Лариса Евгеньева - Эра Милосердия
- Лидочка - это какая? - перебила Эру женщина с браслетами.
- Ну... рыженькая.
- Дорогая, но она нам не подходит.
- Она вам подойдет, подойдет! Вы просто ее не рассмотрели!
- Жаль, что вам не семь лет, - обернувшись наконец и разглядывая Эру, сказал мужчина. - Но ваша сестра, понимаете...
- Она ведь ни на кого не похожа! Она такая... ну, такая...
- Вот именно, - сухо бросила вторая женщина, дуя на кофе. - Ни на кого. У нас есть свое представление о фильме и о том, какой должна быть героиня. И мы эту героиню, кажется, нашли.
- Тьфу, тьфу, не сглазить, - постучала по столу другая, звякая браслетами.
- Оксана?! Да это же... комар какой-то! Ну, я не знаю...
- У нее прелестные фиалковые глаза, темперамент, улыбка. По сценарию в нее влюбляются все дворовые мальчишки!
- Мы вас убедили? - глядя на Эру, спросил мужчина.
- Нет!
- Ценю вашу стойкость, но, поскольку режиссер все-таки я, мне и решать.
И все же Эра не теряла надежды:
- Хорошо. Пусть не главная роль. Пусть самая маленькая. Самая малюсенькая!
- Не надо торговаться. Мы все здесь устали и...
Режиссер движением руки остановил женщину, пьющую кофе:
- Дело не в усталости. Дело в том, что эта девочка чересчур выделяется. Она необычна. Ей нельзя просто появиться на экране, она притягивает к себе взгляд, все будут следить за ней и ждать от нее чего-то. Ей нужна роль, понимаете? А роли для нее у меня нет. Такие вот дела.
- Ну вот, милая моя, видите... - Женщина в браслетах, накручивая на палец жемчужно-пепельную прядь, сочувственно глядела на Эру.
И Эра, ободренная этим взглядом (ведь не могли же они, в конце концов, не понять!), сказала, глядя ей прямо в глаза:
- Извините мою назойливость, но тут все не так просто. Лидочка... у нее очень трудная жизнь. Нам с вами не понять, потому что мы взрослые... Или, может быть, потому, что мы не такие. Именно потому, что мы не такие!.. А она уже сломалась. Это ужасно, когда такой маленький ребенок и уже ничего не ждет хорошего от жизни, ну ничего абсолютно. И считает, что так и должно быть...
- Что-то я не ухватил вашу мысль, - перебил Эру режиссер. - Кто сломался? Почему?
- Лидочка. Она ведь рыжая, вы сами видели. Вы не представляете, как дети умеют изводить того, кто им чем-нибудь не нравится или кажется странным. Рыжие - они не такие. И я думала: если Лидочка снимется...
- Стоп, - снова перебил ее режиссер. - Вопрос ясен. Но положение от этого не перестает быть безвыходным, потому что все, о чем я только что говорил, остается, увы, в силе...
Не договорив, он удивленно умолк, потому что в этот момент женщина в браслетах вдруг со всего размаха хлопнула ладонью по столу:
- Прекрасно! Зовите сюда свою Лидочку, и вы увидите, что... Т-с-с... - Она прижала палец к губам. - Сейчас вы все увидите сами.
С сердцем, гулко заколотившимся от вновь вспыхнувшей надежды, Эра приоткрыла дверь и позвала:
- Лидочка...
Девочка робко вошла и стала посреди комнаты, глядя в пол.
- Лидочка, - улыбаясь, позвала ее женщина из-за журнального столика, - мне сказали, что ты переживаешь из-за цвета своих волос... Из-за такого пустяка? Когда ты станешь взрослой - а время бежит так быстро! - ты запросто сможешь сделаться брюнеткой, блондинкой, шатенкой, да хоть в полосочку! Детка, при нынешних успехах химии это пара пустяков. Или... - Она обвела всех взглядом, словно готовя эффектный аттракцион. Ал-ле-ап! - И неуловимым движением сдернула с головы... жемчужно-пепельную прическу, оказавшуюся искусственным париком, открыв взорам присутствующих слипшиеся короткие прядки того же огненно-рыжего цвета, что и у Лидочки.
Эффект был неописуем.
- Ну, Матильда... - пробормотала наконец женщина, пьющая кофе, и, поперхнувшись, закашлялась.
- Фокус, достойный великого Кио! - расхохотался режиссер.
- Ну?.. - Матильда раскланялась, кривовато нахлобучив парик, и стала с улыбкой глядеть на Лидочку. - Видела?.. Потерпи немножко. В конце концов, это ведь не смертельно, всех нас в детстве как-нибудь дразнили! Идет?
- Хорошо, я потерплю, - послушно сказала Лидочка.
- Пойдем, - сказала Эра, стараясь ни на кого не смотреть.
Выходя, она встретилась взглядом с девушкой-помрежем, которая все это время молча стояла, опершись о дверной косяк, и в глазах у нее прочла свою же мысль: "Не то, не так..."
И, не прощаясь, закрыла за собой дверь.
Приехав наконец домой и поковыряв перестоявшийся обед, Эра вышла на балкон: дико разболелась голова. Внизу в окружении подружек капризным голосом примадонны разглагольствовала Оксана. Лидочка стояла позади всех.
- Ну, там сказали: "Пройдись", я походила перед ними, а потом сказали: "Передразни кого-нибудь", я завуча нашего передразнила: "Бу-бу-бу", он уморно бубнит и ходит пузом вперед. А потом одна тетенька шепотом говорит другой, но я слышу: "Обрати внимание, какие чудные фиалковые глаза!" А вторая ей отвечает: "По-моему, явное то". Ну, там они еще шептались, но я не слышала. А режиссер, уморный такой дядька, говорит: "Хочешь сниматься, девица?" В общем, завтра у меня фотопроба.
- А у нее? - хриплым от зависти голосом спросила какая-то из подружек, поворачиваясь к Лидочке.
- Что у нее?! - фыркнула Оксана. - Кому она нужна, сенбернар несчастный! Рыжий сенбернар!
И Эре впервые в жизни захотелось ударить ребенка.
На дискотеку Эра не пошла. Очень уж нехорошо было сейчас у нее на душе...
Вечером она вместе с тетей Соней и Валерием Павловичем, который зачастил к ним, посмотрела конкурс современной песни по телевизору. Именно посмотрела, потому что в самом начале, заметив, как поморщился Валерий Павлович от какой-то особенно визгливой ноты, изданной буйноволосым молодым человеком, тетя Соня без раздумий выключила звук, и в дальнейшем лихорадочное мельтешение на экране телевизора продолжалось в абсолютной тишине.
Тетя Соня глянула на Эру, готовая к отпору, но Эра и не думала протестовать. Разумеется, так было лучше. Она смотрела на Валерия Павловича, ожидая ответа на свой вопрос, но он медлил.
Наконец он сказал:
- Наверное, ты читала в детстве "Алису в Стране Чудес"?.. Собственно, это книжка не для детей, а для взрослых. Так вот, Алиса спросила у встречного: "Не могли бы вы сказать, в какую сторону мне нужно идти?" - "А это зависит от того, куда ты хочешь попасть". - "Мне, в общем, все равно", - отвечает Алиса. "В таком случае не имеет значения, в какую сторону ты пойдешь".
Тетя Соня закивала и открыла рот, собираясь что-то изречь, но Валерий Павлович мягко остановил ее движением руки.
- Поняла, о чем я? Нельзя заниматься самоусовершенствованием вообще, не представляя своей цели. Изучение древних языков - это самоусовершенствование; но и стремление приблизиться к идеалу в исполнении, скажем, чарльстона - это тоже самоусовершенствование, ведь так?
- Вы не поняли меня, - сказала Эра. - Когда я спросила, как можно сделать человека лучше и счастливее, я имела в виду не себя, а... ну, в общем, кого-нибудь другого.
Валерий Павлович улыбнулся:
- Я могу всего лишь рассказать о себе... Только с возрастом, а значит, слишком поздно начинаешь понимать, что выбор цели, которую человек перед собой ставит, и пути достижения этой цели определяют смысл и ценность его жизни, а значит, и возможность счастья. Хотя, знаешь, - он махнул рукой, - счастье - это такая неуловимая и неопределимая субстанция, что все разговоры о нем - разговоры, увы, пустые.
- Счастье... - задумчиво повторила тетя Соня. - Да, счастье...
И вздохнула.
Первым, кого увидела Эра, войдя в класс, был Мурашов. Встретившись с Эрой взглядом, он вздрогнул, отвел глаза и демонстративно отвернулся.
- Извини, - сказала она, подходя. - Я ну никак не могла. Ты долго ждал?
- Не так чтобы очень, - пробурчал он, роясь в сумке. - Знаешь, оно и к лучшему, я там такую цыпочку подхватил! Из школы с английским уклоном. Здорово мы с ней сбацали!
Он снова нагнулся над сумкой, притворяясь, будто что-то там ищет. Эра отошла.
Она хотела повторить теорему (ее давно уже не спрашивали по геометрии), но рядом тяжело плюхнулась Чеснокова и заговорила плачущим голосом:
- Ладно, я знаю, что всем в классе на меня начхать... но тебя я всегда считала человеком! Спасибочки, буду теперь знать, как ты ко мне относишься...
Эра удивленно поглядела на Чеснокову и вдруг вспомнила: день рождения!
- Люся! Извини! Клянусь тебе, я не нарочно! Просто так получилось... Не сердись, а?
- "Не сердись"... - передразнила Чеснокова. - Кому вообще интересны мои переживания? Ты не нарочно, у Беседкиной теннис, у Бурсаковой рояль, у Бражкина свидание, у Облакевич насморк, у Сивчиковой театр... а у Саламатиной настроения не было. Я все понимаю. Я для вас распоследний человек. А я, между прочим, целый месяц вам про свой день рождения твержу!
- Это уж точно, - не удержалась Эра.
- Скажи, ну почему меня никто не любит?! - приваливаясь к Эре, зашептала Чеснокова. - Ни один человек. Всем я до лампочки.
Эра отложила книжку и с сомнением посмотрела на Чеснокову.
