Русская Сказка - Русские народные сказки (Сост. В. П. Аникин)
— У меня денег нет!
— Ох ты, мужичок! Да на что тебе деньги? Видишь, на тебе полушубок надет, а на что он? Скоро лето будет, все равно носить не станешь! Пойдем в кабак, да полушубок побоку…
Мужик и Горе пошли в кабак и пропили полушубок. На другой день Горе заохало — с похмелья голова болит, и опять зовет хозяина винца испить.
— Денег нет,— говорит мужик.
— Да на что нам деньги? Возьми сани да телегу — с нас и довольно!
Нечего делать, не отбиться мужику от Горя: взял он сани и телегу, потащил в кабак и пропил вместе с Горем.
Наутро Горе еще больше заохало, зовет хозяина опохмелиться; мужик пропил и борону и соху.
Месяца не прошло, как он все спустил; даже избу свою соседу заложил, а деньги в кабак снес.
Горе опять пристает к нему:
— Пойдем да пойдем в кабак!
— Нет, Горе! Воля твоя, а больше тащить нечего.
— Как нечего? У твоей жены два сарафана: один оставь, а другой пропить надобно.
Мужик взял сарафан, пропил и думает:
«Вот когда чист! Ни кола, ни двора, ни на себе, ни на жене!»
Поутру проснулось Горе, видит, что у мужика нечего больше взять, и говорит:
— Хозяин!
— Что, Горе?
— А вот что: ступай к соседу, попроси у него пару волов с телегою.
Пошел мужик к соседу.
— Дай,— просит,— на времечко пару волов с телегою; я на тебя хоть неделю за то проработаю.
— На что тебе?
— В лес за дровами съездить.
— Ну возьми; только не велик воз накладывай.
— И, что ты, кормилец!
Привел пару волов, сел вместе с Горем на телегу и поехал в чистое поле.
— Хозяин,— спрашивает Горе,— знаешь ли ты на этом поле большой камень?
— Как не знать!
— А когда знаешь, поезжай прямо к нему.
Приехали они на то место, остановились и вылезли из телеги.
Горе велит мужику поднимать камень. Мужик поднимает, Горе пособляет; вот подняли, а под камнем яма — полна золотом насыпана.
— Ну, что глядишь? — сказывает Горе мужику.— Таскай скорей в телегу.
Мужик принялся за работу и насыпал телегу золотом; все из ямы повыбрал до последнего червонца, видит, что уж больше ничего не осталось, и говорит:
— Посмотри-ка, Горе, никак, там еще деньги остались?
Горе наклонилось:
— Где? Я что-то не вижу!
— Да вон в углу светятся!
— Нет, не вижу.
— Полезай в яму, так и увидишь.
Горе полезло в яму; только что опустилось туда, а мужик и накрыл его камнем.
— Вот этак-то лучше будет! — сказал мужик.— Не то коли взять тебя с собою, так ты, Горе горемычное, хоть не скоро, а все же пропьешь и эти деньги!
Приехал мужик домой, свалил деньги в подвал, волов отвел к соседу и стал думать, как бы себя устроить. Купил лесу, выстроил большие хоромы и зажил вдвое богаче своего брата.
Долго ли, коротко ли — поехал он в город просить своего брата с женой к себе на именины.
— Вот что выдумал! — сказал ему богатый брат. — У самого есть нечего, а ты еще именины справляешь!
— Ну, когда-то было нечего есть, а теперь, слава богу, имею не меньше твоего; приезжай — увидишь.
— Ладно, приеду!
На другой день богатый брат собрался с женою, и поехали на именины; смотрят, а у бедного-то голыша хоромы новые, высокие, не у всякого купца такие есть! Мужик угостил их, употчевал всякими наедками, напоил всякими медами и винами. Спрашивает богатый у брата:
— Скажи, пожалуй, какими судьбами разбогател ты?
Мужик рассказал ему по чистой совести, как привязалось к нему Горе горемычное, как пропил он с Горем в кабаке всё свое добро до последней нитки: только и осталось, что душа в теле; как Горе указало ему клад в чистом поле, как он забрал этот клад да от Горя избавился.
Завистно стало богатому.
«Дай, — думает, — поеду в чистое поле, подниму камень да выпущу Горе — пусть оно дотла разорит брата, чтоб не смел передо мною своим богатством чваниться».
Отпустил свою жену домой, а сам в поле погнал; подъехал к большому камню, своротил его в сторону и наклоняется посмотреть, что там под камнем. Не успел порядком головы нагнуть — а уж Горе выскочило и уселось ему на шею.
— А, — кричит, — ты хотел меня здесь уморить! Нет, теперь я от тебя ни за что не отстану.
— Послушай, Горе, — сказал купец,— вовсе не я засадил тебя под камень…
— А кто же, как не ты?
— Это мой брат тебя засадил, а я нарочно пришел, чтоб тебя выпустить.
— Нет, врешь! Один раз обманул, в другой не обманешь!
Крепко насело Горе богатому купцу на шею; привез он его домой, и пошло у него все хозяйство вкривь да вкось. Горе уж с утра за свое принимается; каждый день зовет купца опохмелиться; много добра в кабак ушло.
«Этак несходно жить! — думает про себя купец.— Кажись, довольно потешил я Горе; пора б и расстаться с ним, да как?»
Думал, думал и выдумал: пошел на широкий двор, обтесал два дубовых клина, взял новое колесо и накрепко вбил клин с одного конца во втулку. Приходит к Горю:
— Что ты, Горе, все на боку лежишь?
— А что ж мне больше делать?
— Что делать? Пойдем на двор в гулючки играть.
А Горе и радо. Вышли на двор. Сперва купец спрятался — Горе сейчас его нашло; после того черед Горю прятаться.
— Ну, — говорит, — меня не скоро найдешь! Я хоть в какую щель забьюсь!
— Куда тебе! — отвечает купец. — Ты в это колесо не влезешь, а то — в щель!
— В колесо не влезу? Смотри-ка, еще как спрячусь!
Влезло Горе в колесо; купец взял да и с другого конца забил во втулку дубовый клин, поднял колесо и забросил его вместе с Горем в реку.
Горе потонуло, а купец стал жить по-старому, по-прежнему.
БЕЗЗАБОТНЫЙ МОНАСТЫРЬ
Жили в одном монастыре триста монахов да игумен. Монастырь был богатый, доходов много. И живут монахи припеваючи. Пьют, едят сладко, спят долго, а работы нет никакой.
Прослышал про беззаботное монастырское житье царь Петр Великий и задумался: «Как так? Весь наш народ и сам я все в трудах да в заботах, отдохнуть некогда. Ни днем, ни ночью покоя нет, а тут триста человек живут, как сыр в масле катаются. Пьют, едят сладко, спят долго. Ни заботы, ни работы не знают. Совсем ожирели на легких хлебах». И послал царь в тот монастырь гонца:
— Поезжай, скажи игумну: приказал-де царь сосчитать звезды на небе и узнать, глубока ли земля, да пусть тот игумен узнает, о чем я думаю, что у меня, у царя, на уме. Сроку дай три дня. На четвертый день пусть сам игумен с ответом ко мне придет. Коли не исполнит приказания, всех монахов и самого игумна велю на работу отправить, а монастырь закрыть.
Получил игумен беззаботного монастыря царский приказ и затужил, запечалился:
— Ох, беда пришла неминучая!
И рассказал монахам все как есть. Монахи головы повесили. Думали, думали, ничего придумать не могли.
А в ту пору зашел в монастырь отставной солдат и спрашивает:
— Чего, старцы, горюете? Жили всегда без нужды, без печали, а теперь головы повесили.
Монахи ему отвечают:
— Ох, солдат, не знаешь нашего горя великого! Велел царь три загадки отгадать и через три дня игумну с ответом во дворец прийти.
— Какие такие загадки царь загадал? — спрашивает солдат.
— Надо сосчитать, сколько есть звезд на небе, узнать, глубока ли земля, и сказать, что у царя на уме, о чем он думает.
Выслушал солдат и говорит:
— Знал бы я, как царю ответ держать, как был бы на вашем месте.
Монахи побежали к игумну:
— Вот солдат берется загадки отгадать и царю ответдать.
Просит игумен солдата:
— Бери, служивый, чего хочешь, только пособи нашему горю, научи, как царю отвечать!
А солдат и говорит:
— Ничего мне не надо. Давай твою одежу, я вместо тебя к царю пойду.
Обрадовался игумен, и все монахи повеселели:
— Ну, слава богу, та беда миновала! Как гора с плеч долой!
Стали солдата угощать:
— Пей, ешь, чего только душа пожелает.
И сами себя не забывали — так наугощались, что сутки после отлеживались. А тут приспела пора и к царю идти. Переоделся солдат в игуменскую одежу и пошел во дворец.
Спрашивает царь:
— Ну как, отгадал ли мои загадки?
— Отгадал, ваше царское величество.
— Сколько звезд насчитал на небе? — спрашивает царь.
— Семьсот сорок две тысячи четыреста восемьдесят девять звезд.
— Правду говоришь?
— Я, царское величество, сосчитал правильно, а коли не веришь, сосчитай сам, проверь.
Царь усмехнулся и спрашивает:
— Ну ладно. А велика ли земная глубина? — Земная глубина крепко велика.
— А ты как узнал?
— Да вот, мой батюшка ушел в землю, скоро будет тридцать лет и до сей поры назад не воротился — значит, крепко велика земная глубина.
— Ну, а теперь скажи,— спрашивает царь,— о чем я думаю? Что у меня, у царя, на уме?
— Ты, царское величество, сейчас думаешь: «Молодец игумен — сумел он мне ответ дать!»
