Евгения Пастернак - Открытый финал
– Лена! Питер! Дождь! Асфальт! Просто иди за мной!
И Лена пошла. Федор был не очень уверен, что не перепутал части композиции, но это оказалось неважно – партнерша снова, как тогда в парке, отзывалась на каждое его движение. Федор еще сам не понимал, куда он ведет, а Лена уже шла за ним.
* * *Джайв оттанцевали на автопилоте. Обычно на него не хватает сил и дыхания, а тут адреналина было столько, что станцевали бы еще три раза и не заметили.
Выиграть не получилось. Но второе место они заняли.
Федор отдышался и нашел среди зрителей Егорова. Он смотрел на них, как посторонний. Только когда вызвали на награждение тренера чемпионов, Егоров позволил себе презрительную ухмылку.
Мимо него Федор с Леной проходили, не дыша. Одна на двоих мысль: «Только бы ничего не сказал».
Но Егоров сказал. Федору.
– Дошло до тебя, наконец. Жираф.
По Лене просто скользнул взглядом, как по неодушевленному довеску к партнеру, и снова посмотрел в глаза Федору.
– На сборы натанцевали. Пусть родители мне позвонят.
И только после этого соизволил уйти. Федор вдруг понял, что крепко держит Лену за плечи. Чтобы она не взбрыкнула, не расплакалась, не устроила истерику. Но партнерша не дернулась – все нервы остались на паркете.
* * *В школе Федор себя чувствовал странно. Ну да, последние недели выпускного класса, надо учить… Но после Питера все эти тесты казались несущественной возней. Детский сад.
Еле дождался окончания уроков, но быстро уйти не удалось. На крыльце его ждала Ангелина.
– Ладно, – сказала она надменно, – помучила я тебя достаточно… Я тебя прощаю.
«Прощает? – удивился Федор. – Интересно, за что?» Но тут же вспомнил и спросил другое:
– А ты меня мучила?
– Весь день игнорировала! – гордо ответила Ангелина. – Но ты так переживаешь, что… Ладно, можешь меня поцеловать, и я сделаю вид, что ничего не было.
Федор вздохнул. Он-то не мог сделать такого вида.
Ангелина, которая уже подготовила губки-бантики к поцелую, сообразила, что пауза затягивается.
– Не поняла, – сказала она. – Ты что, нашел себе новую девушку?
– Не новую, – ответил Федор. – И не девушку.
Ангелина неподдельно изумилась. Федор понял, как двусмысленно прозвучал его ответ.
– В смысле… Она не моя девушка. Она моя партнерша. У нас с ней…
Тут нужно было закончить «ничего не было», но язык не повернулся. Было и много чего! Но совсем не то, что могла вообразить Ангелина.
– …у нас с ней не любовь, это точно.
– Не поняла, – повторила Ангелина.
– Да я и сам… Прости, Ангел, но давай дальше без меня.
Он поцеловал растерянную одноклассницу в лоб и двинулся прочь от школы. В голове звенел джайв.
Вторая сестра
– Дорогие ребята! – сказала завуч. – Сегодня у вас важный день! Сегодня вы стали гимназистами!
«Ну почему таким противным тоном? – подумала Полина. – Как будто во рту… карамель с зефиром. Она же нормальная училка, на уроках по-человечески говорит…»
– И сегодня я хочу представить вам наших лучших учеников! Это те ориентиры, с которых вам следует брать пример!
Завуч принялась вызывать на сцену лучших. Они расторопно выходили, слушали дифирамб, кланялись и уходили. Пятиклашки в зрительном зале устали и принялись шушукаться. Полине показалось на секунду, что на сей раз пронесет и не придется изображать дрессированного болванчика на фоне Елизаветы Великой. Она бросила короткий взгляд на сестру – а вдруг сбежала? Какое там. Стоит – светлая и тонкая, как богиня.
«А может, мне смыться? – вдруг подумала Поля. – Скажу, что живот прихватило!» Мысль показалась перспективной, и даже живот как будто начал побаливать. Но тут завуч добралась до гвоздя программы.
– И наконец, наши замечательные сестрички Солнцевы, наши солнышки, Лиза и Поля!
Пришлось идти. Лизка вышагивала легко и гордо. Полина попыталась повторить, но споткнулась, чуть не упала и выкатилась на сцену позорным мелким шажком.
– Лиза в этом году окончила нашу гимназию. С золотой медалью! И поступила на юрфак без экзаменов! Но тем не менее любезно согласилась зайти к нам в гости! За годы учебы Елизавета Солнцева неоднократно побеждала…
«Ну почему она в папу, а я в маму? – тоскливо думала Поля. – У нее метр восемьдесят, а я – полтора метра с кепкой. У нее бедра узкие, а у меня за лето попа выросла, как…»
Она украдкой потрогала бедра. Ужас! Но хуже всего была грудь. Не маленькая, аккуратная, как у старшей сестры, а здоровенная! В мае еще не было – и вот пожалуйста. Полина свела плечи, чтобы грудь торчала не так вызывающе. Наверное, со стороны это смотрелось потешно: стройная красотка Лиза рядом с пародией на себя – маленькой, широкой и насупленной.
– …не отстает от Лизы и ее младшая сестренка Полина, которая учится в седьмом «А»! Она идет по стопам сестры, выигрывая те же олимпиады, завоевывая те же титулы, и даже в школьной музыкальной группе исполняет те же песни!
Полина попыталась приветливо улыбнуться.
– Спасибо тебе, Лизонька, что воспитала такую замечательную смену себе! Просто копия! И скажи пару слов нашим дорогим пятиклассникам!
Полина не слушала, что там несла сестра. Она думала.
* * *Классная выглядела растерянной. Мама – виноватой. И только Полина с вызовом смотрела на доску.
– Я все понимаю, девочке четырнадцать, сложный возраст, – говорила учительница. – У многих в это время… гормоны.
Поля демонстративно выпятила грудь. Гормоны, говорите? Вот, полюбуйтесь, что ваши гормоны со мной сделали!
– Но она забросила учебу. Не делает домашнее задание. Вчера сбежала с математики. А скоро контрольная…
Мама понуро кивала.
– Я с ней много раз пыталась поговорить, но Поля стала такая колючая.
– Это временно! – мама молитвенно сложила руки на груди. – Мы с отцом ей всё объясним! Сегодня же вечером!
«А чего вечером? – сердито думала Полина. – Почему не сейчас? Давай, объясни мне!»
– Вы уж, пожалуйста, поговорите. А то… я не знаю! С Лизонькой никогда таких проблем не было!
Поля резко поднялась из-за парты.
– Ну так и целуйтесь со своей Лизонькой! Второй раз ее в гимназию примите, пусть и за меня отмучается!
– Как ты разговариваешь?! – маме казалось, что она говорит строго, но Поля ясно слышала в ее голосе панику.
– Нормально разговариваю! Пока!
Она схватила рюкзак и направилась к двери.
– Ты куда? – теперь в мамином голосе звучала не паника, а ужас.
– Петь! – ответила Поля и вышла.
Вслед донесся шелестящий шепот классной:
– Ничего, пусть идет…
Полина хлопнула дверью, но поддалась искушению и тут же прижалась к ней ухом.
– …была первая любовь, и тогда Лиза начала петь. Это ей очень помогло. И Поле поможет, – учительница убеждала то ли Полину маму, то ли себя.
– Чего? Влетело? – спросили за спиной.
Полина оторвалась от двери. Конечно, верная Нюша дежурила у класса.
– Не твое дело!
– А на репетицию пойдешь? – спросила Нюша, пропустив грубость мимо ушей.
Поля не ответила, но двинулась к актовому залу.
– Ну и правильно! – Нюша весело шагала рядом. – Чего из-за них париться! Пойдем попоем! Конкурс скоро…
«Лизке, значит, пение помогало! – размышляла Полина. – Супер!»
В зале все уже ждали, но возмутиться опозданием не успели – Нюша принялась торопливо объяснять, что классная вызвала родителей, что Поля и так вырвалась с боем и вообще, отстаньте от человека, у него сложный период.
– Ладно, – пробурчал длинный Лёня, – давайте начинать. Будем петь «Взвейтесь кострами».
– Чего? – изумилась Поля. – Это что вообще такое?
– Песня. Старая. Конкурс будет называться «Старые песни о Родине». Держи слова и ноты.
Полина пробежала глазами листок. Слова дебильные. Музычка бодро-слащавая. Лизка от таких песенок прется. О’кей, счас спою!
– Поехали! – скомандовала она, выдергивая микрофон из стойки.
Лёня сыграл вступление, и Полина начала:
– Взвейтесь кострами, синие ночи…
Нюша набрала воздуху, готовясь вступить бэк-вокалом, но солистка не дала ей такой возможности.
Внезапно она перешла на агрессивный рэп:
– Мы пионеры, дети рабочих. Дети рабочих с рабочих кварталов, всех мы замочим, гадов-уродов!
Музыка прервалась, но Полина не сбилась с ритма.
– В гробу я видала ваши кварталы, и конкурсы ваши, и вашу музычку, и вашу гимназию, и мою сестричку!
Получилось не совсем в размер, зато от души. Поля вернула микрофон на место и вышла из зала. В гробовом молчании.
* * *Если бы не дождь, Полина гуляла бы до утра. По крайней мере, она собиралась гулять. От предчувствия того, что ждет ее дома, начинало мутить в прямом смысле слова. Вечером соберутся все – мама, папа, Лизочка придет из универа и будет постукивать по столу наманикюренными пальчиками и накручивать на эти пальчики ровные локоны. Бабушка со своими пирожками опять пристанет. «Лизоньке может и нужно фигуру беречь, а ты еще растешь…» Полину передернуло. А потом бабушка начнет ее жалеть. Это хуже всего. Пусть Лиза подкалывает, пусть мама вздыхает, пусть отец кричит. А вот бабушка пусть заткнется, потому что после слов: «Бедная моя деточка!» хочется заорать, хлопнуть дверью и унестись в неведомую даль со скоростью света.
