Алексей Артов - Подвиги Слабачка
А когда и эти страхи прошли, то хитроватиков и наглеватиков снова потянуло, только уже не под камень прыгать-толкать снизу, а на камень греться-загорать на солнышке! Будут держаться покрепче, глядишь, теперь и не скатятся. А Слабачок-силачок их катает пусть целый день!
Они заползли на несомый камень и улеглись греться на солнышке, говоря:
– Мы уже сегодня натаскались.
– Пусть за нас потаскают.
– Пора и отдохнуть.
– Пусть нас таскает.
– И мы не вредим.
– Не вредим, потому что мы – ничто!
– В смысле по весу.
– Да!
– Да и не по весу!
– ?
– Так мы ещё легче!
– А?! Да!
– Ничто навредить не может.
– Потому, что ничего не весит.
– Пусть повозит.
– Не страашно.
– Пусть покатает.
– Мы ничего не весим.
– Мы, как ничто, как никто!
А кто-то, захихикав, пропищал:
– Хотя мы ещё какое «что-то»!
Тут к загорающим на камне подлетел сначала рой комариков с одной стороны, а потом и рой жуков с другой.
– Эй, лежебоки, где тут муравьишка, который работает за всех муравьёв?
– А посмотри-те, где-нибудь там, впереди, – обманули несомые невесомые и превратились в лжецов.
– А нам сказали, что это тот самый камень, который не в силах поднять никто из муравьёв, и, который сейчас несёт один из вас.
– Нет, вас обманули. – нет совести, нет правды.
– Да, а почему тогда эта глыба еле-еле качается и еле-еле перемещается?
– Ааа… аа…! – попытались что-то проговорить бездельники-бессовестники, но и думать им было лень.
– Правду, правду вам сказали, – произнесли те, кто испугался потерять остатки совести.
– Как вы посмели мешать – сидеть-лежать на том, кто несёт за всех?
– И ещё обманываете!
– Мы… мы… не мешаем.
– По сравнению с камнем мы ничто!
– Он сам сказал!
– Вы вообще ничто!
– Теперь всякий скажет.
– У вас нет не только сил тела, у вас нет сил головы!
– У вас нет честности!
– Вы нам солгали!
– И совести нет!
– Нет!
– Вон как лежат и ухмыляются!
– Даже и не думают встать!
– Не то что спуститься с камня!
– Не то, чтобы помочь!
– Ему нельзя помочь!
– Мы пытались!
– Честно!
– Помочь не получилось, а помешать и сил не надо?!
– Нет, и помешать не получилось!
– Мы не пытались мешать!
– Наш вес так же ничто, как и наши силы!
– Кусай их! – воинственно запищали комарики.
– Хватай-бросай! – пробасили жуки.
Комарики и жуки пустились подлетать в первую очередь к самым наглым, ухмыляющимся, которые и не думали вставать, продолжая качаться на камне и греться на солнышке. Наглость оглупляет. Вот им и не хватало ума понять, что их сейчас накажут, что наказание неминуемо.
А комарики подлетели и стали тыкать в них своими хоботками, как шприцами.
– Ой, больно-спасите!
– Ой, больно-помогите!
И у кого из них на попе, у кого на глазу, и где только у кого, где ещё и не появлялись красные фонарики-шарики.
А тут уже и жуки за лапки их хватают, на высоту большую поднимают и с высоты большой бросают.
Нахальные улыбки на рожицы страха сменились. Глаза выпучены и рты разинуты. Нахалюшки кричали:
– Спасите-помогите!
– Мы больше не будем!
– Будете! – басили жуки.
– Будете! – пищали комарики.
– Если не накажем! – басы от жуков.
– Если не накажем! – писки от комариков.
– Накажем! – обещанья жуков.
– Накажем! – предсказанья комариков.
Муравьишек-нахалёвиков стали кидать-бросать на колючий кустарник, в высокую травку, в грязные лужицы и в глубокие ямки.
Неподъёмная попыткаКогда крылалёты освободили камень Слабачка, они закружили вокруг рассматривать и камень, и Слабачка. Они кружили и над камнем, но только пытались под камнем.
И вдруг Слабачок услышал голоса свыше:
– Слабачок, мы поможем тебе! – пищали и басили летуны все разом.
– И вы в помощь?
– Мы хотя бы попробуем! – кричали более мудрые.
– Лучше помогать слабым, а не сильным! – сказал Слабачок.
– Тогда слабые станут ещё слабее.
– А меня сильнее ваша помощь не сделает. Сильнее меня сделала не помощь, а её отсутствие.
– Тебе помощь для «не надорваться».
– Болтовня с вами – это нагрузка, которая не легче моего груза. А когда мой груз на мне, то с вами болтовня – это на мне уже, как второй камень.
– Поможем не словами, а делами!
Жуки и комарики подхватили с земли веточки и просунули их под камень. Затем, заработав во всю силу своими крылышками, они попытались поднять в воздух гигантский камень.
Вдруг и сами комарики не выдержали урагана от крылышек жуков и разлетелись в разные стороны.
Долго ещё слышен был гул крылышек жуков, но, как ни пытались они подвесить на себя камень, у них так ничего и не получилось. Тогда сказали они:
– Все мы прожужжим всем все уши, о том, какой сильный Слабачок! Всем, куда только ни прилетим, – прожужукали на прощанье жуки.
– И мы все всем пропищим, – прописклявили комарики.
– Пусть прилетают другие и смотрят, – пробасили жуки.
– Пусть прилетают и смотрят, – пропипикнули комарики.
– Только не пищите и не жужжите птицам, – попросил Слабачок.
– Начнем пищать птицам, и нас съедят, – откликнулись комарики.
– Набубним птицам, съедят и нас, – отжужукали жуки.
– Набубните-пропищите птицам, и меня заляпают и склюют вместе с камнем, – объяснил Слабачок.
Комарики и жуки, разлетаясь в разные стороны, растворились в воздухе.
Все ещё сильнее удивились невиданной силе Слабачка, которая рождена его невиданным желанием и, наверно, чем невиданным ещё!
Положение второй глыбыА Слабачок, делая редкие маленькие шажочки, шёл и шёл, и шёл.
Все, кто пытался помочь, наконец, поняли, что Слабачку помогать – это, когда ему не помогать.
А все, кто пытался похулиганить и мешать, уже убедились на собственных шкурках, чешуйках и панцирьках, что Слабачку вредить – это себя губить.
Солнце уже снова, как и вчера, начинало садиться, а Слабачок, пройдя все прежние немыслимые преграды, продолжал восходить на тот же, приглянувшийся ему вчера и уже один раз покорённый, маленький холмик.
К вечеру команда поддержки Слабачка, идущих за ним «от» и «до», была уже больше вчерашнего. Она увеличилась и за счёт тех, кто ему пытался помочь, и тех, кто ему ещё недавно мешал и даже вредил. Здесь были вернувшиеся комаришки и жучишки, ставшие прикаменными мазильниками, художьёвики и расхотевшие или позабывшие на время делать неприятности, наглёвики с подлёвиками. Все они ждали, чтобы Слабачок справился и с этим камнем, и помогали не только криками, топами, прыжками, хлопками: «Крепись! Держись! Ты сможешь!» – но и делами: на его пути срывали травку и ростки, засыпали ямки, срезали кочки. И заранее сделали несколько кочек в том месте, где Слабачок должен был опустить глыбу.
Слабачок в диске заходящего солнца приближался к первой принесённой им глыбе.
Все кричали: «Сможешь! Ещё немного! Вперёд!» и вот последние шажочки и Слабачок опуска-ет глыбу: «Ура! Он смог!». Слабачок выползает из-под неё.
Но так и не поднявшись на лапки, он падает около глыбы в глубоком сне. Недавние зрители, запрыгав от радости, забрались на его глыбы и там прыгали и кричали в короне заходящего солнца: «Ого-го!» и «Эге-ге!». А некоторые огораживали Слабачка от того, чтобы его не подняли и не позаподбрасывали бы вверх и попросту не затоптали бы прыжками ликования.
Положение третьего камня. Лишний грузНа следующий день, со скоростью в сотни раз меньшей скорости черепахи, Слабачок надрывался над третьим камнем.
Одному из уважаемых муравьёв, кажется Бандюкинкину, на котором было много редких блестючек, сам собой в головку пришёл вопрос: «А если на глыбу положить ещё что-нибудь, то, наверно, Слабачок и не заметит? Ведь не заметил он кучу повисших на его камне муравъишек?» Он поделился этим вопросом с другими уважаемыми и сообразительными муравьями, у которых были тоже невиданные блестючки.
– Да, если Слабачок выдержит нести то, что мы положим на его глыбу, то мы сможем преобрести ещё больше из того, что на него положим!
– И блестючек!
– И блестючек.
– Только спрашивать его согласия не обязательно.
– Не обязательно.
– Даже вредно.
– Вредно.
На движимую Слабачком глыбу набросились десантёвики с рюкзачками и кирпичами на спинках. Вскарабкавшись на глыбу с одной стороны, они укладывали на неё кирпичики и спрыгивали с глыбы с другой стороны. При этом из их рюкзачков у них выскакивали парашютики из одуванчиков и листочков, и они, благополучно приземлившись, снова бежали за кирпичиками, складывая парашютики на бегу. Потом к кирпичикам почему-то стали прибавляться и бочёнки с мёдом. И так десантовики поднимались и спускались до тех пор, пока кирпичики и бочёнки не начали сваливаться с глыбы, разрушаясь и разливаясь.
