Инбали Изерлес - Зачарованные
Он покинул Дикие земли, потому что поблизости не нашлось молодой самки, а он очень хотел обзавестись семьей. И он слыхал, что в Большой Путанице для всех хватает места и каждый лис может найти себе пару, а крысы там огромные, как кошки, и ловить их можно сколько угодно. И однажды ему приснилось, что он встретит прекрасную лисичку с оранжево-коричневым мехом, городскую лисичку, которая станет матерью его детишек. Он попрощался с сестрами и родителями и отправился в путь, не зная, что его ждет.
«Ты ушел из дома из-за какого-то сна?» – изумленно спросила я.
«Ты ведь знаешь, как говорится. – Папа склонил голову набок. – Сны – это начало».
Он шел очень долго, и наконец зеленые заросли остались позади, а на горизонте появились очертания Большой Путаницы.
И именно там он встретил маму, лисичку с золотистым мехом, ту самую, которую видел во сне. Они стали жить вместе, и бабушка помогала им растить малышей, когда те появились на свет. А они появились очень скоро – я и Пайри, мы ведь уже тогда были нетерпеливыми. Мы дождаться не могли момента рождения. Обычно детеныши появляются, когда становится тепло, когда день и ночь почти одинаковы по длине, – так нам объясняла бабушка.
«А небо? – спросил у папы мой брат. – Оно там действительно другое?»
Папа посмотрел на серое бурление над головой.
«Совершенно другое, – негромко ответил он. – Здесь мы совсем не можем видеть созвездие Канисты».
Я легонько подтолкнула папу:
«А ты по нему скучаешь?»
Его глаза уставились куда-то вдаль.
«Те звезды прекрасны. Мне так хочется увидеть их хотя бы еще раз… – Он встряхнулся и посмотрел на меня. – Но я отдал бы все звезды в небе за то, что есть у меня здесь, в Большой Путанице, – за мою жизнь с вашей мамой, бабушкой и с вами двумя».
«А как насчет тамошних вкусных кроликов?» – Пайри свесил язык из пасти.
Папа тряхнул головой.
«Кроликов? – Он развеселился, как щенок. – Я бы отдал всех кроликов Диких земель за парочку бесподобных здешних крыс»…
Бесшерстный похрапывал у входа в нору. Кто-то подкрался к нему по серой земле и стал довольно дерзко обнюхивать его задние лапы там, где верхняя шкура отстала, обнажив розовую кожу.
Крыса!
Бесподобная крыса из Большой Путаницы!
Это было как будто послание от папы. Я тут же поползла к крысе, бесшумно передвигая лапы. Она меня пока не замечала. Длинным острым языком она исследовала кожу на лапе бесшерстного. Потеряв к ней интерес, крыса побежала вдоль дороги смерти, даже не стараясь держаться поближе к стене, как это делала мышь. Было нечто бесстрашное, почти вызывающее во всех движениях этой крысы.
Я могла бы стать невидимой. Я могла бы сдержать дыхание… я могла бы быть терпеливой.
Но мне не повезло. Хотя крыса даже не повернула голову, каким-то дьявольским чутьем она уловила, что я неподалеку. И без предупреждения бросилась бежать. Она неслась вдоль каменной полосы со скоростью, которая казалась просто невозможной для таких неровных скачков. Я обнаружила, что тоже бегу. Моя пасть наполнилась слюной, в животе урчало… я бы поймала эту крысу, будь это даже последним поступком в моей жизни!
Крыса перебежала дорогу смерти и повернула за угол, но я уже была совсем близко, мой взгляд сосредоточился на ее узловатом хвосте. Крыса стремилась к стене норы бесшерстных.
Я знала, что крысы, как и мыши, умеют взбираться вверх по камням. Еще мгновение – и крыса добежала бы до норы, откуда мне было бы ее не достать. Я вспомнила птиц, которые стаями собирались на нашей зеленой полосе. Вскинув голову, я бросила в ночь свой голос.
– Карр! Карр!
Птичий крик пронесся над норой бесшерстных. Крыса отпрянула, ошеломленная, и бросилась в другую сторону. Мой трюк сработал! Погоня продолжалась.
Но крыса была полна решимости. Она пересекла дорогу смерти в другом месте, на этот раз направляясь к деревянной изгороди. По обеим сторонам от изгороди стояла высокая стена из красного камня. Я догадалась, что задумала крыса: она надеялась оторваться от меня, перебравшись на ту сторону изгороди.
Я ужасно разозлилась: никогда нельзя недооценивать лисицу!
И вместо того чтобы бежать вслед за крысой к изгороди, я повернула к жестяному баку, что стоял возле стены сбоку от дороги смерти. Из-за угла вывернул манглер, и у меня подпрыгнуло сердце. С резким вздохом я взлетела на дальний берег дороги смерти в тот самый миг, когда он промчался мимо, чуть не задев меня своей твердой блестящей скорлупой. Голод делал меня безрассудной. Я вспрыгнула на бак возле стены, оттолкнувшись от земли так сильно, что едва не перелетела через него. Но тут же восстановила равновесие, покачнувшись на краю крышки бака. И рискнула посмотреть вниз, на крысу. Как я и предполагала, она пролезала под деревянной изгородью.
Но погоня еще не закончилась.
С бака я прыгнула на стену из красного камня. По другую ее сторону посмотреть было не на что – там был просто большой пустой двор, мощенный серым камнем. И там была крыса. Она-то думала, что ей ничто не грозит, это уж точно. Она уселась неподалеку от деревянной изгороди, поглядывая через плечо. Она знала, что лисице не пролезть там, где проскочила она. Крыса и не догадывалась, что я стою прямо над ней, выжидая момента для прыжка.
Моя передняя лапа скользнула по стене – та самая, что застряла между прутьями логова волка. Я извернулась, удерживаясь на месте, и крыса вскинула голову. Она увидела меня, испуганно пискнула и бросилась через серый двор.
«Айла, ты дура!» – мысленно вскрикнула я в разочаровании. И прыгнула с высокой стены, громко ударившись о твердую поверхность. Крыса была уже далеко. Если бы только я сумела сохранить тишину на мгновение дольше! Если бы у меня было терпение Пайри!
Я глубоко вздохнула. Погоня закончилась – и это после стольких усилий! Как бы поступили сейчас мама и папа? Я встряхнулась и постаралась восстановить дыхание. Потом со вздохом легла на землю, и мой живот прижался к прохладному камню. Крыса оглянулась на меня с насмешкой в глазах. Она не видела темной фигуры, отделившейся от дальней стены. Из тени вышла огромная собака. Под ее блестящей черной шкурой играли мышцы. Собака хлопнула здоровенной лапой по спине крысы. Ее квадратные челюсти сомкнулись на теле добычи, и, легонько тряхнув головой, собака сломала крысе шею. Бросив крысу на пол рядом с собой, она уставилась на меня.
– Лисица! – прорычала собака. – Жалкая, никчемная лисица! Как ты посмела прийти на мою территорию?
Она тяжелым шагом двинулась ко мне, низко опустив голову. Я вскочила на лапы и оглянулась на стену. С этой стороны не было жестяного бака, а стена была слишком высокой, чтобы забраться на нее без какой-либо ступени.
От страха у меня закружилась голова.
– Я не знала, что здесь кто-то есть!
Черную шею собаки охватывала металлическая цепь. Она звенела, когда собака двигалась.
– Я охраняю это место для бесшерстных, – рыкнула собака. – Они ждут от меня, что я не пущу сюда посторонних. И я серьезно выполняю свои обязанности.
Она приготовилась прыгнуть, и расстояние между нами было всего в несколько хвостов. Верхняя губа собаки приподнялась, белые острые зубы сверкнули.
– А ты – посторонняя!
Мои глаза с бешеной скоростью обшаривали двор в поисках пути к бегству. В дальней стене я заметила небольшую дыру, где красные камни раскрошились. Дыра была прикрыта полосами из дерева, но внизу оставалась узкая щель. Достаточно ли она широка для того, чтобы я могла сбежать? Успею ли я добраться туда, прежде чем собака доберется до меня? На черных боках собаки играли мышцы. Я вспомнила, как быстро она расправилась с крысой, и у меня во рту пересохло от ужаса.
Я рискнула еще раз посмотреть на дальнюю стену. К моему испугу, полосы из дерева шевельнулись. На меня глянули два темных глаза. Худая морда просунулась в щель внизу. Это был тот пес, которого я вечером видела на дороге смерти, – маленький уродливый пес с веревкой на шее. Пес рыкнул, выбираясь сквозь дыру в стене, и сбил деревянные полосы. Они посыпались на землю, но пес не обратил на это внимания, потому что сосредоточил свой взгляд на мне. Шерсть на его загривке поднялась, он облизнул нос. Я отметила его когти и острые зубы. Но было и нечто куда более угрожающее в этом псе: непонятное выражение его глаз. Нечто такое, чему не следовало доверять.
Я повернулась в другую сторону, скрипнув когтями по твердой земле. Черная собака сделала еще шаг вперед. Ее челюсти дрожали от злости, на клыках пенилась слюна. Я застыла, охваченная паническим страхом. Я знала, что на этот раз бежать некуда, знала, что делают собаки, когда ловят кого-то из нас. Они просто разорвут меня на клочки, чтобы преподать урок. И даже мой след растает к ночи, и вся память о моей семье исчезнет навсегда.
