будете ужасно смешными, играя во взрослых. Вы взгляните на Слирри, вашего замечательного друга и защитника, и помните, что даже она станет вполне взрослой только весной следующего года! Помните об этом и не воображайте себя взрослыми.
— Есть не воображать себя взрослыми! — крикнул Тяп и нырнул.
— Мы не будем из себя воображать! — крикнула Чипи и нырнула за Тяпом.
— И никогда, никогда не будем взрослыми! — пискнула, ныряя, Ябеда.
— Во всяком случае, до конца! — пообещал Чап, ныряя последним.
Оставшиеся на поверхности мама и Слирри взглянули друг на друга и улыбнулись.
— Дети, — покачала головой мама, — ещё настоящие дети!
Глава восьмая.
Горбатые луды
Луды, на которые приплыл выводок, оказались двумя небольшими островками из камня, с берегами, круто обрывающимися в воду. Островки были разделены узеньким проливом в несколько метров шириной. Издали они были похожи на огромного сгорбленного зверя, готовящегося к прыжку. Вблизи рассекающий их пролив становится заметен, и от этого казалось, что кто-то исполинским ножом рассек зверя пополам и он вовсе не готовится напасть, а просто скорчился от невыносимой боли. И голова его на длинной шее — чёрный, гладкий камень на единственном мысу — опустилась бессильно в море. Горбатый умирающий зверь вздрагивает от удара волн и, горбясь ещё больше, кажется беспомощным и жалким.
— Мрачноватое местечко, Слирри, не правда ли? — произнес Тяп.
Но Слирри промолчала, внимательно присматриваясь к приближающимся островам.
Каменные луды с отполированными водой берегами казались неприступными. Но мама вела себя уверенно и решительно плыла к узкому проходу.
— Мама, ты была когда-нибудь здесь раньше? — снова спросил Тяп.
— Да, Тяп. И много раз. Я всегда старалась быстрее добраться до Горбатых луд. Здесь спокойно и почти совсем безопасно.
Спустя некоторое время выводок вошёл в глубокий узкий пролив, разделяющий островки, и мама свернула к берегу одного из них. Скоро стала видна ложбинка, заросшая можжевельником и вороникой. В этом месте камни образовали целый каскад острых мелких уступов, сбегающих к воде, по которым можно было выбраться на берег. Чуть выше, в трещинах берега, оставшихся в местах выпадения камней, было много ниш, образовавших хорошо укрытые, защищённые с трёх сторон площадки — каменные норы. Некоторые из них были довольно глубоки. С четвёртой стороны, выходящей в пролив, норы были прикрыты от ветра крутым берегом второго островка.
— Не правда ли, сестра, идеальное место для гнездовий? — сказала Слирри, указывая на ниши. — Они надёжно укрыты от ветра.
— Да, Слирри, — согласилась мама. — Они хорошо защищены. К сожалению, эти острова облюбованы чайками, которые здесь выводят птенцов. К тому же многие из ниш слишком близко расположены к воде, и во время непогоды их заливает… На своей памяти я помню случай, когда гнёзда нескольких гаг, рискнувших выводить здесь птенцов, были смыты во время сильного шторма.
— А более высоко расположенные ниши? — спросила Слирри, которую как будущую мать особенно волновали вопросы, связанные с выбором места для гнезда.
— Более высокие ниши, — пояснила мама-гага, — хуже защищены от ветра и, что гораздо важнее, от разбойничьих глаз вóронов, которые иногда парами залетают на луды поживиться кладками. Ворóн я здесь не встречала, наверное, потому, что Горбатые луды довольно далеко от берега лежат в море, но вóроны сюда залетают. Понимаешь, Слирри, это очень удобное место именно для таких гагачат, как наши. Они уже достаточно велики, чтобы не опасаться чаек, воронов и сильной волны. В непогоду здесь бывает просто жутко. Зато на Горбатых лудах много корма, при малых водах прямо по мысу появляется третий островок — корга, на котором вдоволь всего. И, наконец, Горбатые луды лежат на пути осеннего отлёта гаг к местам зимовок. Мы очень рано, первыми, добрались сюда, но скоро здесь появится много выводков, а позже — и пролётных стай, к одной из которых присоединимся мы и улетим на север.
— Значит, мы будем жить на этих лудах долго-долго, до самого отлёта? — спросил Чап.
— Да, Чап, эти островки для нашей семьи — последнее прибежище перед отлётом. Здесь мы останемся до тех пор, пока вы не начнёте летать, а мы со Слирри не закончим линьку. В общем, — пошутила мама, — через некоторое время вы здесь научитесь летать, а Слирри и я на некоторое время разучимся. Поэтому советую вам, дети, получше познакомиться с островками и их окрестностями, соблюдая, разумеется, обычную осторожность.
