Корней Чуковский - От двух до пяти
Здесь ребенок (тоже вполне самостоятельно) подошел к самым истокам народной речи, ибо в народе на Севере бытует форма "сколькеро", которая по аналогии с "пятеро", "шестеро" относится исключительно к одушевленным предметам*.
______________
* Ел.Тагер, Зимний берег, М. 1957, стр. 46, "Сколькеро [горностаев] увернулись".
Вообще для ребенка пластичны даже такие слова, форма которых, по убеждению взрослых, не подлежит изменениям. Интересны формы сравнительной степени, образованные от таких слов, как едва, нельзя, звезда, утро, никогда не знавших этой формы.
Воспитательница детского сада сказала, например, об одном из питомцев:
- Бедный мальчик, он едва идет!
- Подумаешь! - ревниво отозвался другой. - Я, может быть, иду еще едвее!
Девочкам дали по белой кувшинке:
Оля. Смотри, у меня как звездочка!
Катя. А у меня еще звездее!
- Вставай, уже утро!
- Я буду ждать, когда станет утрее.
- За это нельзя браться, а за это еще нельзей, да?
Благодаря многократным и единообразным воздействиям речи, которую ребенок с утра до вечера слышит от всех окружающих, в уме у него создаются соответствующие грамматические обобщения; сам того не замечая, он умело и тонко применяет их к каждому данному случаю.
Возьмем хотя бы только что приведенное слово "пивнул". Конечно, ребенок не выдумал этого слова: суффикс ну, означающий мгновенность, однократность, законченность действия, подсказан ребенку взрослыми, от которых он, несомненно, слыхал "чихнул", "хлебнул", "глотнул", "повернул", "заглянул" и т.д. Да и самое слово "пивнул" существует в наших диалектах. Но ребенок его никогда не слыхал, и то обстоятельство, что он в совершенстве постиг сложную экспрессию суффикса ну и так удачно применил свое обобщение к одному из тех слов, которым в обычной "взрослой" речи этот суффикс не свойствен, говорит о самостоятельной конструктивной работе ребенка.
- У меня развязнулся шнурок.
- У мамы коса расплетнулась!
Особенно выразительно звучит у детей суффикс ну в тех глаголах, в которые он не допускается взрослыми. Это видно из такого, например, диалога:
Кира. Мама, Лена кривляется!
Лена. Неправда!
Кира. А кто сейчас кривнулся?
Или вспомним такие слова, как "ихинная", "кавонина", "ктойтина", "сумасошлатая" и т.д.
Хотя они построены по готовым моделям, но самый выбор именно той модели, которая наиболее пригодна для каждого данного случая, никоим образом нельзя свести к механическому подражанию.
VI. АНАЛИЗ ЯЗЫКОВОГО НАСЛЕДИЯ ВЗРОСЛЫХ
КРИТИК И БУНТАРЬ
К сожалению, у нас все еще не перевелись теоретики, которые продолжают твердить, будто ребенок, как автомат, без раздумья, послушно копирует нашу "взрослую" речь, не внося в нее никакого анализа.
Эта неправда декларируется даже в научных статьях - именно декларируется, потому что доказать ее никак невозможно. Стоит только внимательнее приглядеться к языковому развитию детей, чтобы стало ясно, что подражание у них сочетается с самым пытливым исследованием того материала, который предлагают им взрослые:
- Кочегарка - жена кочегара?
- Судак - это которого судят?
- Начальная школа - это где начальники учатся?
- Раз они пожарные, они должны делать пожар, а тушить пожар должны тушенники!
Какой ребенок уже на четвертом году не приставал к своей матери с такими вопросами, в которых заключается самая строгая и даже придирчивая критика "взрослых" речений:
- Почему сверчок? Он сверкает?
- Почему ручей? Надо бы журчей. Ведь он не ручит, а журчит.
- Почему ты говоришь: тополь? Ведь он же не топает.
- Почему ты говоришь: ногти! Ногти у нас на ногах. А которые на руках - это рукти.
- Почему ты говоришь: рыба клюет? Никакого клюва у ней нет.
- Почему разливательная ложка? Надо бы наливательная.
- Почему перочинный нож? Надо бы оточительный. Никакие перья я им не чиню.
Нет ребенка, который в известный период своего духовного роста не задавал бы подобных вопросов. Названный период его жизни характеризуется самым пристальным вглядыванием в конструкцию каждого слова.
Я, например, знаю очень многих ребят, отвергающих слово "художник", так как они уверены, что, если слово начинается наречием "худо" - значит, это слово ругательное. О.И.Капица рассказывает о пятилетнем мальчике, который говорил про художника, сделавшего иллюстрацию в книжке:
- Он совсем не художник: он очень хорошо нарисовал.
Смастерив какую-то картинку, этот же мальчик воскликнул:
- Посмотрите, какой я хорошник.
Когда же картинка особенно удается ему, он говорит:
- А теперь я прекрасник!*
______________
* О.И.Капица, Детский фольклор, Л. 1928, стр. 181.
О чем бы мы ни говорили с ребенком, мы не должны забывать, что он, жадно впитывая в себя наши слова, требует, чтобы в них была безупречная логика, и не прощает нам ни малейших ее нарушений.
Это очень наглядно показывает такой, например, эпизод.
Мать рассердилась и сказала трехлетнему Ване:
- Ты мне всю душу вымотал!
Вечером пришла соседка. Мать, разговаривая с нею, пожаловалась:
- У меня душа болит.
Ваня, игравший в углу, рассудительно поправил ее:
- Ты сама сказала, что я у тебя всю душу вымотал. Значит, у тебя души нету и болеть нечему.
Ему неведомо, что такое душа, но он по своему трехлетнему опыту знает, что, если что-нибудь выпито, вылито, вымотано, оно перестает существовать, - и говорить, будто оно болит, не годится.
Таких случаев великое множество.
Проезжая в Крыму по степи, я назвал эту степь пустыней. Но моя четырехлетняя спутница указала на кусты:
- Это не пустыня, а кустыня.
Четырехлетний Вадик с удивлением увидел, что взрослые наливают в молочник не молоко, а вино.
- Теперь это не молочник, а виновник.
Требуя, чтобы в конструкции каждого слова была самая прямолинейная логика, ребенок сурово бракует слова, логика которых не удовлетворяет его:
- Это не синяк, а красняк.
- Корова не бодает, а рогает.
Леночка Лозовская (четырех с половиною лет), увидя утят, воскликнула:
- Мама, утки утьком идут!
- Гуськом.
- Нет, гуси - гуськом, а утки - утьком.
В тех взрослых, которые окружают ребенка, он, естественно, видит непогрешимых учителей языка. Он учится у них с младенческих лет, старательно копируя их речь.
Но тем разительнее тот строгий контроль, которому он эту речь подвергает.
Услышав, например, что бабушка сказала кому-то: "Ты тогда еще под стол пешком ходил", внучка перебивает ее язвительным смехом:
- Разве под стол на извозчиках ездят?
Когда же бабушка сказала однажды, что вот скоро и праздник придет, внучка возразила, смеясь:
- Разве у праздника - ножки?
Этот вопрос о ножках задают очень многие дети, полемизируя таким образом с нашим метафорическим истолкованием слова "идти".
Слишком широкое и многообразное применение слова "ходить" то и дело сбивает малышей с толку.
Мать приказала ребятам запереть за нею дверь на крючок и никого не впускать, "так как, - пояснила она, - по городу ходит скарлатина".
В отсутствие матери кто-то долго стучался к ним в дверь.
- Приходила скарлатина, но мы не впустили.
Правда, в конце концов у детей создается привычка к нашим "взрослым" идиомам и метафорам, но эта привычка вырабатывается не слишком-то скоро, и любопытно следить за различными стадиями ее возникновения и роста. Приведу один очень характерный пример. В семье заговорили о новой квартире, и кто-то сказал, что ее окна выходят во двор. Пятилетний Гаврик счел необходимым заметить, что окна из-за отсутствия ножек не могут ходить по дворам. Но произнес он это свое возражение без всякой запальчивости, и было видно, что для него наступил тот период языкового развития, когда дети начинают примиряться с метафоричностью наших "взрослых" речей. Этот период, насколько мне удалось заметить, у нормальных детей начинается на шестом году жизни и заканчивается на восьмом или девятом. А у трехлетних и четырехлетних детей такой привычки нет и в зародыше. Логика этих рационалистов всегда беспощадна. Их правила не знают исключений. Всякая словесная вольность кажется им своеволием.
Скажешь, например, в разговоре:
- Я этому до смерти рад.
И услышишь укоризненный вопрос:
- Почему же ты не умираешь?
Ребенок и здесь, как всегда, стоит на страже правильности и чистоты русской речи, требуя, чтобы она соответствовала подлинным фактам реальной действительности (в той мере, в какой эта действительность доступна ему).
Бабушка сказала при внучке:
- А дождь так и жарит с утра.
Внучка, четырехлетняя Таня, тотчас же стала внушать ей учительным голосом:
- Дождь не жарит, а просто падает с неба. А ты жаришь котлету мне.
Дети вообще буквалисты. Каждое слово имеет для них лишь один-единственный, прямой и отчетливый смысл - и не только слово, но порою целая фраза, и, когда, например, отец говорит угрожающе: "Покричи у меня еще!" - сын принимает эту угрозу за просьбу и добросовестно усиливает крик.
