Ольга Черенцова - Изгой
– Ну и чего ты из себя корчишь? – нахмурился я.
– Ничего, просто не люблю ханжества. Был бы ты нищим, не толкал бы все эти красивые речи. Ты понятия не имеешь, что такое, когда нет денег.
– Примитивные у тебя какие-то представления! По-твоему, если человек богат, он счастлив? К твоему сведению, денег у меня и впрямь нет, зарабатывает отец, а не я. Ты тоже о многом понятия не имеешь, не знаешь, как я живу, так что не суди, не ряди.
– Да по твоему джипу видно, что хорошо живёшь.
– Для тебя главное, чтобы машина была дорогая?
– Если для тебя – нет, давай махнёмся, будешь на моём драндулете ездить. Языком чесать любой горазд!
– Ну знаешь! – разозлился я.
– Чего ты такой чувствительный! Ладно, не дуйся, у меня настроение поганое, один человек меня сильно обидел.
– Кто, твой парень? – попробовал я выяснить, есть ли у неё бойфренд.
– Неважно, не хочу об этом говорить.
– У нас, оказывается, гости! – появилась её мать. Вид у Лизы был весьма помятый. От вчерашней привлекательной женщины остались только глаза – цвета шоколадной конфеты, которую она засунула в рот. Она села на диван, стала поправлять волосы. Её халат раскрылся, и, прежде чем она успела его запахнуть, мой взгляд поймал её голую грудь. Я поспешно отвернулся, а то ещё решит, что я её разглядываю.
– Мам, ты бы пошла переоделась, – сердито сказала Алёна.
– Да-да, сейчас, – она прожевала конфету и затараторила: вечеринка была потрясающей, мои родители восхитительная пара, наш дом само загляденье, это здорово, что я подружился с Алёной, наше знакомство, несомненно, перерастёт во что-то крепкое. Проговорив всю эту дежурную чушь, она встала и ушла.
– Ты собак любишь? – спросил я Алёну.
– Люблю. У меня была дворняжка Джо, она заболела и умерла.
– Джо? Это же американское имя. А что, это идея! Назову собаку русским именем, – сказал я. – Какое посоветуешь?
– Не знаю… ну Ваня, – сказала она и глянула на часы. Не намекает ли, что мне пора выкатываться?
– Отлично, назову Ваней.
– Ты хочешь купить щенка? – и опять бросила взгляд на часы.
– Хочу спасти одну псину, с ней хозяин гнусно обращается, бьёт её, голодом морит.
– Подожди, я сейчас вернусь, – перебила Алёна, схватила мобильник и убежала в ванную. Пока она там возилась, я от нечего делать рассматривал комнату – захламлённую, всю в каких-то безделушках, коробочках, картинках. На полке стояло несколько шкатулок. Я раскрыл одну. Внутри лежал светлый завиток волос.
– Что ты по вещам шаришь! – вернулась Алёна. Лицо у неё было заплаканное. Я догадался, что она звонила своему парню.
– Это мой локон, мама хранит, – объяснила она, хотя я ни о чём не спрашивал. Вырвала у меня из рук шкатулку, захлопнула и поставила на место.
– У тебя же волосы тёмные.
– Когда была девочкой, были светлыми. Чего без спроса берёшь?
– Просто так посмотрел, что ещё мне было делать, пока ты в ванной по сотовому со своим парнем шушукалась.
– Так ты ещё и подслушивал! Чего ты всюду свой нос суёшь!
– А ты чего кричишь каждую минуту? Позвала, чтобы орать?!
– Я не звала, ты сам напросился.
– Злая ты какая-то!
– Не нравится, катись!
Я выскочил за дверь. На лестнице столкнулся с поднимавшимся наверх стариком с болонкой на руках – истерично завизжавшей, когда я пронёсся мимо. Я прыгнул в джип и, прежде чем отъехать, протяжно погудел – в точности, как водитель броневика. Девица эта меня довела. Что она о себе возомнила! Вздорная, наглая! Как я ни кипел, с неохотой признал, что она меня зацепила. Глаза у неё пронзительные, нереального цвета. Как у колдуньи. Ещё мне нравилась её прямолинейность. Что-то у Алёны не ладилось в жизни, как и у меня. Если бы ладилось, она не была бы такой дёрганой.
Пока я мчался по шоссе, внутри всё бурлило. Правильно написал тот тип в форуме: «Довести могут так, что хоть за пистолет хватайся». Когда на меня накатывала ярость, всплывали все обиды. Их накопилось такое количество, что казалось, ещё одна и сорвусь. Не только о матери и себе я думал в эти минуты, а обо всех обездоленных. О тех, над кем чувствовали своё превосходство такие люди, как мой отец. Мир этот был расколот пополам, и я не по своей воле попал в ту половину, в какой жить не хотел, против которой восставал. Не права Алёна, я знал гораздо больше, чем она думала.
Я летел с дикой скоростью, забыв о том, что в любое мгновенье меня мог остановить полицейский. Ярость убивала осторожность. Я резко перескакивал на соседние полосы, потом обратно. Мне гудели вслед. Один водитель высунул из окна автомобиля руку и показал мне средний палец. Я в ответ сделал то же самое. Он взбеленился и начал гудеть, как псих. Поднажав, я вырвался вперёд, он погнался за мной. Так мы и мчались, расталкивая всех вокруг, пока нас не разъединила цепочка мощных грузовиков.
Гонки на трассе меня взбодрили. Слегка поостыв, я подъехал к автомастерской. Народу там, как я и предполагал, было много. Я припарковался подальше, на углу. Хозяин собаки, довольный наплывом клиентов, бегал от машины к машине, а несчастный пёс лежал поодаль, пряча своё истощённое тельце в тень под деревом. Моё замечание, что пёс голодный, на этого субъекта явно не подействовало. Урод! Я надвинул на лоб бейсболку и вразвалочку двинулся по дорожке. Дескать, дышу свежим воздухом, нет мне ни до кого никакого дела. Подойдя к псу, я скосил глаза в сторону автомастерской. На меня никто не смотрел, и я незаметно кинул ему кусок ветчины. Пёс вмиг его заглотал и поднял на меня свои молящие глаза: дай ещё! Я бросил. Так и кидал по кусочку, ведя его к своему джипу. План сработал, как по маслу. Даже не ожидал. Пёс, несмотря на свой измученный вид, бодренько прыгнул в машину. Сам хотел удрать.
– Теперь это твой новый дом, – сказал я ему, когда мы приехали.
Отца не было. По субботам он отправлялся с компанией приятелей на стрельбище. Он был помешан на этом деле и домой возвращался всегда в хорошем настроении. Этим я и решил воспользоваться, чтобы показать ему собаку. Но вначале надо было поставить в известность мать. Она ходила по участку, подрезая кусты – выполняла обязанности нашего садовника. Щедро платила ему и Розе, а многое делала за них. Эта её черта мне, в общем-то, нравилась. На чванливых жён миллионеров, которых полно в нашем районе, мать совсем не походила.
– Привет! – подошёл я к ней.
– Ты уже вернулся, – улыбнулась она. На ней был зелёный сарафан – под цвет нашего сада, и новая шляпка, которую она якобы себе купила. Я так ей и не поверил. Меня задело, что она предпочла подарок любовника, а мою шляпку засунула в шкаф. Но говорить ей ничего не стал, сдержался. Скажу позже, когда раздобуду доказательства её обмана.
– Мне надо что-то тебе показать, – сказал я.
– О’кей, только сейчас доделаю.
Она щёлкнула садовыми ножницами, и на её сандалии свалилась отрезанная ветка.
– Это срочно, пойдём, у меня в машине кое-кто сидит.
– Твоя новая подружка?
– Не подружка, а друг. Это самец.
– Не поняла. Какой самец?
Она стряхнула с сарафана прилипший лепесток, подняла с земли ветку и, отгоняя ею кружившую вокруг нас осу, двинулась за мной.
– В этом году всё разрослось, как никогда. Я думаю насажать анютиных глазок, обожаю эти цветы, – верещала она, пока мы шли.
– Знакомься, это Ваня, – представил я пса, распахнув дверь джипа.
– Какой очаровательный пёсик! – умилилась мать и тут же забеспокоилась, согласовал ли я с отцом.
– Нет, но он же вроде не возражал.
– Боюсь, он рассердится. Давай попросим бывших хозяев пока подержать собаку у себя, а мы тем временем отца уговорим.
– Хозяева уехали за границу, поэтому и продали пса, не могли взять с собой.
Поначалу я думал сказать, что подобрал Ваню на улице, но в этом случае мать развесила бы повсюду объявления, разыскивая владельцев.
– Хорошо, что-нибудь придумаем. Вид у него какой-то несчастный, эти люди плоховато с ним обращались.
– Во-во, я про то же, – кивнул я и тут заметил, что впопыхах забыл снять с ошейника брелок. К счастью, мать не обратила внимания. Она шла по дорожке впереди меня, и я незаметно отстегнул. На брелке были указаны телефон хозяина и имя пса: Грозный. Я чуть не прыснул со смеху. Ничего себе грозный! Загнанное доброе животное. Я потрепал беднягу за ухом. Он лизнул мне руку – поблагодарил за то, что я его освободил.
Мы вошли в дом. В коридоре стояла со шваброй в руках Роза. Её смуглое широкое лицо было покрыто капельками пота. Вид у неё был утомлённый. Немудрено: целый день драила такой большущий дом, готовила, стирала. Я бы на её месте уже лежал трупом. Увидев пса, она заохала:
– Господи, бедняжечка, кожа да кости, давайте помоем его и покормим.
– Сейчас покормим, а потом отвезём в собачий салон, там из него конфетку сделают, – сказала мать.
– Давайте я сама всё сделаю, – вызвалась Роза и повела Ваню в ванную комнату, на ходу приговаривая: – Ах ты бедненький мой!
