Питер Леренджис - Наблюдатели
— Зачем это, папа?
— Может быть, тебе от этого станет лучше, — сказала миссис Хьюз.
— Может быть?
— Я же сказал, что это прототип, — пояснил мистер Хьюз. — Он ничего не делает, но и вреда причинить не может.
— Но я и так хорошо себя чувствую!
Мама склонилась над ним и погладила его по голове.
— У тебя опять было это чувство, так ведь? То самое, что мучило тебя в «Тюринг-Дугласе», когда ты был маленький?
— Но это был сон, мама. Правда…
— Ты выкрикивал имя. — Мистер Хьюз пристально посмотрел на Сэма. — Ты помнишь его?
— Кевин, — пробормотал Сэм.
— Да, — чуть слышно подтвердила миссис Хьюз.
— А кто это, мама? Почему это имя было в?..
Не вздумай сказать о тетрадке!
Сэм не договорил. Тетрадка и сейчас у него под матрасом.
Отец снова очутился у стола. Нажав кнопку, он включил компьютер. На экране появились четыре диаграммы. Все пустые.
ГРОНННК!
Чувство вдруг вернулось.
Словно ему в голову ввели струю горячего воздуха.
— Больно, папа! Не делай этого! — взмолился Сэм.
— Джон… — с беспокойством проговорила миссис Хьюз.
Но мистер Хьюз уже надевал Сэму на голову шлем.
Они мои родители.
Они любят меня.
Датчики на экране компьютера ожили — кривые засветились, забегали и бешено запульсировали.
У Сэма глаза на лоб полезли от боли. На губе выступили капельки пота:
— Зачем… Ты… Это… Делаешь?
Это вовсе не помогает. От этого еще хуже. И все это придумал ПАПА — это все его бредовые идеи, он сам не ведает, что творит, вот почему его увольняли со всех работ.
Сэм потянулся руками к шлему, чтобы сдернуть его с головы, но у него была нарушена координация движений, он потерял равновесие, потерял сознание и не ощущал собственных пальцев.
В отчаянии он посмотрел на мать:
— Ты… можешь?..
Миссис Хьюз вся напряглась, и на ее непроницаемом лице появилась растерянность.
Она протянула руку и сорвала шлем.
И в этот момент Сэм понял.
Он понял, что успел увидеть нечто такое, что он по замыслу не должен был увидеть.
Он увидел тайну.
Государственную тайну.
10
Они хоть понимают, на какой риск идут?
Они его родители. Они считают, что стоит рискнуть.
Все кончилось.
Чувство покинуло его так же внезапно, как и появилось.
Кривые все еще пробегали по экрану, но Сэм чувствовал себя умиротворенно.
Голова очистилась.
Зато на маму страшно было смотреть. Лицо у нее было красное и осунувшееся.
Папа держался молодцом. Глаза у него, правда, были широко открыты, и он был очень бледен, словно только что собственными глазами увидал багровый рог, выросший на лбу Сэма.
— Я уж подумал, не получится… — Сэм с облегчением вздохнул и весело откинулся на подушку. — Вот так машина.
Нормально.
Пальцы… глаза… голова… полный порядок.
Миссис Хьюз так и стояла с открытым ртом.
— Боже мой! — повторяла она. — Боже мой!
Сэм потянулся к шлему.
— Можно снять?
— Действует… действует… — с восторженным видом говорил мистер Хьюз.
Сэм решил принять это за знак согласия и сорвал шлем с электродами с головы.
— Спасибо. Так как эту штуковину зовут?
— Транспатетр, — объяснила мама.
Лицо ее просветлело. Отец внимательно изучал экран компьютера, покачиваясь с пятки на носок. Можно было подумать, что он танцует.
— Нейротрансмиттеры функционировали. Схема действовала безукоризненно.
— Что все это значит? — пытался врубиться Сэм.
Но мама не обращала на него внимания:
— Дендритическая активность?
— Ноль пять наносекунд в среднем, — ответил папа.
— Память?
— Четыре миллиона мегагигса плюс свободный кэш!
Они бросились друг другу в объятья, смеясь, как безумные.
Смеясь!
— Мы что теперь сказочно разбогатеем? — спросил Сэм.
Мама и папа посмотрели на него так, будто впервые заметили его присутствие, и со счастливыми улыбками заключили его в объятия.
— Богаче, чем ты можешь вообразить, — проговорила мама.
Сэм тоже обнял родителей и прижался к ним.
Он снова крепок и здоров. Родители счастливы.
Как же здорово быть вместе. Что может быть лучше?
Так да не так. Они счастливы из-за прибора. Они счастливы из-за того, что разбогатеют.
А ему хотелось бы, чтоб они и о нем немного подумали.
Не будь эгоистом, Сэм. И не жадничай. Надо уметь довольствоваться тем, что имеешь. Они же над этим трудились всю жизнь. Они это заслужили.
— Так это что-то из области медицины? — спросил Сэм. — Типа сильного аспирина без побочного эффекта?
Папа запрокинул голову и громко рассмеялся.
— Куда там. Бери выше, Сэм. Помнишь, что мы говорили о человеческом мозге?
— Все это переключатели, — скороговоркой проговорил Сэм магическую фразу, которую слышал не реже, чем: «Смотри за движением транспорта, когда переходишь дорогу». — Типа маленьких электрических цепей между нервными окончаниями.
— Миллионы миллионов, — проговорила мама. — Каждый миг, каждое мимолетное чувство, испытываемое тобой, каждая мелькнувшая в голове мысль — все это определенная последовательность этих переключателей: включение-выключение.
— И этот прибор по существу и есть эта непрерывная цепь таких переключателей…
— Значит, вы это сделали? — спросил Сэм. — Вы создали настоящий мозг?
— Нет, конечно, — пояснила миссис Хьюз. — Не мозг, разумеется. Только транспатетр — процессор. Здесь все настроено на то, чтобы узнать и воспринять различные цепи в человеческом мозгу.
— Он лишен способности переживать сами чувства, — добавил папа. — Он ждет сигнала и тогда загружает его и сохраняет в памяти.
— Так моя головная боль…
Миссис Хьюз улыбнулась:
— Это была не головная боль, Сэм. Это было нечто большее, так ведь?
Гораздо большее.
Невероятно большее.
Одна только мысль об этом причиняет невыносимую боль.
— Будто во мне сидит другой человек…
— Совсем другой мальчик, — кивнула мама, — сидит, как в западне. И чувства его такие сильные, будто ты вот-вот взорвешься.
— Так ты говорил, когда был маленьким, — вставил мистер Хьюз. — Но теперь этим чувствам конец, Сэм. Они ушли в транспатетр. Все эти ужасные эмоции.
Кривые на экране все еще бушевали.
— Типа… загрузки в удаленный компьютер части себя самого? — прошептал Сэм.
Мама обняла его за плечи:
— В принципе, можно и так сказать.
— А что потом? — продолжал Сэм. — Что будет с этими эмоциями?
Папа взглянул на него немного смущенно:
— Видишь ли… Они… превращаются в электричество.
— Но мои эмоции тоже электричество, — возразил Сэм. — А электроцепи — это причины того, почему я чувствую так, а не иначе. Следовательно, если прибор идентичен моему мозгу, не будет ли и он чувствовать так же, как настоящий человек?
— Чтобы быть настоящим человеком, надо обладать средствами выражения и переживания, — сказала миссис Хьюз. — Глаза, чтобы видеть, уши, чтобы слышать…
— Но откуда вам известно? — не сдавался Сэм. — Как можно утверждать, что прибор не чувствует всего этого?
Родители обменялись долгими взглядами.
После некоторого молчания отец проговорил:
— Действительно, не можем.
* * *Идя в душ, Сэм почуял запах еды в микроволновке. Возвращаясь назад в комнату, он услышал, как на кухне тараторили родители. Они словно строчили из пулемета.
Не часто приходилось Сэму просыпаться во время их ночных трапез.
Если быть точным — 2.37 ночи. Так, во всяком случае, высвечивал его будильник.
Сэм чувствовал страшную усталость. У него ныло все тело до последней косточки. Душ немного успокоил и расслабил, отчего он понял, как вымотался.
После этого эксперимента с транспатетром, душ ему был просто необходим. Он был мокрый от пота. И выжатый как лимон. В буквальном смысле слова.
Но что бы там ни таилось в нем, все ушло. Голова была ясная и чистая, как стекло.
Но каким образом?
Транспатетр казался ему фокусом-покусом. Кунштюком из «Профессора Флингуса». Теоретически кое-что можно было понять, но если бы он не видел его собственными глазами… Если бы кто-нибудь пытался описать его на словах…
Перестань об этом думать!
Спи!
Он натянул чистую пижаму и юркнул под одеяло.
Уже закрывая глаза, он обратил внимание на кучу брошенной одежды на полу. Журнальчик Джейми высовывался из кармана.
Мысленно он напомнил себе, что надо будет завтра отдать его ей. Не говоря уж о…
![Роберт Силверберг - Трое спасшихся [= Трое выживших; Наблюдатели]](/uploads/posts/books/69858/69858.jpg)
