Филип Пулман - Сказки братьев Гримм (сборник)
– Да это луна! – ответил он им. – Наш староста купил ее за три талера. Надо в нее каждый день подливать масла и держать в чистоте и порядке, чтоб она всегда светила ярко. Мы платим ему за труды по талеру в неделю.
Когда крестьянин уехал, один из юношей сказал:
– Знаете что? Нам бы такая штука дома очень пригодилась. У моего отца есть такой же высокий дуб в саду. Он наверняка позволит нам повесить ее там. Разве плохо, что нам не надо будет больше бродить в потемках?
– Хорошая мысль, – поддержал его второй. – Давайте-ка найдем повозку и лошадей и увезем эту луну с собой. А они себе другую купят.
– Я умею хорошо лазить, – сказал третий. – Сейчас заберусь и достану ее.
Четвертый сходил за повозкой и лошадьми, а третий взобрался на дерево, проделал в луне дырку, просунул в нее веревку и спустил вниз. Когда сияющий шар лежал уже на повозке, они накрыли его парусиной, чтоб никто ничего не заподозрил, и отправились домой.
В своей стране они повесили луну на высоком дубе. Все обрадовались, когда этот новый светильник озарил поля и стал светить в окна. Даже гномы вышли из своих пещер в горах взглянуть на него, а маленькие эльфы в красных кафтанчиках высыпали на луга и танцевали в лунном свете.
Четверо друзей присматривали за луной, чистили ее, подрезали фитиль и заботились о том, чтобы в ней всегда было достаточно масла. И все жители охотно платили им по талеру в неделю.
Так все и продолжалось, пока они не состарились. Однажды один из них почувствовал, что смерть уже близка, послал за адвокатом и изменил свое завещание. Четверть луны принадлежала ему, и он захотел, чтобы ее похоронили вместе с ним. Когда он умер, в соответствии с завещанием староста взобрался на дерево, отрезал садовыми ножницами четверть луны и положил в гроб. Стал лунный свет тусклее, но люди все еще могли видеть ночами.
Когда умер второй, положили ему в гроб вторую четверть, и свет стал еще тусклее. То же случилось с третьим, а когда умер четвертый, света совсем не осталось. И если люди выходили на улицу без фонаря, они натыкались на все подряд, как в стародавние времена.
Когда части луны опять соединились в подземном мире, где прежде была всегда темнота, мертвые зашевелились и очнулись от своего сна. Они удивились, что могут снова видеть; лунного света было достаточно для них, так как глаза у них были закрыты так долго, что солнечный свет оказался бы слишком ярким. Они очень обрадовались, выбрались из своих могил и начали опять хорошо проводить время. Они играли в карты, танцевали, пошли в харчевни и стали пьянствовать, ссориться и драться, пустили в ход свои дубинки и колошматили друг друга. Шум, который они подняли, становился все сильней и сильней и дошел наконец до самого неба.
Святой Петр, стоявший на страже у небесных врат, подумал, что началось восстание, и призвал силы небесные собраться и прогнать дьявола и его адскую шайку. Однако когда черти не появились, он сел на своего небесного коня и спустился в подземный мир посмотреть, что происходит.
– Ложитесь, несчастные! – прокричал он. – Возвращайтесь все в могилы! Вы же мертвецы, не забывайте об этом.
Потом он понял, в чем тут дело; луна снова стала целой, и никто не мог уснуть. Тогда он отцепил ее, забрал на небо и повесил там, где никто не мог ее достать. С тех пор она светит над всеми странами, неважно, где они находятся. А святой Петр в течение месяца отщипывает от нее по кусочку, пока совсем ничего не остается, и затем приделывает эти кусочки обратно, чтобы напомнить людям, кто тут главный.
Но он не спускает отломанные кусочки в подземный мир. Для этого у него есть особый шкаф. И у мертвецов так же темно, как было всегда.
* * *Тип сказки: неклассифицированный.
Источник: сказка в книге Генриха Прехла «Murchen fur die Jugend» («Сказки для юношества», 1854).
Вильгельм Гримм включил эту сказку в седьмое, и последнее, издание «Die Kinder– und Hausmurchen («Детские и семейные сказки») 1857 года, и она немного отличается от большинства других сказочных историй, будучи некоей разновидностью мифа о сотворении мира, который вскоре превращается в юмористическую сказку. Она обладает неотразимым колоритом, хотя и заканчивается достаточно внезапно, когда святой Петр вывешивает луну на небо. Мне кажется, что ее следовало бы немного доработать.
Сказка сорок девятая
Гусятница у колодца
Жила-была когда-то на свете очень старая женщина. Жила она со своим стадом гусей в глуши среди гор, где была у нее маленькая избушка, окруженная дремучим лесом. Каждое утро старуха брала костыль и ковыляла в лес, где принималась за работу, щипала траву для гусей и собирала всякие дикие фрукты, какие только могла достать руками. Она взваливала все на спину и несла домой. Если она встречала кого по пути, всегда ласково его приветствовала, говоря:
– Добрый день, сосед! Хороша погода нынче! Да, это я траву тащу, уж сколько смогла унести. Каждый должен нести свое бремя на плечах.
Но люди почему-то не очень любили встречаться с ней. Когда они видели, что она идет, частенько выбирали другую дорогу, а если отец с маленьким сыном сталкивались с ней, отец шептал:
– Берегись этой старухи. Она себе на уме. Я не удивлюсь, если она окажется ведьмой.
Однажды утром проходил через лес красивый молодой человек. Солнце светило ярко, распевали птицы, прохладный ветерок шевелил листву, и он чувствовал себя счастливым и веселым. Ему никто не встретился этим утром, и вдруг он увидел старую ведьму, стоящую на коленях и срезавшую серпом траву. Она уже настригла большую кучу травы, а рядом с ней стояли две корзины, полные диких яблок и груш.
– Ну и ну, бабушка, – сказал молодой человек, – ты же не собираешься все это унести?
– Ох, собираюсь, сударь. Нести-то надо, – отвечала она. – Богатым людям не приходится заниматься такими делами, но у нас, у бедняков, есть пословица – «Не смотри назад, а то увидишь, что горбат». Может, ты мне поможешь, сударь? Спина у тебя прямая, а ноги сильные. Я уверена, что ты легко с этим справишься. Идти недалеко, моего домишка не видно, но он в той стороне.
Молодой человек сжалился над ней и сказал:
– Что ж, я один из этих богачей. Должен признаться, мой отец вельможа, но я буду рад показать тебе, что не только крестьяне могут носить тяжести. Да, я отнесу эту вязанку к тебе домой.
– Очень мило с твоей стороны, сударь, – сказала старуха. – Это в часе ходьбы, но я уверена, ты не будешь иметь ничего против. И яблоки с грушами тоже можешь отнести.
Услыхав, что идти нужно целый час, молодой граф хотел уже передумать, но старуха так быстро согласилась на его предложение, что он уже не мог отказаться. Она завернула траву в кусок ткани и привязала к его спине, а затем сунула ему в руки корзины.
– Вот видишь, – сказала старуха, – в действительности не так уж и много.
– На самом деле достаточно тяжело, – возразил молодой человек. – Эта трава и вправду трава? Кажется, что это кирпичи. А фрукты тяжелы, словно булыжники. Я еле дышу.
Ему очень хотелось бросить все на землю, но он не желал нарваться на насмешки со стороны старухи. А она уже начала безжалостно подшучивать над ним.
– Гляньте-ка на этого прекрасного молодого господина, – сказала она, – который поднимает шум из-за того, что бедная старая женщина вынуждена носить каждый день! Ты хорош только на словах? «Не только крестьяне могут носить тяжести!» Но когда доходит до дела, спотыкаешься на первом же препятствии. Ну же! Чего стоишь? Пошевеливайся! Никто за тебя это делать не будет.
Пока молодой человек шел по ровной земле, он еще мог нести всю эту тяжесть, но как только тропинка пошла вверх, его ноги стали скользить, камни выскакивали из-под них, словно живые, и он просто не мог сдвинуться с места. Лицо покрылось капельками пота, и спина взмокла.
– Я не могу идти дальше, – прохрипел он. – Мне нужно остановиться и отдохнуть.
– О, нет, не нужно, – возразила старуха. – Ты сможешь остановиться и отдохнуть, когда мы доберемся до места, но до этого момента продолжай идти. Кто знает, может, это принесет тебе удачу.
– Ох, это уже слишком, – сказал граф. – Это возмутительно!
Он попытался сбросить тюк, но просто не смог сдвинуть его. Тот прилип к его спине, как будто вырос там. Он корчился и крутился туда и сюда, а старуха потешалась над ним и подпрыгивала вместе со своим костылем.
– Не стоит терять самообладания, юноша, – сказала она. – У тебя лицо красное, словно у индюка. Неси свою ношу терпеливо, а когда мы доберемся до дома, может, я дам тебе «на чай».
Что ему было делать? Пришлось из последних сил плестись за старухой. Но самое ужасное, что его ноша казалась ему все тяжелее и тяжелее, а старуха тем временем становилась все проворнее и проворнее.
Вдруг она запрыгнула прямо на тюк за его спиной и уселась там. Старуха казалась худой, как палка, но весила больше самой толстой деревенской девки. Ноги у молодого человека подкашивались, все мышцы дрожали от усилия и горели от боли, но каждый раз, когда он пытался остановиться на секунду, старуха хлестала его пучком жгучей крапивы. Он стонал, всхлипывал, но продолжал идти, и когда уже уверился, что сейчас рухнет, тропинка повернула, а за поворотом показался дом старухи.
