Софья Могилевская - Марка страны Гонделупы
Мама тоже подошла к окну, присела на подоконник:
- Как красиво! Похоже, будто роятся белые пчелы...
- Точь-в-точь! - воскликнул Петя, продолжая ловить снежинки. Совершенно точь-в-точь!
- И еще, похоже, будто Снежная королева прилетела к нам из своего ледяного царства... Помнишь, у Андерсена?
Петя перестал ловить снежинки:
- Я ничего не знаю про Снежную королеву.
Мама удивилась:
- Неужели я тебе не читала этой сказки? Ведь она моя любимая.
- Никогда! - с возмущением вскричал Петя. - Ни разу! Там о пчелиной Снежной королеве?
- Ну что ты! Там о мальчике Кае и девочке Герде. О том, как они дружили... Не читала? Такая чудесная сказка.
- Ни разу! Как тебе не стыдно!
- Они жили по соседству, под крышами двух островерхих домиков. Так близко друг от друга, что могли переговариваться из окошек. И там же, наверху, они устроили себе сад, в котором посадили куст розовых роз. Летом они любили сидеть под этим кустом. А зимой, когда окна замерзали...
- Знаю! Знаю! - вдруг вспомнил Петя. - Все знаю! Мальчик нагревал на огне монетку и прикладывал к окошку. Получалась круглая дырка, и они с девочкой смотрели на снежок...
- Значит, читала?
- Да! - весь раскрасневшись, вскричал Петя. - Да, да, да, читала! Теперь вспомнил...
А мама, любуясь снегом, падающим за окном все гуще и гуще, говорила тихим и каким-то особенным, чуточку взволнованным голосом:
- Одежда Снежной королевы была соткана из снежных звездочек, и сама она была прекрасна. Но сердце-то у нее было ледяное. Попросту говоря, у нее совсем не было сердца, вместо сердца у нее был кусочек льда... И когда она унесла в свое царство Кая, она и его заморозила. У него стало ледяное, холодное сердце, и он забыл свою маленькую подружку...
- А она? Ведь она его не забыла?
- Нет. Она была удивительно смелой девочкой, с горячим, любящим сердцем... И она пошла искать своего товарища по всему свету...
- Ведь ее тоже могла утащить Снежная королева? - прошептал Петя. - И у разбойников ей было страшно... Но как же она все-таки не испугалась?
- Когда по-настоящему дружишь, о себе нисколько не думаешь и за себя ничуть не боишься. Это и есть настоящая дружба...
Петя задумчиво смотрел на падающий за окном снег. Тихонько повторил:
- Дружба?.. Разве это такая важная вещь - дружба?
- Настоящая дружба? Это самое важное в жизни человека. И самое прекрасное.
- Да? - задумчиво и немного удивленно проговорил Петя. - Я не знал... А у нас с тобой дружба, мамочка?
- Мы с тобой очень дружим. И всегда друг другу верим...
- Разве для дружбы важно - верить?
- Очень важно.
- С Вовкой мы тоже дружим. Только знаешь, Вовка теперь сидит на третьей парте. Уже давно! Это ничего для дружбы?
- Это совершенные пустяки.
- А вот с тем мальчиком, знаешь, который сидит теперь со мной вместо Вовки... С ним я не дружу... Ни на копейку! - Петя поморщился. - У него одни кляксы... С ним никто не дружит.
- Почему же вы с ним не дружите? Это очень плохо.
- Плохо?
- Очень плохо.
- Ты думаешь, очень плохо? - протянул Петя, щурясь на снег. - Почему?
А снег все падал и падал.
И в другой половине дома, где жили Чернопятко, тоже увидали за окном снег. Первый увидел его Вовка.
- Снег! - завопил он на весь дом. - Настоящий снег!
Он тоже влез на подоконник и тоже распахнул форточку. Просунул наружу голову.
Было просто удивительно, как мог он так легко протиснуть свои толстые красные щеки!
А снег уже падал густо, крупными хлопьями.
- Смотрите, смотрите! - задыхаясь от восторга, кричал Вовка. Смотрите все!
Он втянул голову обратно в дом. Все-таки непостижимо, как это пролезли его щеки?
- Завтра мы с Петькой - на санках!
Он снова высунулся в форточку:
- Или на лыжах!
И опять бедная, многострадальная голова оказалась в комнате:
- Или в снежки!..
Он снова высунулся наружу.
Толстые красные щеки, как им досталось!
А снег падал и падал...
Может, и правда Снежная королева мчалась на белых конях, а ее великолепный снежный плащ вместе с ветром несся над всей землей?
А в это время третий мальчик, тот рыженький, который занял на парте место Вовки - его звали Кирилкой, - тоже стоял возле окна и тоже глядел на снег...
Он думал, что, может быть, и на Севере сейчас идет снег. Только, уж конечно, тот снег получше этого. И его гораздо больше. Потом он подумал, что отец, наверно, давно катается на лыжах. Или на собаках. А может, даже на оленях? Очень на многом можно кататься там у них, на Севере.
Давно папа уехал. А не прислал еще ни одного письма. Каждый день Кирилка спрашивает на почте письма от папы. Там ему отвечают: "Пишет, пишет..." Но если пишет, куда же деваются папины письма?
Кирилка тихонько вздохнул.
А снег все шел, шел, и за окном становилось темно.
Потом Кирилка подумал, что завтра в школу можно идти в валенках. И это очень хорошо. Потому что ботинки у него давно прохудились, а сказать об этом тетке боязно. Обязательно заругается, что прохудились. Обязательно.
После валенок Кирилка сразу вспомнил про школу, про Петю Николаева и вздохнул еще громче.
Сколько дней они сидят рядом, он и Петя, а все равно Петя нипочем не хочет с ним дружить. Даже рукой заслоняет свои буквы, чтобы Кирилка на них не смотрел.
А какие у Пети буквы! Какие буквы!
Вчера вот у Пети капнула на парту клякса. Кирилка поскорее вытер эту кляксу да еще послюнявил, чтобы на крышке не осталось пятна. Петя почему-то рассердился. Он сказал: "Значит, ты подлиза" - и покраснел. А чем же он подлиза?
Книги он всегда кладет в парту точь-в-точь как Петя, и карандаш у него похож на Петин. И промокашка тоже на красной ленточке.
Чем же он подлиза?
Конечно, если бы он отвечал без запинки уроки и если бы не кляксы, Петя бы с ним дружил.
А что ему делать?
На дополнительных занятиях он всегда отвечает хорошо. А вот в классе при всех боится. Клавдия Сергеевна, она добрая, она ему говорит. "Ну, Кирилка, ну отвечай же... Какой ты, право! Ты же все знаешь! Отвечай..." А он стоит у доски и молчит. Не может слова выговорить. Вдруг все засмеются?..
А сколько у него клякс!.. Все тетради в кляксах. Разве можно дружить с мальчиком, у которого столько клякс?
А как же ему без клякс, если на столе всегда белая скатерть? Вот и приходится уроки делать на подоконнике. Учительница Клавдия Сергеевна то и дело повторяет: "Рука, которой пишешь, вся должна лежать на столе". А на подоконнике не то что рука - тетрадь еле помещается. А локоть совсем свисает. Вот потому у него и кляксы, что на подоконнике...
И в "колдунчики" его не берут играть. На переменках все мальчики играют, а его не берут... Никогда. Только дразнятся: "Рыжик-пыжик, почем десяток веснушек?"
Если веснушки хорошенько потереть щеткой - может, они сотрутся?
На этот раз Кирилка вздыхает глубоко и протяжно.
- Тише! - сердито шепчет тетка. - Генечку не разбуди.
Генечка - ее сын. Хоть ему только пять лет, дерется он очень больно. А сдачи Генечке тетка не велит давать.
Новые ботинки, которые ему перед отъездом на Север купил отец, тетка спрятала в комод - наверно, для Генечки. И новую шапку-ушанку (тоже отец купил) надевает Генечка. А когда тетка идет в гастроном, или на базар, или еще куда, то велит Кирилке, чтобы тот смотрел за Генечкой и не обижал его. А почему Генечке она не говорит, чтобы он не дрался?
Кирилка опять вздохнул.
- Говорят, тише! - прошипела тетка. - Уроки делай...
- Сделал, - тоненьким голоском ответил Кирилка и снова вздохнул.
Что же поделаешь, такая у него была привычка: вздыхать и вздыхать...
Плохо жить на свете, когда совсем один, когда тетка слова ласкового не скажет, а дядя, папин брат, хоть добрый, да все на работе. Иногда погладит Кирилку по голове... Только редко это бывает.
А отец далеко, на Севере. И сам не едет, и писем не шлет.
А главное, плохо, когда нет товарищей. Плохо, ох как плохо...
Глава седьмая
Кирилкин портфель
Петя и Вовка мало похожи друг на друга. И характером, и наружностью.
Петя высоконький мальчик и немного бледноват. Вовка же, наоборот, коренастый коротышка. У Пети на лбу аккуратно подстриженная челочка, а у Вовки на затылке торчит хохолок, похожий на кисточку для бритья.
Петя щурится. Он слегка близорук. А когда он смеется, на самой середке носа у него, как и у мамы, гармошкой собираются морщинки.
У Вовки же щеки до того красны и до того круглы, что просто удивительно, как только птицы не склевали их по ошибке вместо яблок.
Вовка, что называется, "тяп-ляп". Схватит - бросит. Бросит - снова схватит. И никакого толку. По десять раз в день он придумывал что-нибудь новое и никогда ничего не кончал. Не то что Петя, который все всегда доводит до конца.
В школу Вовка обязательно опаздывал бы, но аккуратный Петя заходил за ним каждое утро.
Не в пример Пете, Вовка очень любил драться. Он был большим задирой и с удовольствием ввязывался в любые потасовки. Дрался он обыкновенно своим портфелем, и если судить только по портфелю, то всякий бы сказал про Вовку: этот мальчик, вероятно, давно окончил школу. Портфель у Вовки был драный, с оторванной и кое-как прикрученной ручкой. Замка совсем не было, и Вовка мог таскать свой портфель только под мышкой. Прямо не верилось, что всего каких-нибудь два месяца тому назад этот портфель, новешенький, завернутый в серую бумагу, перевязанный сверху бечевкой, Вовкин отец принес из магазина.
