Юлий Буркин - Год принцессы Букашки
Ослик остановился, помолчал, потом тихо сказал:
- Вот. Пока всё.
2. Отражение
- Ну, ты, блин, осёл, даешь!.. – прошептал Сиреневый завороженно. Потом помотал головой и завопил: - А дальше-то что?! Что дальше?!
- Дальше пока ничего, - промямлил ослик. – Я пока только досюда сочинил.
- Ты что, с дуба рухнул?! – еще пуще возмутился Сиреневый. – На самом интересном месте остановился! Тоже мне, поэт, называется! Ну-ка, давай, сочиняй немедленно дальше!
- Ни с какого дуба я не рухал… - обиделся ослик. – Знал бы, что вы ругаться будете, вообще не читал бы…
- Что ты на него давишь? – заступился за него Салатный. – Поэта нельзя торопить. И заставлять нельзя. Хорошо только то, что само собой получается.
- И сколько мы этого «самого собой» ждать будем? – насупился Сиреневый.
- Сколько понадобится, столько и будем. Ты куда-то опаздываешь? Как напишет, так и прочитает. Так ведь? – обернулся он к ослику.
- Теперь даже и не знаю, - пробурчал тот.
- Понял, что ты наделал? – строго сказал Салатный Сиреневому. – А все твоя невыдержанность. Иногда надо и помолчать.
- Ох, и трудно мне с вами, с гениями, - вздохнул тот. – Надоели уже со своими фокусами… «Помолчать, помолчать…» Что-то сам ты не больно молчишь…
- Ах, так? – сказал Салатный. – Ладно. Покажу тебе пример. Пока ослик не напишет продолжение, я вообще больше не скажу ни слова. – И он демонстративно зажал рот лапкой.
- Не скажешь? – переспросил Сиреневый и хитро усмехнулся.
Салатный отрицательно помотал головой.
- Точно не скажешь?
Салатный подумал и помотал головой утвердительно.
- Ага… - кивнул Сиреневый. – Не скажешь, значит… - Затем отчетливо, старательно выводя каждый слог, произнес: - Салатный – длинноухий дурак. – И стал с радостным любопытством вглядываться в лицо приятеля.
Бедняга, надулся, напыжился… Но только еще сильнее прижал лапку ко рту и, не мигая, укоризненно уставился на Сиреневого. Тот расслабился, довольно подмигнул ему и заявил:
- Салатный – балбес косоглазый!
Потемнев челом, Салатный замычал сквозь лапу:
- М-м-м…
- Салатный – болван криворотый! – сообщил Сиреневый совсем уже счастливым голосом, потом повернулся к ослику. – Ну, что, написал?
- Что-то не пишется, - признался тот. – Написал пока одно-единственное четверостишие, да и то какое-то… Не такое.
- Что значит, «не такое»?
- Неправильное.
- В смысле?
- Сам послушай.
… На другой стороне у Луны, там, где мрак,
Проживает один длинноухий дурак,
Косоглазый балбес - сам себе атаман,
И зовут его все «Криворотый Болван»…
- А дальше, что про него писать, я не знаю, - признался ослик. – Да мне что-то и не хочется.
- Понял, что ты натворил?! – вскричал Салатный, отняв лапку от губ. – Это все твое дурное влияние!
- А чего это ты разговорился? – огрызнулся тот. - Ты же обещал, что, пока он продолжение не напишет, молчать будешь.
- Так он написал.
- Да уж… Продолжение, называется…
- Называется или не называется, это уже частности. Он написал - я заговорил. А что он ерунду какую-то написал, так это как раз твои дурные флюиды на него так подействовали. Ты во всем виноват.
- Я виноват, что он стихи стал плохие писать?! – опешил Сиреневый.
- Конечно ты. Всё в твоей вредности, как в кривом зеркале, искажается. Ты виноват. И не спорь.
Сиреневый насупился:
- Теперь до пенсии мне это будешь вспоминать?
- Ладно, - вздохнув, сказал Салатный миролюбиво. – Забудем. Только, давай, оба теперь помолчим, пока он что-нибудь другое не напишет.
- Ну, давай, - кивнул Сиреневый нехотя.
- А с этим четверостишием, что делать? – вмешался ослик.
- Ничего не делай. Забудь его, - посоветовал Салатный. – Будто и не было. От этого всем только лучше будет. Сочиняй всё другое. А мы помолчим.
- Ладно, я попробую, - согласился ослик. – Хоть работы, конечно, жалко…
3. Два солнышка
Прошло совсем немного времени, когда он вдруг воскликнул:
- Готово!
- Что-то ты быстро как-то, - нахмурился Салатный.
- Оказывается, очень легко писать, когда знаешь, что это кому-то нужно, но никто не мешает, - объяснил ослик.
- Отлично! – рявкнул Сиреневый. – Читай, осёл!
Тот крякнул, покосился на зайца укоризненно, но ничего не сказал ему, а принялся декламировать.
Став принцессой Луны, ты не бросишь меня,
Ты найдешь во мне друга, защиту, коня,
И со свитой своих однорогих друзей
Мы отправимся в путь по планете твоей.
Сколько странных пейзажей увидим мы тут,
И зверушек, что в кратере лунном живут,
Золотых черепах и чешуйчатых птиц,
Что птенцов достают из квадратных яиц.
Мы с кентаврами будем в пятнашки играть,
Мы с русалками станем в пучины нырять,
В человеческий рост музыкант-муравей
Нам сыграет каприччио на арфе своей.
Так, в забавах и играх пройдет много дней,
Но однажды ты скажешь: «Друзья, все сильней
Я скучаю по дому, где люди живут,
Там где мама, где папа и бабушка ждут.
Полюбились вы мне, я б хотела тут жить,
И печали, и радости с вами делить,
Но мой дом на Земле, уж простите меня,
Не хочу быть без папы и мамы ни дня».
«О, принцесса Букашка, владыка Луны, -
Ей ответил вожак, - все мы потрясены
Справедливостью сердца и верностью слов…
Посмотрите: вам мостик на Землю готов».
Тут увидели мы, что к земным облакам
Словно коврик постелена радуга нам,
И, со свитой своею простившись тогда,
Мы спустились на Землю. Теперь - навсегда…
Ослик смолк.
- Всё?! – воскликнул Сиреневый.
- Ну, да, - неуверенно отозвался тот. – Спустились на Землю… Чего еще-то? Хотя, мне и самому кажется, что чего-то не хватает…
- Ужасно не хватает! – заверил его Сиреневый.
- Чего? – спросил ослик с надеждой. Сиреневый только плечами пожал.
- Осмысления, - ответил за него Салатный.
- Какого еще «осмысления»?.. – скривился Сиреневый. Но на ослика слова Салатного подействовали как вспышка молнии.
- Точно, - кивнул он убежденно. – Точно! Но я его пока еще не допридумывал.
- Так допридумывай! – вскричал Сиреневый.
- Тс-с, - приложил Салатный к губам пальчик. - Опять за своё? Опять подгоняешь?..
Тут хлопнула дверь, и игрушки замерли. Это папа с мамой принесли с прогулки коляску со спящей Букашкой.
Вынув ее из коляски, пройдя в спальню и осторожно стягивая с нее комбинезон, они стали тихонько переговариваться. Мама сказала:
- Ну, наконец-то весна. Солнышка все больше и больше становится.
Папа заметил:
- Сашка тоже все больше и больше становится.
- Так ведь и Сашка у нас – солнышко, - отозвалась мама.
Папа обрадовался:
- Значит у нас два солнышка. И их обоих – все больше!
- Хорошая весна, - подтвердила мама.
Потом они прикрыли дверь, и зайцы сразу же обернулись к ослику.
- Ну? – спросил Сиреневый шепотом. – Допридумывал?! Или опять скажешь, тебе мешали?!
- Конечно, ему мешали, - подтвердил Салатный.
- Допридумывал, допридумывал, - успокоил их ослик. Сразу было видно, что результатом он горд. – Вот, слушайте…
4. Осмысление
И теперь всё как раньше. Но часто во сне
Мы с Букашкой бываем опять на Луне.
Веселимся, резвимся… Проснемся… Мы здесь -
Где у папы и мамы два солнышка есть.
- Хе-хе, - сказал Сиреневый. – Ну, ладно. Молодец, вообще-то.
- И они тоже молодцы, - кивнул на дверь спальни Салатный. - Правильно мешали.
:)
История седьмая
Выздоровительная
1.
Сперва растаял снег, и получились лужи. Потом под солнцем эти лужи испарились, и стало совсем сухо… Вот только мокро и слякотно стало вдруг под носом у Букашки.
- Просто напасть какая-то! – в который уже раз воскликнула мама, промокая жиденькие букашкины сопли салфеткой. – Когда взрослый болеет, он хоть понимает, что с ним происходит. А ей, бедненькой, не объяснишь.
Они с папой стояли возле придвинутого к подоконнику комода и следили, чтобы восседающая на нем Сашка, не дай бог, оттуда не сверзилась. И украдкой, не заостряя на этом внимания, одевали ее для похода в больницу.
