Владимир Аникин - Русские народные сказки
И пошел твердить все одно и то же:
— Летела сова мимо сада, села на колоду, выпила воду…
Хозяйка слушала, слушала, да и говорит:
— Что ж это за сказка, все одно и то же твердит!
— Так для чего же ты меня перебиваешь? Ведь я говорил, чтобы мне поперечки не делать; ведь это так уж сказка сказывается вначале, а там пойдет другое.
Вот муж услыхал, а ему то и нужно было, вскочил с лавки:
— Тебе сказано, чтоб ты не поперечила! И сказку не дала кончить!
Уж он ругал-ругал жену. Зареклась она с тех пор сказки слушать.
Мотовило
(Из сборника И. А. Худякова)
или муж с женой. А жена была ленивая. Ей ничего не хотелось делать, и до того дошло у них, что у мужа даже рубашки не было. Муж и говорит:
— Жена, что же ты не прядешь?
— У меня мотовила нет; поди в лес, сруби дерево, сделай мне мотовило, и я стану прясть!
Муж взял топор и пошел в лес. А она ему сказала, где и какое дерево срубить, сама же по другой дороге побежала, нашла пустое дупло рядом с тем деревом и села в него.
Муж приходит, начинает рубить дерево, а она из дупла и говорит:
— Мужик, не делай мотовила: жена умрет!
Жалко мужику, что жена умрет, он и не стал делать мотовила. А она вперед его успела прибежать домой и легла на печку. Он приходит.
— Муж, что же ты мотовила не сделал?
— Да вот, так и так!
— То-то и дело!
Только через некоторое время мужик опять пошел мотовило делать. А она снова прибежала к дереву другой дорогой и то же прокричала. Так он и в этот раз не сделал мотовила.
И в третий раз то же. Но в четвертый он взял да и срубил дерево.
— Пусть, — говорит, — жена умрет, а сделаю мотовило!
Сделал мотовило, приносит домой, а жена раньше его домой прибежала и легла на печку. Муж и говорит:
— Вот тебе, жена, мотовило!
— Ну, как же я буду прясть? Ведь как сяду, так и умру!
Вот берет она лен — и садится прясть; напряла нитку, другую, а третью начала прясть — и стала у нее рука опускаться, а потом и сама повалилась; упала и захрипела — начала умирать. Муж и догадался, что она привередничает:
— Жена, не умирай! Я тебя воскрешу!
А она ему ничего не отвечает — дух стал захватываться.
— Жена, никак, ты умираешь?
Как взял муж плеть — как она вскочит да бежать. Куда и лень подевалась!
И стали они хорошо жить.
Неумелая жена
(Из сборника А. Н. Афанасьева «Народные русские сказки»)
ужик стащил из лавки куль пшеничной муки. Захотелось к празднику гостей зазвать, пирогами попотчевать. Принес домой муку да и задумался.
— Жена! — говорит он своей бабе. — Муки-то я украл, да боюсь — узнают! Спросят: отколь ты взял такую белую муку?
— Не кручинься, мой кормилец! Я испеку из нее такие пироги, что гости ни за что не отличат от аржаных!
Догада
(Из сборника О. Э. Озаровской «Пятиречье»)
ыла в лесу глупая деревня. Люди в глуши жили, широкого места никогда не видали, так уж… Был один поумнее, Догадой звали, так и тот глуп. Вот эти мужики собрались в лес на охоту и видят: в снегу дыра, а из дыры пар идет… Что такое? Стали думать, часа два думали.
— Надо Догаду спросить.
— Ну, Догада, он знает, он понимает.
И пошли все к Догаде. Приходят и говорят:
— Догада! Были мы в лесу, видели дыру, а из дыры пар идет. Что такое? Советовались, ничего не усоветовали. Скажи, пожалуйста.
А Догада на тот час с женой обедал и говорит:
— Так нельзя сказать, надо посмотреть. Вот ужо пообедаю, пойдем все в лес.
Пообедал Догада, пошли все в лес. Догада видит: в снегу дыра, а из дыры пар идет. Что такое? Стал думать. Часа два думал. Ничего не придумал и говорит:
— Так нельзя сказать, надо посмотреть. Вот что: берите меня за ноги да суйте в дыру. Да держите крепко. А как если что будет, так обратно волоките.
Мужики взяли Догаду за ноги и сунули в дыру… А там было логово! Медведь был! Он и тяпнул Догаду за голову.
Догада ногами дергает… А те держат крепко. Все думают: «Было что али не было?» Часа два думали, а потом говорят:
— Что Догада сам смотрит, а нам не показывает! Тащите его назад!
И вытащили одно туловище, без головы. И заспорили: одни говорят, что и ранее такой был, а иные — нет, с головой!
Спорили-спорили — доспориться не могли. Говорят:
— Надо к Догадихе пойти…
— Ну, Догадиха мужа знает. Догадиха понимает. Догадиха скажет.
К Догадихе пришли и туловище приволокли.
— Скажи, пожалуйста, Догадиха, как Догада ранее — с головой был или без головы?
А Догадиха на ответ:
— Да как обедали, бороденка болталась. А была голова, нет, — не припомню. Мне ведь ни к чему!
Беспамятный зять
(Из сборника Н. А. Иваницкого)
ришел зять к теще в гости. Теща угостила его киселем.
Зять съел кисель и спрашивает:
— Это что за кушанье?
— Кисель.
Зятю кисель очень пришелся по вкусу; думает он: «Дома непременно заставлю жену сварить, только бы не забыть, как зовется».
Вот пошел он домой и твердит про себя: «Кисель, кисель, кисель!»
Случилась на дороге канава. Хотел зятек перескочить через нее, да поскользнулся и упал. Встал — и забыл, что ел у тещи. Думал, думал — никак не может вспомнить.
Едет мимо барин на шестерке и видит: мужик бродит в канаве.
Остановился и спрашивает:
— Что потерял, мужичок?
— Сто рублей.
— Кучер, поди поищи, — говорит барин, — а найдешь — разделим пополам.
Кучер подошел к канаве и говорит:
— Вишь как взболтал грязь-то в канаве, словно кисель!..
— Нашел, нашел! — закричал зять, выскочил из канавы и со всех ног пустился домой, а сам все кричит: — Кисель, кисель!
Беззаботная жена
(Из сборника Н. А. Иваницкого)
или-были муж с женой. Жена была баба ленивая и беззаботная, да к тому же еще и большая лакомка: все проела на орешках да на пряничках, так что наконец осталась в одной рубахе, и то в худой — изорванной.
Вот подходит большой праздник, а у бабы нечего и надеть, кроме этой рубахи. И говорит она мужу:
— Сходи-ка, муж, на рынок да купи мне к празднику рубаху.
Муж пошел на рынок, увидал, что продают гуся, и купил его вместо рубахи.
Приходит домой, жена его и спрашивает:
— Купил мне рубаху?
— Купил, — отвечает муж, — да только гуська.
А жена недослышала и говорит:
— Ну и узка, да изношу!
Сняла с себя изорванную рубаху и бросила в печку.
А потом и спрашивает:
— Где же рубаха? Дай я надену.
— Да ведь я сказал, что купил гуська, а не рубаху.
Так и осталась баба без рубахи, нагишом.
Горшок
(Из сборника М. М. Серовой)
или-были мужик да баба. Оба были такие ленивые… Так и норовят дело на чужие плечи столкнуть, самим бы только не делать… И дверь-то в избу никогда на крюк не закладывали: утром-де вставай да руки протягивай, да опять крюк скидывай… И так проживем.
Вот раз баба и свари каши. А уж и каша сварилась! Румяна да рассыпчата, крупина от крупины так и отваливается. Вынула баба кашу из печи, на стол поставила, маслицем сдобрила. Съели кашу и ложки облизали… Глядь, а в горшке-то сбоку да на донышке приварилась каша, мыть горшок надобно. Вот баба и говорит:
— Ну, мужик, я свое дело сделала — кашу сварила, а горшок тебе мыть!
— Да полно тебе! Мужиково ли дело горшки мыть! И сама вымоешь.
— А и не подумаю!
— И я не стану.
— А не станешь — пусть так стоит!
Сказала баба, сунула горшок на шесток, а сама на лавку.
Стоит горшок немытый.
— Баба, а баба! Надобно горшок-то вымыть!
— Сказано — твое дело, ты и мой!
— Ну вот что, баба! Уговор дороже денег: кто завтра первый встанет да перво слово скажет, тому и горшок мыть.
— Ладно, лезь на печь, там видно будет.
Улеглись. Мужик на печи, баба на лавке. Пришла темна ноченька, потом утро настало.
Утром-то никто и не встает. Ни тот, ни другой и не шелохнутся — не хотят горшка мыть.
Бабе надо коровушку поить, доить да в стадо гнать, а она с лавки-то и не подымается.
Соседки уже коровушек прогнали.
— Что это Маланьи-то не видать? Уж все ли поздорову?
— Да, бывает, позапозднилась. Обратно пойдем — не встретим ли…
И обратно идут — нет Маланьи.
— Да нет уж! Видно, что приключилося! Соседка и сунься в избу. Хвать! — и дверь не заложена. Неладно что-то. Вошла, огляделась.
— Маланья, матушка!
А баба-то лежит на лавке, во все глаза глядит, сама не шелохнется.
— Почто коровушку-то не прогоняла? Ай нездоровилось?
Молчит баба.
— Да что с тобой приключилось-то? Почто молчишь?
