Виктор Голявкин - Этот мальчик
- Придётся лежать. Очень сильно ребёнок простудился.
- Я не простудился! - закричал я.
- Тише, тише, - сказал отец. - Что с тобой?
- Потому что я не простудился! - опять крикнул я.
- Опять бредит, - сказала мама.
- Ничего, поправится. Он парень сильный, - сказала доктор.
"Хорошо, что не надо вставать, как всем нормальным людям", - подумал я и уснул. Мне снились полёты, я не хотел открывать глаза, так мне это нравилось.
Когда мне надоело всё время спать, пришёл папа и стал со мной беседовать.
- Как же это тебя угораздило так здорово простудиться. Первый раз в жизни ты заболел.
- Я не от простуды заболел, - твердил я.
- Отчего же?
- Оттого что я нормальный, обыкновенный человек и мне ужасно скучно.
- Что ты ерунду городишь, опять бред какой-то. Хотя... погоди, ты всё время кричал во сне, что ты хочешь быть необыкновенным мальчиком. Каким же ты хочешь быть?
- Да, я хочу быть необыкновенным. - И я громко заплакал.
- Опять с ребёнком истерика, - сказал папа.
- Это не истерика! - заплакал я ещё громче. - Я правда хочу.
- Да ты совсем ослабел. Успокойся, малыш, успокойся. Это не легко. Чего тебе да и нам всем стоит. Зачем тебе это, малыш?
- Надо! - сказал я сквозь слёзы.
- Ладно, - сказал папа. - Что-нибудь мы с тобой обязательно придумаем. Даю тебе честное слово. - Он вытер мне слёзы своим платком.
Что же папа необыкновенное придумает - интересно?
А пока он ещё не придумал, я сижу на стуле и тоже думаю: что мне делать?
Ничего не придумывается.
Я ещё сильнее думаю, раскачиваюсь на стуле так, что стул трещит и шатается. Но делать мне всё равно нечего.
Когда папа с работы пришёл, я его сразу спросил:
- Ну, что ты придумал?
- Ты о чём? - спросил папа.
- Ты же вчера обещал что-нибудь необыкновенное придумать.
- Ах, вот оно что! Обязательно сегодня, что ли, надо? Я между прочим, с работы...
- А ты что, целый год, что ли, будешь думать?
- Есть ещё время. Куда торопиться?
Ох и расстроился я после этого.
Он думает долго, а мне ждать неохота!
От досады я стал так раскачиваться на стуле, что стул развалился и я на пол грохнулся.
Вскочил. Собрал части стула и в сторонку отодвинул, никто не увидит. Когда все уйдут, возьму и сам починю.
Вот будет у меня дело.
Они ушли, а я один остался.
Смотрю в окно: вон они идут, бабушка с кошёлкой и моя собака Пташка. Пташка рядом с бабушкой бежит, на дом оглядывается, наверно, хочет мне лапой помахать.
Небо синее. Облака. Солнце светит, и деревья качаются. Кругом летают воробьи и к нам на подоконник садятся.
Хорошо на улице.
Но мне надо стул починить, который я сломал вчера. Пока никто об этом не знает. Здорово я думал, так что стул не выдержал, развалился.
Сначала в кухню пошёл. Открыл холодильник, там еда разная. Надо подкрепиться.
Я взял хлеб. Отрезал кусочек и солью посыпал. Попробовал. Вкусно. Но ещё чего-то хочется.
Я взял из холодильника яйцо и сварил его.
Я ел хлеб с маслом, с яйцом и солью. Очень вкусно. Но ещё чего-то хочется.
Варенья с хлебом поел. Ещё чего-то хочется.
Пить хочется. Вот молоко - молока попил. Киселя попробовал. Воды захотелось.
Налил из крана в стакан воды. Выпил воду - наконец наелся!
Правильно бабушка говорит: хлеб самая вкусная еда, а вовсе не пирожные. С хлебом всё можно есть. Без хлеба было бы хуже.
Ушёл из кухни. Взял молоток и гвозди.
Я вколачиваю в стул побольше гвоздей, чтобы он крепче держался и больше никогда не разваливался.
Готово. Можно спокойно кому хочешь садиться и сидеть. Ни за что не сломается.
Ещё один гвоздь в стену вбиваю. Свой портрет на него повешу. Фотографию. Чтобы все видели, какой я толковый человек.
Убрал молоток.
Сел на свой стул.
Так. Всё в порядке. Никто не может сказать, что в доме некому гвоздя забить.
Смотрю на свой портрет.
Хороший, между прочим, портрет получился.
Улыбающийся!
Так, значит. Всё в порядке. А дальше мне что делать? Сижу на стуле и быстро соображаю. Одного дома оставили, ушли...
Вдруг слышу: в доме кто-то есть. Кто-то ходит. Пошёл на цыпочках и заглянул в кухню.
На столе сидел воробей и клевал остатки яйца. Он заметил меня и мигом вылетел в открытую форточку.
Вот интересно. Я подбежал к окну, но воробья и след простыл.
Опять я пошёл и сел на стул, сижу тихо: может быть, этот воробей опять прилетит, тогда я его поймаю и с ним поиграю.
Слышу: тихонько чирикает. Я на цыпочках притаился.
На столе в кухне клевали крошки два воробья, а третий сидел на форточке и сторожил. Он оглянулся и тихонько чирикнул. Сам слетел на стол, а ещё один сел на форточку. Потом и он слетел на стол, а другой прилетел на форточку.
Целая стая воробьёв клевала крошки хлеба на нашем кухонном столе.
Вот здорово: люди меня одного оставляют, а птицы навещают. Всегда буду теперь защищать птиц. Только не скажу никому об этом: пусть думают, что одному мне скучно было. Может быть, пожалеют.
Но вот бабушка дверь открывает. Я тогда дал знать воробьям, вбежал в кухню, и они все вылетели в форточку.
Собака, как вошла, сразу на кухню побежала. Она стала на задние лапы, и я дал ей кусочек хлеба. Она обрадовалась и проглотила хлеб. Зверей теперь тоже буду защищать, потому что собака у меня очень хорошая.
Мы с ней ушли из кухни, чтобы бабушке не мешать.
А теперь что мне делать? Когда я спрашиваю, мне всё время говорят: "Почитай, порисуй, телевизор посмотри". Надоело.
А вот не буду делать, что говорят!
А сами-то они что делают? Никогда не замечал.
Я проснулся оттого, что щелкнула, запираясь, наша входная дверь. И шаги отца глухо застучали по лестнице. Он пошёл на работу. Мне вставать не обязательно, раз я болен. И в школу пока не хожу. Буду спать, пока надоест.
Но звуки только начинались. Двери хлопали во всём доме, а одна дверь беспрерывно противно скрипела и визжала. Вздрагивал и завывал лифт, дворники громыхали мусорными баками. Хотя на улице почти темно, но многие люди уже не спят. И мне спать больше не хочется. Я встаю и заглядываю в кухню.
Весь стол заставлен книгами и грязными чашками, кофейником, чайником. Мама моет и перетирает чашки.
- У нас были гости? - спрашиваю.
- Нет, - говорит мама. - Отец ночью доклад писал.
Подумать только: доклады пишет. Вот это работа! С ума сойти! А я до сих пор не могу себе дела найти.
Мама тоже уходит. За ней закрывается дверь.
Я вовсе не собираюсь спать. Я собираю все свои книги и несу их в кухню. Я сам завариваю чай и кофе, наливаю во все чашки, из которых пил отец, и тоже начинаю пить и книги читать.
Читал, читал, потом решил кое-что написать. Ну, не доклад, конечно. А стих какой-нибудь сочиню. Ничего нет трудного, между прочим. Всё очень просто.
Только начал, бабушка пришла со стола убирать.
Я ничего не позволяю ей на столе трогать. Мне нельзя мешать. Я, между прочим, работаю.
- Бабушка, - сказал я, - лучше не трогай посуду, а то я заставлю тебя сказки про зайца рассказывать, которого ты сама никогда не видала. - Тогда она испугалась и отстала. Я, между прочим, давно понял, что она ни одной сказки до конца не помнит.
Но бабушка всё же здорово мне помещала. Сбила меня с толку, и я теперь не знаю, что писать. Смотрю в окно. Между прочим, все пишут про солнце, и я напишу про солнце. Как оно светит с голубого неба, и всё такое. Внимательно на небо смотрю. Там солнца пока нет, и небо не голубое, а какое-то не то серое, не то белое с серым. Непонятно, в общем, какое небо. Я решил подождать, когда небо голубым станет и солнце покажется. Когда небо голубое, сразу полная ясность.
Представляю себе, сколько, может быть, людей на земле в это время в небо смотрят. И каждый человек, наверно, как и я, ждёт голубого неба.
Когда небо голубое, спокойно на душе. А вот если небо не голубое, то неизвестно, чего от неба ждать.
Как польёт дождь!
Гроза как ударит!
Снег как пойдёт!
Мороз как грянет!
В общем, я очень много раздумывал. Долго ждал с работы отца, а он всё не приходил.
И вот отец и мать пришли с работы.
А я не успел написать ни строчки.
- А что это такое? - вскрикнула мама, когда увидела на столе грязные чашки, те же самые, которые она мыла утром.
- Я тут работал, - говорю.
- А теперь убирай.
- Пожалуйста, - говорю. По крайней мере, есть что человеку делать. И я начинаю мыть чашки.
Отец сейчас будет спрашивать, как да что. А что я ему скажу, у меня же ничего не вышло. Скажет: не то делаю. Как бы переключить его внимание? Лучше я его сам спрошу: как да что. И вообще надо с отцом поговорить, как следует побеседовать, видно, он человек серьёзный. Между прочим, очень удобный момент для разговора. Только не знаю, как начать.
Я заволновался. Но всё же разговор начинаю.
- Ну как, - спрашиваю, - доклад? Кому ты делал доклад?
- Нашим рабочим.
- Зря ты им доклад делаешь. Пусть они лучше домой идут, там их дети ждут. Я ждал, ждал тебя, а ты не приходил.
