Автор неизвестен - Народные сказки - Девушка-берёзка
Обзор книги Автор неизвестен - Народные сказки - Девушка-берёзка
ДЕВУШКА-БЕРЁЗКА
Жили на краю села старик со старухой. Росли у них две дочки. Младшая, Уцяска[1], всем была хороша — и добра, и умна, и красива. А старшая, Варда[2], не сказать, чтоб неказиста, но зла и сварлива, никому доброго словечка не скажет. У младшей всякая работа в руках спорится — она и пряжу спрядёт, и рожь сожнёт, и хлебы испечёт. А у старшей — то нитка рвётся, то серп тупится, то тесто перестоится.
Выросли дочки, пришло время замуж их выдавать. Стали в дом к старику и старухе сваты захаживать. Уцяска знай себе целый день по хозяйству хлопочет. А Варда, как наденет с утра праздничный наряд — белую рубаху, алым шёлком шитую, белый шушун с узором бисерным, красный пулай[3] и кумачовый платок, как сядет у окошка, так и сидит до вечера, женихов дожидается, сердитым глазом на всех поглядывает. Только не засылают к ней сватов женихи — сватаются к одной младшей сестре.
Злится Варда, Уцяску ругает, отца с матерью укоряет, будто они в чём виноваты.
Сплёл тогда старик два лукошка и говорит:
— Вот что, дочки! Идите-ка в лес по ягоды. Кто первая полное лукошко наберёт, ту первой и замуж выдадим.
Пошли сёстры в лес. Уцяска каждой ягодке кланяется — живо полное лукошко земляники набрала, а Варда ягоду не берёт, следом за сестрой бредёт. Вышли они к речке на крутой бережок. Сняла старшая сестра с пальца колечко и вниз с кручи бросила.
— Ой, — говорит, — сестрица! У меня колечко упало. Помоги сыскать, ты же у нас ловкая!
Поставила Уцяска на траву своё лукошко и спустилась за колечком. А Варда на неё землю с кручи обрушила. Подхватила сестрино лукошко и домой побежала.
— Где же твоя сестрица? — спрашивают старик и старуха.
— Ягоды собирает. У неё лукошко ещё не полно! — отвечает старшая дочь. — А моё полным-полно, выдавайте меня скорее замуж!
Стали старик со старухой сватов зазывать. Только не идут к ним сваты, не хотят женихи к Варде свататься.
А младшей дочери всё нет и нет. Пошёл старик в лес, искал её, искал — не нашёл. Пошла старуха в лес, искала, искала — не нашла. Пропала младшая дочь Уцяска. А над речкой, на крутом бережку, где земля обрушена, выросла берёзка. До того бела, стройна да кудрява — все, кто мимо идут, любуются.
Вот раз по осени шли лесом скрипачи-музыканты. Сели под берёзкой струны на скрипках настраивать. Закачалась берёзка, зашумела, жёлтыми листочками зашелестела и запела человечьим голосом:
Ой, скрипачи, легонечко,
Люди добрые, тихонечко,
И так болит головушка,
Злая сестра меня заманила,
Сырой землёй завалила…
Послушал молодой скрипач и говорит:
— Сколько я в лесу ни бывал, такой берёзки не видал, — сама поёт. Смастерю-ка я из неё скрипочку!
Срубил скрипач берёзку, смастерил из неё скрипку и пошёл вместе с товарищами дальше.
Пришли они в село, стали на скрипках играть, народ потешать. Сбежались к ним и стар и млад: кто пляшет, кто скачет, кто песни поёт. До ночи веселье шло, а ночь настала, пошли скрипачи-музыканты по домам на ночлег.
Не знал молодой скрипач, куда идти, ноги сами привели его в дом на краю села. Вошёл, видит: сидят на лавке старик со старухой, а рядом с ними девица в праздничный наряд разодетая. На ней белая рубаха алым шёлком шитая, на ней белый шушун с узором бисерным, на ней красный пулай и кумачовый платок. Сидит да сердитым глазом вокруг поглядывает.
Достал молодой скрипач из мешка новую скрипку и заиграл. До того душевно запела скрипка — у старика и старухи слёзы из глаз брызнули. Говорит старик молодому скрипачу:
— Дозволь, сынок, на твоей скрипочке сыграть!
— Возьми, атя[4], сыграй!
Заиграл старик, а скрипка человечьим голосом поёт-рассказывает:
Ох, атя, легонечко,
Кормилец мой, тихонечко,
И так болит головушка.
Злая сестра меня заманила,
Сырой землёй завалила…
Ёкнуло сердце у старика, говорит он старухе:
— Давай, ава[5], ты сыграй!
Стала старуха играть, а скрипка поёт-рассказывает.
Ой, авакай, легонечко,
Ох, родимая, тихонечко,
И так болит головушка.
Злая сестра меня заманила,
Сырой землёй завалила…
Выхватила старшая дочь из рук матери скрипку, стала играть. А скрипка поёт-рассказывает:
Ох, злая сестра, тихонечко.
Ох, завистница, легонечко,
И так болит головушка.
Это ты меня заманила,
Сырой землёй завалила.
Родилась я снова берёзонькой,
Белоствольной, кудрявой выросла,
Срубил меня молодой скрипач,
Смастерил скрипку звонкую…
Испугалась Варда и скорей скрипку в печь кинула.
Вспыхнула скрипка ясным пламенем, перекинулось пламя с печи на пол, с пола на лавку. Заметалась старшая сестра по горнице, насилу дверь нашла, на улицу выскочила. А старик со старухой видят — то не пламя горит-полыхает, то стоит перед ними их младшая дочь Уцяска в золотом наряде из листочков берёзовых.
Подошёл к девушке-берёзке молодой скрипач, взял её за руку, подвёл к родителям, стал просить замуж за него отдать.
Вскоре и свадьбу справили. Три ночи, три дня скрипачи-музыканты играли, гости плясали, пили-ели, пировали.
А где старшая сестра, так никто до сих пор не знает.
ПЯЛЬХКЯНЯ[6]
Жили-были дедушка Пятань и бабушка Алду. Не было у них никого — ни рождённого, ни растущего, ни сынка, ни дочки. А что поделаешь?
Вот раз колол дед Пятань дрова и отхватил топором палец.
— Эх, — говорит, — Алдуня, остался я теперь без пальца!
Завязал руку тряпицей, взвалил соху на телегу и поехал в поле землю пахать. А бабушка Алду выкопала под лопухом ямку, положила в неё палец и засыпала землёй.
Испеклись в печке лепёшки, налила бабушка в кувшин кислого молока, поставила в корзинку — собралась деду полдник нести. Только за порог ступила, вдруг слышит — кто-то в дудочку дудит, тонким голоском припевает:
Эх, дуда, дуда, дуда,
Вырос мальчик хоть куда.
Не смотри, что ростом мал,
Он и весел, и удал.
Глянула бабушка Алду под лопух, а там маленький мальчоночка сидит, в дудочку дудит.
— Ой, ты кто такой?
— Я — Пяльхкяня — Пальчик, твой сынок. Дай, ава, корзинку, пойду отцу полдник отнесу.
Обрадовалась бабушка Алду, говорит:
— Погоди, я тебя хоть одену.
Сшила она из платочка рубашечку и порточки, сплела из соломы лапоточки. Оделся Пяльхкяня, взвалил на спину корзинку и пошёл в поле. Приходит и говорит дедушке Пятане;
— Дай, атя, вожжи, я пахать буду. А ты поешь, отдохни.
— Да ты кто такой?
— Я — твой сынок Пяльхкяня.
Обрадовался дед, отдал сыну вожжи, сам сел полдничать. А Пяльхкяня пашет и поёт:
Эх, дуда, дуда, дуда,
Вырос мальчик хоть куда.
Не смотри, что ростом мал,
Он и весел и удал.
Ехал в ту пору мимо поля чужеземный лорд-милорд из английской стороны. Остановил коней, спрашивает деда:
— Что за чудо? Никого не вижу, а песню слышу, да и лошадь сама пашет.
— А это мой сынок Пяльхкяня пашет и песню поёт.
Разглядел чужеземец Пяльхкяню и пристал к деду: продай да продай!
Упёрся дед Пятань, не хочет сынка продавать, а Пяльхкяня взобрался к нему на плечо и в ухо шепчет:
— Не бойся, атя, продавай!
Отсыпал лорд-милорд деду горсть золотых монет, завернул Пяльхкяню в платок, положил в карман и покатил за семь полей, за семь лесов, за семь морей, в свою чужеземную английскую сторону.
Приехал, стал гостей созывать, чтобы чудо показать.
А Пяльхкяня провертел в платке дырку, вылез из кармана, взобрался на дерево, ждёт, что дальше будет.
Съехались со всех сторон к лорду-милорду гости, хлопнул он себя по карману и говорит:
— Вот где у меня заморское чудо! — и вытащил платок. А в платке только дырка.
Разозлились гости, закричали, руками замахали, чуть было лорда за обман не прибили.
А Пяльхкяня сидит на дереве и думает: как ему до дома добраться? Тут прилетела к своему гнезду птичка-невеличка. Говорит ей Пяльхкяня:
— Птичка-невеличка! Полетишь ты за семь морей, за семь лесов, за семь полей! Возьми меня с собой, к отцу-матери домой!
— А что ты мне за это дашь?
— Я комариков наловлю, твоих деток накормлю!
