Дмитрий Щербинин - Королева мертвого города
Вот она остановилась, при этом лихорадочно оглядывалась — высматривала, куда же ей бежать.
Тут и скелет-провожатый обернулся, и спросил:
— Что же ты не идёшь?!..
И тут увидел малахитовое стёклышко, и проревел:
— Она увидела! Она поняла! Хватай её!
И он прыгнул на неё. Но Света, к счастью, успела отскочить в сторону. И она бросилась бежать по затенённой улице. Теперь уже обитатели всех домов решили на неё поохотится.
Несмотря на то, что в школе на физкультуре Света бегала лучше всех, она понимала, что теперь долго не пробегает. И это не только потому, что она уже устала, но ещё и потому, что слишком много было преследователей.
Но вот она услышала шум быстро текущей воды. Тогда мелькнула мысль: «Это река, и она меня спасёт. Они не посмеют сунуться за мной в воду».
Вскоре девочка оказалась на берегу широкой канавы, в которой булькало и быстро неслось нечто чёрное, смрадное.
— Нет, нет, — зашептала Света, — Я не смогу туда прыгнуть… ни за что…
Держа у глаза стёклышко, она обернулась, и увидела в нескольких шагах от себя перекошенный от ярости лик мумии. Куски ссохшейся плоти болтались на костях, из сгнившей глотки доносился утробный рык. Мелькнуло одно мгновенье, а мумия была уже в шаге от неё. Света вскрикнула, и прыгнула в канаву.
Она с головой ушла под эту тёмную, слизкую жидкость, и неслась со стремительным теченьем, так долго, как позволяли ей лёгкие. Но и когда воздуха стало катастрофически не хватать, Света всё не решалась вынырнуть, потому что была уверена, что её сразу схватят, вытащат и растерзают.
А потом она сильно ударилась головой об решётку и всё-таки вынуждена была всплыть. Оказалось, что её занесло в туннель, со стенами, выложенными из слизких кирпичей. Решётка, к которой прибило её течение, была достаточно широкой, чтобы просунуть в нёе руку или даже голову, но полностью туда было никак не протиснуться. Впрочем, из-за чрезвычайно скудного освещения и стены, и решётку едва можно было разглядеть.
Так прошло несколько минут. Света дрожала, и не знала, что ей делать дальше. А потом услышала шипящие, рычащие, визжащие и ещё чёрт знает какие голоса. Все эти голоса, вплетаясь в узкое жерло туннеля, доносились с той стороны, откуда она приплыла:
— Она там! Она не могла уплыть далеко! Решётка должна остановить её! Схватить её! Сожрать её!..
Но тут к этим голосам добавился ещё и иной: он выделялся среди них большей озлобленностью и мощью:
— Схватить её, но не жрать! Это не ваша добыча, а нашей Королевы! Королева заманила сюда эту девчонку! Девчонка нужна Королеве! И тот, кто посмеет хоть один палец у неё откусить, тот будет иметь дело с самой Королевой!
После этого иные голоса зазвучали уже испуганно:
— Мы очень голодны, но мы не осмелимся ослушаться Королевы! Мы знаем, сколь ужасна она в гневе! Мы доставим девчонку в сохранности! Вперёд! В туннель!..
Раздались такие звуки, будто в воду повалились некие тела.
Света лихорадочно обшаривала решётку. Она пыталась отойти хоть одно разломанное звено, чтобы протиснуться. Она пыталась расшатать решётку, но та, хоть и старая, и ржавая — не поддавалась. Девочка даже и ныряла, надеясь найти какой-нибудь проход у дна, но так ничего не нашла.
А когда она в очередной раз всплыла, то услышала, что гневные, рычащие голоса её преследователей быстро приближаются.
— Ну, пожалуйста. Ведь должен же быть хоть какой-то выход, — шептала она дрожащими губами, а по её грязным щекам катились слёзы.
И тут она вспомнила про малахитовые стёклышки. Одно из этих стёклышек она выронила, но несколько ещё оставалось в кармане.
Света поднесла очередное стёклышко к глазу, и с его помощью, словно с помощью прибора ночного виденья отчётливо разглядела стены тёмного туннеля.
И оказалось, что примерно метрах в пяти перед решёткой, стена была рассечена широкой трещиной. И именно к этой трещине, цепляясь за неровности стены, поползла Света. Тяжело это было. Течение отталкивало её назад, руки срывались. Но отчаянье и жажда жить придавали ей сил, и Света всё-таки добралась до этой трещины, и заползла в неё…
Руки её дрожали, она выронила стёклышко, но всё ползла вперёд, в черноту, обдирая уже коленки. Постепенно трещина расширялась, и вскоре Света выползла в каменный туннель, заполненный призрачный желтоватым свеченьем.
Девочка была уверена, что её по-прежнему преследует, и поэтому бежала, а потом шла, качаясь от усталости, так долго, как только было возможно. А потом она проползла к той самой гробнице, к которой потом привела Игоря.
Она остановилась, и тут ей послышались вопли преследователей. Тогда Света обхватила крышку гробницы, и с немалыми трудами отодвинула её в сторону. Оказалось, что в гробнице лежал уже даже не скелет, а какая-то костяная труха. И Света, рыдая, дрожала от ужаса, повалилась на эту труху, и закрыла за собой крышку.
Таким образом, девочка оказалась в кромешной черноте. Она дрожала, она нервно кусала кулак, и лепетала, плача:
— Здесь вы меня не найдёте. Слышите?.. Слышите?.. Нет, лучше не слышьте…
А потом она заснула…
* * *Когда очнулась Света, то сразу стала слушать. Слушала минут пять или даже десять, но её окружало безмолвие.
Всё же она не смела пошевелиться, так как была уверена, что, стоит ей только сделать хотя бы незначительное движенье, и кто-нибудь в неё вцепится. Так она и лежала, глядя в черноту, дрожа и обливаясь холодным потом.
А потом услышала шорох. Это был едва приметный звук, но всё же для девочки, нервы которой были взвинчены до предела, шорох этот был подобен удару грома. А так как звук донёсся у неё из-под спины — то есть из того праха, на котором она лежала — Света дёрнулась вверх, и, конечно, пребольно ударилась об закрытую крышку гроба.
Все свои силы она употребила на то, чтобы хоть немного отодвинуть крышку. Наконец ей это удалось: девочка попыталась вырваться из гробницы, но зацепилась джинсами за какой-то выступ, повалилась лицом на пол, и тут закричала пронзительно и разрыдалась.
Одним словом, у Светы случилось то, что называется истерикой, и попадись ей тогда какой-нибудь скелет, она бы ему наверняка свинтила голову.
Но, хотя истерика эта продолжалась с четверть часа, ни один скелет так и не появился. Также и шорох из гробницы больше не повторялся. Наконец девочка немного успокоилась, достала из кармана одну из оставшихся малахитовых стекляшек, и заглянула в гробницу.
И она увидела, что тот прах, на котором она лежала, теперь шевелится, словно это была куча муравьёв. Оживший прах тщетно пытался выкарабкаться по каменным стенкам, миниатюрными валами дыбился, шипел, но не был способен на большее.
А ещё девочка увидела миниатюрный, и изрядно потёртый кожанный портфель, который забился в угол гробницы.
Девочка прошептала:
— Быть может, с помощью этому портфелю я узнаю тайну этого проклятого места…
Она склонилась, и быстро схватила портфель. Прах обвился вокруг её руки, но это прикосновение было таким слабым, что Света едва его почувствовала.
Девочка отбежала в угол, где уселась на корточки, и немало провозилась с погнувшимися застёжками портфеля. А потом от портфеля стали отваливаться некие тёмные корки — и девочка поняла, что это — куски ссохшейся крови. Она взвизгнула, выронила портфель, и он, ударившись об пол, раскрылся.
Всё, что было в портфеле — это одинокий лист бумаги. И эту бумагу тоже покрывали кровяные пятна, но всё же проступали и слова. Тот, кто писал, выдавливал каждую букву, и только благодаря его стараниям Света смогла прочитать следующее:
«Кто бы ты ни был, Читающий, знай, что ты знакомишься с записями мёртвого человека. И, хотя во время написания этих строк я ещё жив — смерть придёт за мной очень скоро. Я даже не знаю, смогу ли я довести это послание до конца.
Зовут меня Игнатий Петрович N, я учёный-археолог, и просто исследователь старины. В эти нелюдимые края занесла меня легенда о Мёртвом городе, и его Королеве. Легенда эта даже среди старожилов весьма редкая, но я услышал её в нескольких несвязанных друг с другом деревушках, и с довольно точными и одинаковыми указаниями, где этот город искать.
Конечно, как учёный, я не думал, что мне доведётся столкнуться с мистикой. Я надеялся, что найду остатки древнего города, рассчитывал даже на славу, но нашёл смерть. В прочем, обо всём по порядку.
В эту первую (и как выяснилось, последнюю), экспедицию отправился в компании только моего коня. И это хорошо — потому что, возьми с собой ещё и людей, так был бы в их гибели повинен.
Мы подъехали к лесу, и там конь захрапел и остановился. Как ни тянул я его дальше — конь только смотрел выпученными, безумными глазами на лес, и дрожал. Наконец, он повернулся и ускакал. Прокляв животное, которое, как вскоре выяснилось, разумело больше моего, я углубился в заросли.
