Николай Дубов - Сирота
Провожать Устина Захаровича на вокзал пошел весь детский дом.
Когда уже совсем собрались уходить, Ефимовна выбежала из кухни и сердито сунула Устину Захаровичу увесистый узелок.
— На вот, — ворчливо сказала она. — Сам дорогой поешь и внукам гостинца привезешь… Я ведь вас, мужиков, знаю: никогда ни про что не подумаете!.. — и ушла на кухню, вытирая глаза.
Устин Захарович стоял на платформе, окруженный галдящими ребятами. Щеки его густо синели и пылали свежими порезами после недавнего бритья. Все старались сказать ему напоследок что-нибудь хорошее, ласковое, только Тарас молча стоял рядом и прижимался к его большой жилистой руке.
— Так смотрите, Устин Захарович, — сказала Людмила Сергеевна, - как договорились: забирайте своих внуков и возвращайтесь. Внуки будут в доме жить, и вы при них. А то что ж так… Они ведь маленькие, им женский присмотр нужен.
— Добре, добре!.. Спасыби!
Устин Захарович вошел в вагон и сейчас же высунулся в открытое окно. Ему махали платками, руками, кричали о здоровье, счастливом пути. Он тоже махал рукой и что-то говорил. Было странно, непривычно видеть улыбку на его всегда угрюмом, неподвижном лице. И не понять было, чего больше в его улыбке — радости от предстоящей встречи со своими «малятами», внуками, или грусти от разлуки с этими "малятами", к которым так прочно приросла его душа.
Поезд тронулся. Замелькали окна, двери, флажки проводников, скоро только хвостовой вагон смотрел красным сигнальным зраком на ребят, а они всё еще стояли и махали вслед своему суровому другу.
Не было горечи в разлуке с Устином Захаровичем: он ехал к своим внукам, навстречу радости. Но ребятам взгрустнулось. Может, это было предчувствие новых разлук? Они подступали все ближе. Кончались экзамены, скоро семиклассники навсегда оставят детский дом.
36
Миновали со всеми их страхами и волнениями такие бесконечные и так быстро пролетевшие экзамены. В последний день в класс пришли.
Галина Федоровна и Нина Александровна. Они поздравили ребят с переходом в седьмой, пожелали им хорошо отдохнуть, набраться сил для новых успехов. Борис Проценко от имени всех поблагодарил учителей и под общий смех пожелал им тоже хорошо отдохнуть от них, от ребят, потому что хотя они старались баловаться поменьше, но все-таки, кажется, баловали порядочно… Валерий Белоус шепнул, что сейчас он тоже "оторвет речугу". Сидящие рядом ребята придержали его за куртку, за штаны, и речь не состоялась. Потом целой толпой с гамом и смехом провожали домой Викентия Павловича. Ребята подхватили друг друга под руки и плотной шеренгой заняли всю улицу. Викентий Павлович шагал посередине. Прохожие удивленно оглядывались на шумную толпу школьников и седеющего человека с вислыми усами, который смеялся и кричал ничуть не меньше ребят.
Возле дома Викентия Павловича шумная ватага распалась, начала расходиться. Кира, Наташа, Витька и Лешка пошли вместе. Они поговорили о том, что каждый будет делать, куда пойдет. Наташа оставалась в школе, Кира шла в ремесленное, Витька, так как о военно-морском училище рано было говорить, собирался в электротехникум. У Лешки не спрашивали, считая, что он будет учиться в седьмом.
— Получается — все в разные стороны, — сказала Кира. — Жалко как!
Но мы будем встречаться, обязательно! Правда?..
— Да что мы, расстаемся, что ли? — сказал Витька. — А поход?
Накануне совет дружины решил провести первый поход, пока небольшой, за двадцать километров, в Логачевский рыболовецкий колхоз.
Отправиться должны были через три дня после экзаменов, но Костя предложил сначала послать передовую группу, разведчиков, чтобы договориться с колхозом, подобрать место для ночлега, для выступления самодеятельности. В передовую группу назначили Толю Крутилина, Наташу и Киру. Толя замялся — он хотел сразу после экзаменов ехать в Керчь и участвовать в походе не собирался. Витька во время обсуждения ерзал, насупливая брови, и наконец спросил:
— А вы что, пешком?
— Подвернется попутная машина — хорошо, — сказал Костя, — а нет - пешком.
— Так у вас на разведку два дня уйдет! А я предлагаю на шверботе.
По берегу далеко, а морем я вас в три часа по прямой доставлю!.. - сказал Витька и горделиво надулся.
— Что ж, — сказал Костя, — это, пожалуй, идея. С Лужиным о шверботе я договорюсь.
Вместо Толи, к удовольствию обоих, был назначен Витька. Он с восторгом сообщил эту новость Лешке, ожидая, что и он так же обрадуется, но лицо Лешки никакого восторга не выразило.
— Ну так что? И поезжайте, — сказал он, опуская глаза.
Витька озадаченно посмотрел на него, стукнул себя кулаком по лбу и бросился обратно.
— Постой! Подожди! — крикнул он, обернувшись, и убежал.
Через несколько минут Витька прибежал еще более сияющий.
— Всё! — еще издали закричал он. — Костя разрешил!
— Что — разрешил?
— Чтобы ты с нами! Понимаешь? Я ему говорю: так и так… А он говорит: "Правильно! Кто же, мол, друзей оставляет… Вообще, говорит, его надо привлекать, он, кажется, хороший парень…" Это про тебя.
Понимаешь?.. Вот молодец, а? Я ж говорил — башковитый!
Отъезд был назначен на четыре часа, но уже в час Витька прибежал в детский дом и заторопил Киру и Лешку.
Они зашли за Наташей и побежали на водную станцию, потом часа два маялись, ожидая Костю и поминутно выбегая на дорогу, чтобы спросить у прохожих, который час.
Наконец вожатый пришел. Витька давно уже подвел «Бойкого» к мосткам. Костя проверил, есть ли спасательные поплавки и на всякий случай весла, и скомандовал отчаливать.
Витька поставил на место руль, Костя поднял парус.
Он затрещал, захлопал, потом выгнулся под ветром, у бортов зажурчала вода. Вдали от берега ветер усилился, накренил швербот, вода закурлыкала громче. Здания на берегу сливались в пеструю неразбериху, тонули в зеленом разливе садов. Белые облака разбегались от солнца и таяли.
— Хорошо как! — сказала Кира и, зажмурившись, подставила лицо солнцу.
Сиреневая падымь затянула дома и зелень, лишь прозрачный, высоко поднявшийся в небо дымный полог «Орджоникидзестали» напоминал об оставленном сзади береге.
— Ну, капитан, может, повернем? — спросил Костя.
— Пригнитесь! — скомандовал Витька.
Сжав губы, с напряженным лицом он перебросил парус, сделал поворот и горделиво осмотрелся. Костя похвалил, остальные не поняли блеска Витькиного маневра. Наташа старалась поймать мелькающие мимо бортов студенистые блюдечки медуз.
— Хорошая завтра будет погода! — уверенно сказала она.
Костя оглянулся на множество всплывающих наверх медуз и подтвердил: должна быть хорошая. Берег снова появился, потемнел, на нем выросли трубы, домны завода. В ковше против красноватых гор рудного двора темнел утюг затонувшего парохода. Лешка вспомнил первую встречу с Витькой в трюме парохода, поход с Наташей. Наташа смотрела на пароход и, должно быть, тоже вспоминала.
Взгляды их встретились, они улыбнулись недавнему своему ребячеству. Теперь оно казалось им далеким и давним. И уж совсем далеким, таким далеким, словно это было не с Лешкой, а с кем-то другим, вспоминались Ростов и Махинджаури, вопли маяка, перекошенное злобой лицо дяди Троши, побег, грузно кланяющийся волнам "Гастелло", первые дни в детдоме… А сейчас уже наступали и последние…
Рано утром, выбрав момент, когда Людмила Сергеевна была одна.
Лешка пришел к ней.
— Ты что, Алеша?
— Я хочу спросить… Вы пустите меня в ремесленное?
— В ремесленное? Что тебе не терпится? Ты еще год можешь жить здесь. А на кого ты хочешь учиться?
— На сталевара.
— На сталевара? Это трудно — сталеваром.
— Я знаю… Но я хочу.
— Хотеть мало.
— Я выдержу… Смогу!
— Ну что ж, — сказала Людмила Сергеевна, — иди, если хочешь и уверен, что сможешь… Но еще есть время: подумай как следует!
— Ладно. Только я все равно не передумаю! — улыбнулся, убегая Лешка.
Еще какой-нибудь месяц — и надо подавать заявление, и начнется уже совсем другая жизнь… Завод остался по левую руку, потом позади. Откос берега за ним отливал стеклянным блеском. Вдруг на нем показалась, потекла вниз ярко-красная струйка.
— Что там? — показала Кира.
— Отвал. Шлак выливают, — объяснил Костя. — Не устал, капитан? А то давай сменю.
— С чего это я устану? — оттопырил губу Витька. — Первый раз, что ли?
Его распирала гордость. Пусть никто, кроме Кости, не понимает, как здорово водит он швербот, но Костя-то понимает!
Показался крутой обрыв Логачевки, причальные мостки приемочного пункта рыбозавода. Они причалили к мосткам, потом, пока позволяла глубина, подвели «Бойкого» к берегу. Костя и ребята ушли в правление колхоза. Лешка остался сторожить швербот — вахтенным, объяснил Витька. Лешка сел на носу, свесил ноги через борт.
