Редьярд Киплинг - Как был придуман алфавит
Обзор книги Редьярд Киплинг - Как был придуман алфавит
Редьярд Киплинг
Как был придуман алфавит
Прошла целая неделя после истории с Чужеземцем, сломанным копьём и Таффиным нарисованным письмом[1], из-за которого вышло столько шума и неразберихи. И вот Таффимай Металлумай (но мы с тобой, моя радость, по-прежнему будем звать её Таффи) снова отправилась с папой на рыбалку. Мама хотела, чтобы Таффи осталась дома и помогла ей развесить шкуры на больших сушильных шестах рядом с Первобытной Пещерой, но Таффи рано утром улизнула к папе на реку; и вот они сидели и ловили карпов. Вдруг Таффи развеселилась и стала хихикать.
— Веди себя прилично, дочь моя, — сказал Тегумай.
— Ну папа, — воскликнула Таффи, — ты что, уже забыл, как юморительно это всё было? Помнишь, как раздувал щёки Большой вождь и какой смешной был наш милый Чужестранец с комьями грязи в волосах?
— Ещё бы мне не помнить! — ответил папа. — Кому, как не мне, пришлось отдать Чужестранцу две выделанные оленьи шкуры с бахромой — в уплату за все обиды, которые мы ему нанесли?
— Мы с тобой ему ничего не наносили, — возразила Таффи. — Это всё мама и другие Первобытные Дамы. И ещё грязь.
— Не хочу больше об этом говорить, — сказал папа. — Лучше давай поедим.
Таффи взяла мозговую кость и целых десять минут сидела тихо как мышка, а Тегумай что-то царапал акульим зубом на кусочках берёзовой коры[2]. Потом Таффи сказала:
— Папочка, я тут всё думаю про один секретный сюрприз. Скажи, пожалуйста, какой-нибудь звук. Любой, какой захочешь.
— А! — сказал Тегумай. — Этого тебе хватит для начала?
— Угу, — ответила Таффи. — Ты был похож на карпа, который разинул рот. Сделай так ещё раз, ладно?
— А! А! А! — повторил папа. — Только не груби мне, дочь моя.
— Я вовсе не хотела тебя обидеть, честно-пречестно! — сказала Таффи. — Мне это надо для одной тайно-секретной внезапности. Скажи еще раз «а», папочка, и немножко так замри; и ещё одолжи мне свой акулий зуб. Я хочу нарисовать карпа с разинутым ртом.
— Зачем? — спросил Тегумай.
— Я ведь тебе уже сказала! — ответила Таффи, царапая по берёсте. — Это будет наш с тобой сюрпризный секрет. Я нарисую карпа с разинутым ртом на закопчённой стене в конце Пещеры — если мама разрешит, конечно, — а ты увидишь его и вспомнишь про это «а». И мы поиграем, что я вдруг так крикнула и выпрыгнула на тебя из темноты — как прошлой зимой на бобровом болоте, помнишь?
— Ну-ка, ну-ка, — сказал папа тем особым голосом, каким говорят взрослые, когда им и вправду интересно. — Рассказывай дальше.
— Нет, взаправдашний карп у меня не получается, — вздохнула Таффи. — Как обидно! Ладно, тогда нарисую только рот. Помнишь, как они закапываются в тину, головой вниз? Смотри, это у нас будет понарошечный карп; мы притворимся, что всё остальное тоже нарисовано[3]. Вот его рот — это будет звук «а».
И вот что она нарисовала:
— Недурно, недурно, — сказал Тегумай и перерисовал картинку на свой кусок берёзовой коры. — Только ты забыла усики, которые у него поперёк рта.
— Папа, ну я ведь не умею рисовать!
— А целого карпа рисовать и не надо — только открытый рот и усики поперёк. И мы будем знать, что это карп, ведь у окуня и форели усиков нет. Смотри, Таффи.
И он нарисовал вот это:
— Дай и я себе нарисую, — сказала Таффи. И вот что у неё получилось:
— Ты узнаешь, когда увидишь?
— Ещё как узнаю, — сказал папа. — И когда увижу, сразу так испугаюсь, будто ты сама выскочила из-за дерева и закричала: «А-а-а!»
— Теперь давай другой звук! — велела Таффи очень гордо.
— Ай! — воскликнул папа очень громко.
— Так-так, — подумала Таффи. — Это перемешанный звук. В начале у него «а» с карповым ртом, но что нам делать с его хвостом? Сначала «а», потом «й». «А-а-а-й»!
— Раз в нём уже есть карповый звук, давай нарисуем остального карпа и соединим их вместе, — сказал папа. Он тоже увлёкся и завлёкся этой новой игрой.
— Не надо. Если они будут вместе, я их точно перепутаю. Лучше пусть по отдельности. И нарисуй только хвост, потому что когда карп стоит на голове, сперва видишь его хвост, — сказала Таффи. — И вообще, хвосты легче всего рисовать.
— Правильная мысль, — сказал Тегумай. — Вот тебе хвост карпа для звука «й».
— Сейчас попробую, — сказала Таффи. — Только не забывай, что я не умею рисовать как ты. Можно, я нарисую как-нибудь попроще?
И вот что она нарисовала:
Папа кивнул, и глаза его зажигательно заблестели/загорелись и заблестелись.
— Ой, как здорово! — сказала Таффи. — Тогда, папочка, выговори мне ещё какой-нибудь звук.
— O! — громко сказал Тегумай.
— Ну, это просто, — сказала Таффи. — У тебя рот делается круглым — как яйцо или камень-голыш. Так что для этого звука мы можем просто взять яйцо или круглый камень.
— Думаешь, у тебя всегда будет под рукой яйцо или камень? Лучше нарисовать круг или что-нибудь круглое, — вот такое, например.
И вот что он нарисовал:
— Мамочки мои! — сказала Таффи. — Представляешь, у нас уже целая куча звуковых рисунков: карпов рот, карпов хвост и яйцо! Слушай, папа, а скажи ещё какой-нибудь звук.
— Тс-с-с… — сказал Тегумай и нахмурился, но Таффи так увлеклась и завлеклась, что ничего не замечала.
— Ну, это просто, — сказала она, царапая по коре.
— Что «просто»? — удивился папа. — Я сказал: тс-с-с, не мешай, я задумался. Когда я думаю, я не люблю, чтобы мне мешали.
— Всё равно это был звук. Это шипела змея, которой мешают думать. Давай нарисуем для этого «с-с-с» змеиную голову. Вот так пойдёт?
И вот что у неё получилось:
— Это будет другой наш сюрпризный секрет, — сказала она. — Если ты нарисуешь шипучую змею у входа в рабочую пещеру, где ты чинишь копья, то я буду знать, что ты там сидишь и думаешь, и прокрадусь к тебе тихо, как мышка. А если ты нарисуешь его на дереве у реки, когда будешь ловить рыбу, я буду красться, как самая-пресамая тихая мышка, так что даже травинка не шелохнётся.
— Это просто здорово, — сказал Тегумай. — Ты даже не догадываешься, какую важную игру придумала. Мне кажется, дорогая моя Таффи, что дочь твоего отца изобрела лучшую в мире вещь! Самую лучшую с тех времён, как тегумайское племя придумало заменить кремнёвые наконечники для копий акульими зубами! По-моему, мы разгадали самый большой в мире секрет.
— Какой? — спросила Таффи, и глаза её тоже заблестели от увлечённости и завлечённности.
— Сейчас я тебе покажу, — сказал папа. — Как по-тегумайски «вода»?
— «Йа», конечно; и еще это будет река: вот, например, «Вага-йа» — река Вагай.
— А плохая вода, от которой бывает лихорадка, — болотная, затхлая вода, — как она называется?
— «Йо», конечно.
— А теперь смотри, — сказал папа. — Допустим, ты шла мимо запруды на бобровом болоте и увидела на берегу вот это.
И вот он что нарисовал:
— Рыбий хвост и круглое яйцо; два звука вместе… Это значит «йо», плохая вода, — сказала Таффи. — Конечно, я не стану её пить, раз ты сказал, что она плохая.
— Но ведь меня не было возле пруда! Я был где-то далеко, охотился где-нибудь, и всё равно…
— И всё равно ты как будто сам сказал мне: «Таффи, уходи скорей отсюда, а то заболеешь!» И все эти слова прячутся в рыбьем хвосте и в круглом яйце! О папочка, давай скорей побежим и расскажем маме! — закричала Таффи и запрыгала вокруг отца.
— Погоди, — сказал Тегумай. — Давай ещё чуть-чуть подумаем. «Йо» — это плохая вода, а «со» — это еда, которую готовят на огне, верно?
И он нарисовал вот это:
— Да. Змея и яйцо, — сказала Таффи. — Это значит, что обед готов. Если нацарапать их на дереве, ты поймёшь, что пора возвращаться в Пещеру. И я тоже пойму.
— О Священный Бобёр! — воскликнул Тегумай. — Вот это здорово! Только погоди минутку. Смотри, что получается. «Со» значит «пора обедать», а «шо» — это шесты, на которых сушат шкуры. А звучат они очень похоже.
— Ох уж эти шесты! — прошипела Таффи. — Ненавижу развешивать мокрые шкуры на этих паршивых сушильных шестах. А что если ты нарисуешь змею и яйцо, и я решу, что пора обедать, и приду из леса, а окажется, что маме нужно помочь развешивать шкуры на шестах, — что тогда будет?
— Что тогда? Тогда вы с мамой будете развешивать шкуры и дуться друг на друга. Нет, для «шо» нужна другая картинка. Давай нарисуем пятнистую змею, которая шипит «ш-ш-ш», а змея без пятен пусть шипит просто «с-с-с».
