Альберт Иванов - Лилипут - сын Великана
ЧАСТЬ 2
СЕДЬМОЙ ЭТАЖ
Без Гава было скучно. Новых писем он не присылал: видимо, в личной жизни ничего нового не случилось. Наверно, и у него уже наступило лето: ведь две минуты здесь - как полтора дня там. Пальчик тоже написал письмо и сумел-таки положить его на кабину лифта. А вдруг Пёс Собаков догадается, что ему может прийти ответ тем же путем. Достаточно лишь вызвать лифт на "шестой этаж". В своём письме Пальчик предлагал: раз уж Гав будет летом свободным и собирается побродяжничать, то пусть он заедет сюда, к нему, и как бы побродяжничает и у них. Пальчик, конечно, понимал, что Псу Собакову теперь неинтересно возвращаться в собачье прошлое и гулять на поводке, но можно же в конце концов наплевать на самолюбие хотя бы денёк-другой. Пальчик надеялся, что Пёс Собаков не выкинул вывинченную в лифте кнопку "б". Она словно ключ в другой мир, её всегда легко поставить на место. Но, если Гав её всё-таки выбросил или потерял, то как, спустившись сюда, он вернётся обратно?.. Пальчика осенило: даже в таком случае подняться на "шестой этаж" - просто. Надо нажать на кнопку "седьмого" и, когда кабина поравняется с "шестым", тут же приоткрыть двери внутрь. Кабина непременно остановится. А дальше проще пареного: открыть дверь этажа - и там! А что если он, Пальчик, сам немножко погостит у Гава? Поднимется к нему этим самым способом, выйдет и спрячется в парке до темноты - а вдруг, к счастью, окажется там именно ночью! - потом осторожно проберётся через город, затем - через лес и ручей на ту дачу, дорога знакома. Ну, пробудет он на "шестом этаже" один день - значит, по своему времени всего какую-то минутку. Подумаешь! Ему и в голову не приходило посмотреть хоть краешком глаза: а что же там, на "седьмом этаже". Настолько он соскучился по другу. Это трудно понять тем, у кого никогда не было собаки. Итак, Пальчик решился. Принимая меры предосторожности - вначале ему не везло и пришлось "кататься" на лифте с жильцами, - он, наконец-то, оставшись один, нажал на седьмую кнопку. Промелькнул пятый этаж, начинался "шестой", и Пальчик уже приготовился дёрнуть двери на себя, как внезапно сзади из микрофона раздался громкий голос: "Граждане! Пользуясь лифтом..." Пальчик, вздрогнув, невольно обернулся и упустил нужный момент - кабина остановилась на "седьмом этаже". "... предохраняйте его от порчи собой и детьми! Помните, лифт сохраняет здоровье!" - закончил свои призывы скучающий диспетчер. Мальчуган мог, конечно, тут же надавить, ну, допустим, пятую кнопку и снова сделать попытку остановиться по пути на "шестом". Но... из-за дверей "седьмого" донеслась весёлая музыка, и он не выдержал. "Я только взгляну, - сказал он сам себе, - и назад". Папиной тросточкой он быстро открыл двери кабины и этажа и высунул голову. Резким порывом ветра сорвало вдруг его шляпу - она покатилась по булыжной мостовой. Пальчик бросился за ней. Оглянувшись на ходу, он увидел, что выскочил из дощатого покосившегося киоска, с окном, крест-накрест заколоченным досками. Заброшенный киоск, напоминавший тот, что стоял в парке на "шестом этаже", был зажат меж глухих стен высоких домов. Новый порыв ветра гулко захлопнул открытую дверь со стеклянной вставкой, на которой виднелась цифра "7", и бойко погнал шляпу по сужавшемуся, как бутылочное горлышко, переулку. Пальчик ещё быстрее припустился за ней. Музыка становилась громче. Улочка круто пошла под уклон. Теперь Пальчик, гнавшийся за шляпой, не смог бы сразу остановиться, даже если бы и захотел. Нагоняя эхо своих шагов, он с разбегу влетел в какое-то пёстрое уличное шествие. Успел заметить меловое лицо клоуна с красными пятнами щёк, медные тарелки оркестра и... поднятую ногу слона. Небо закружилось колесом, радужно вспыхнуло и задёрнулось темнотой. Очнулся он на кровати в каком-то тесном и низком помещении с полукруглым брезентовым верхом. И услышал чьи-то тихие голоса. Странно, он чувствовал, что говорят на совершенно незнакомом языке, но тем не менее всё понимал. - Сильно мальчишка стукнулся... - Хорошо, что слон Бум на него не наступил. - Умён чертяка! - Что со мной? Где я? - спросил, приподнимаясь, Пальчик. И опять у него появилось странное чувство: почему он так легко говорит на, казалось бы, чужом языке. Два лысых незнакомца, один - тощий и длинный, другой - толстый и короткий, повернулись к нему из-за колченогого стола. - Ты упал и ушибся, - беспокойно сказал толстяк. - Тебе больно, малыш? - Немножко, - потрогал он голову. - Ты налетел на ногу слона, - сообщил тощий. - Напугал нашего Бума до полусмерти. - Недаром говорят, что слоны боятся мышей, - захохотал толстяк, радуясь, что мальчугану лучше. - Ты такой маленький, а слон такой большой, но он задрожал, как яблоня, с которой трясут яблоки! - Кто ты? - спросил тощий. - Н-не знаю... - Вот беда, - посочувствовал толстяк. - А как тебя хоть зовут? - Не помню... - Ладно. Мы тебя будем звать Мальчик с пальчик. Сокращённо - Пальчик. - Вспомнил! Меня так и зовут - Пальчик. Незнакомцы переглянулись. - Ничего удивительного, - прошептал толстяк тощему. - Так его, наверно, дразнят приятели. - Где я? - опять спросил Пальчик, снова потрогав голову. - Если конкретно, то на кровати, - засмеялся толстяк. - Если взять пошире, то в фургоне. Если совсем широко, то в цирке Магнума. Магнум - хозяин цирка, где мы работаем. - Цирка? - Пальчик сел на кровати. - Вспомнил: я ведь тоже циркач! - А больше ничего не вспомнил? Может, хоть случайно догадаешься, кто ты и откуда? - Не знаю... - повторил Пальчик. Позже появился врач, осмотрел его и сказал, что надо ещё полежать. Ничего опасного. Лёгкое сотрясение мозга. - Это чепуха, Пальчик, - успокаивал его толстяк. - У меня сотрясение постоянное. Я каждый вечер прыгаю из-под купола шапито головой вниз, в бочку с опилками. И, как видишь, даже не поглупел. - А как я к вам попал? - спросил Пальчик. - Вся труппа цирка: клоуны и жонглёры, акробаты и эквилибристы, скакуны и слоны, львы и тигры - все мы совершали рекламное шествие по городу. И тут ты, словно камень из пращи, вылетел из какого-то переулка вслед за шляпой и... - И оказался здесь на кровати, - подхватил тощий. - И это не помнишь? Пальчик только вздохнул. - Ну, ничего, - важно заявил врач. - Со временем сотрясение утрясётся. Со временем и не такое вспоминается. Главное, кость цела, - он вновь ощупал голову Пальчика и ушёл. - Умён чертяка, - вновь восхитился тощий. - Ветеринар! Знаток своего дела. Ты ему, Пальчик, верь. Ты вон какая козявка, а он даже слонов лечит. А слон куда больше любого человека! - Поспи, поспи, - накрыл его одеялом толстяк. В ЦИРКЕ МАГНУМА Пальчик забыл не только, кто он и откуда, он забыл и свой язык, неожиданно получив взамен знание языка местных жителей. Подобное, если верить английской газете "Таймс", случилось в XIX веке с одним ирландцем. Путешествуя по Индии, он однажды подвергся нападению грабителей. Спасаясь от них бегством, он налетел в темноте на гиппопотама, спавшего на берегу священной реки Ганг. Когда он очнулся, понятно, спугнув зверя, то, к вящему изумлению грабителей, вдруг заговорил с ними на чистом местном наречии. Поражённые разбойники не только отпустили его с миром, но и вернули ему похищенного коня. Путешественник начисто забыл и свой ирландский язык, и английский, который знал раньше; забыл, кто он и откуда. Но не потерял ни разума, ни способности отличать добро от зла, ни профессиональных навыков географа-исследователя. Память окончательно вернулась к нему лишь тогда, когда он очутился у себя дома - в Ирландии. Увидев свою семью, он сразу позабыл язык индусского племени и вспомнил всё забытое. Но ему было легче, чем Пальчику. При нём нашлись документы и благодаря им-то он и попал домой. Во всём остальном его случай очень схож с нашим. Не говоря уже о том, что ирландец налетел - подумаешь! - на какого-то там гиппопотама, мальчуган-то наскочил на слона! Да и что такое Индия, где в принципе может побывать каждый, по сравнению с "седьмым этажом", куда судьба, вероятно, ещё не забрасывала никого на свете, кроме Пальчика. К вечеру, оставшись один в фургоне, Пальчик почувствовал себя совсем хорошо, встал и оделся. И от нечего делать начал жонглировать сырыми куриными яйцами, которыми толстяк запасся себе на ужин. Полная их миска стояла на столе. Мальчуган брал одно за другим, пока в воздухе не закружился целый десяток. - Неплохо, - сказал кто-то и захлопал в ладоши. Пальчик растерялся от неожиданности, однако сумел поочерёдно уложить все яйца обратно в миску и обернулся. - Неплохо, - опять похвалил морщинистый пышноусый старик с круглыми глазками, заглядывавший за открытый полог фургона. Это был сам хозяин цирка - иллюзионист Магнум. Точнее, "Чародей и Колдун Магнум", как объявляли афиши. - Хочешь работать в цирке? - спросил он. - Очень хочу! - обрадовался Пальчик. - Если твоя родня не найдётся, ты будешь принят, - заявил тот и удалился. Хозяин цирка оказался и хозяином своего слова. В городской газете и на объявлениях, расклеенных повсюду, появились фотографии Пальчика, но никто так и не явился в цирк, чтобы хоть что-то сообщить о маленьком неизвестном мальчике. Так Пальчик стал работать в цирке Магнума. Он с лихвой вернул хозяину затраты на объявления в газете и на заборах. Жонглёра Пальчика хотели посмотреть все мальчишки и девчонки города. А так как многие приходили с родителями, Магнуму было бы грех жаловаться на низкие доходы. Когда же Пальчик стал выступать в паре с клоунами по прозвищу Толстый и Тощий, то зрители вообще повалили валом. Номер назывался "Мальчик с пальчик в стране верзил"! Высоченные клоуны на ходулях, скрытых длинной одеждой, гонялись по арене за юрким мальчуганом, прыгали на перекидные доски - он взлетал, оказывался на плече одного, перескакивал на голову другого и даже делал, надев перчатки, стойку на ножах, которыми на него замахивались. Кончалось всё это тем, что, промелькнув на маленькой трапеции между Толстым и Тощим, он заставлял их гулко сталкиваться лбами. Они падали на арену, раскинув руки. А маленький Давид - Пальчик торжествовал победу над поверженными голиафами! Магнум не мог нарадоваться на ловкого мальчонку, благословляя случай, позволяющий наполнять его кассу звонкой монетой. А Пальчик - много ли ему надо? - радовался своей работе, веселившей маленьких и больших зрителей. Он по-прежнему не помнил, кто он и откуда. ИГРА В СЛОВА Жил он в фургоне Толстого и Тощего. Они с удовольствием потеснились ради новичка, поставив ему небольшой диванчик. По утрам и перед сном за чашкой чая они ненавязчиво пытались помочь Пальчику найти своё прошлое. Толстяк даже придумал игру, надеясь на авось: вдруг мальчонка и вспомнит что-нибудь важное. Игра была такая - клоун называл любое слово, а мальчуган должен был с ходу назвать другое, близкое по смыслу. - Дом, - говорил толстяк. - Окно, - мгновенно отвечал Пальчик. - Крыша. - Труба. - Дым, - подмигивал клоун. - Огонь, - улыбался мальчуган. - День. - Ночь. - Улица. - Фонарь. - Аптека. И так до бесконечности... Но, увы, даже такая интересная игра не пробуждала у Пальчика нужных воспоминаний. Конечно, дай он в ответ на "дом" машинальное слово "лифт", может быть, тайна и прояснилась бы. А так как заветное словечко не попалось в их хитроумные сети, то и говорить об этом нечего. И вообще, если уж на слово "мама" Пальчик спокойно сказал: "папа", - чем тут мог помочь какой-то "лифт"? Впрочем, неизвестно... Будущее покажет, что мы ошибались. Однако не будем забегать вперёд событий, это невежливо. Простительно только хозяину Магнуму, который, провоняв весь цирк клубами дыма на арене путём химических реакций, доступных любому нашему школьнику, глубокомысленно вещал будущее каждому заинтересованному зрителю. Своим утробным голосом чревовещателя он сулил всем одно и то же. Старикам здоровье, молодым - удачу. Девушкам - богатого жениха-спортсмена, юношам наследство от безвестных родственников. На большее ни у него, ни у тех, кто спрашивал - отдадим ему должное, - фантазии не хватало. Толстяк попытался разнообразить с Пальчиком игру в слова, придав ей некую последовательность и пытаясь подобраться к прошлому мальчугана по цепочке. - Шляпа, - говорил он. - Ветер, - подхватывал Пальчик. - Понесло. - Побежал. - Слон. - Наткнулся. - Упал. - Темнота... - Пришёл в себя. - Цирк. - Замечательно, - потирал руки толстяк и начинал в обратном порядке: Цирк. - Пришёл в себя. - Темнота - упал - наткнулся - слон - побежал - понесло - ветер - шляпа! выкрикивал толстяк. Пальчик молчал. - Ну, - настаивал клоун. - Шляпа. Пальчик по-прежнему напряженно молчал. - Что перед этим? - Ветер... - наконец тихо произнёс мальчуган. И всё опять начиналось сначала. - Заедает память, - сокрушался, переживая, тощий. А толстяк не унывал: - Сейчас допьём чай, пойдём гулять и снова попробуем. Они бродили втроём по ночному старинному городу с его узкими тёмными домами, тесными улицами и застывшими пузатыми автомобилями, на лакированных кузовах которых причудливо дробились огни фонарей. - Ночь. - Улица. - Фонарь. - Аптека. Мрак и неизвестность. Прохлада и ветерок... ПАЛЬЧИК И ГУК Цирк шапито стоял на обширной поляне, там, где густой старый лес подступал к зубчатым стенам древней части города. Окружённый крытыми загонами для зверей, походными повозками, передвижными домиками на колёсах, разнокалиберными палатками, сам шапито был похож на шатёр воинственного великана, собирающегося приступом взять крепость. Весь цирк не поместился бы ни на одной из городских площадей, поэтому и раскинулся на вольном просторе за городскими стенами. По вечерам здесь празднично звучала музыка духового оркестра, трещали костры, тарахтели бензиновые движки - от них чёрными змеями тянулись кабели к прожекторам внутрь зелёного холма шапито, - трубили слоны, всхрапывали кони, - и Пальчику казалось, что именно здесь его дом и что он прожил тут всю жизнь. Быстрая слава и немалые - конечно, для маленького человечка - деньги вскружили ему голову. Он не заметил, как изменился даже внешне. У него появились свой портной, свой гримёр и парикмахер, прачка и слуга. Слугой у Пальчика стал семилетний Гук, тихий глазастый мальчонка. Бездомный сирота, он тоже случайно прибился к цирку и так и остался мальчиком на побегушках. Ведь у него не было никаких талантов. Теперь хозяин Магнум приставил его к Пальчику, приказав выполнять любое желание восходящего на цирковом небе светила. Гук убирал за ним постель, относил бельё прачке, помогал одеваться на представление и заказывал цирковому повару любимые блюда "господина лилипута". Поначалу Пальчик стеснялся его услуг и сам пытался, например, убирать постель. Но, если он и не помнил, что её обычно убирала за ним мама, привычка забывать об этом, казалось бы, пустяковом деле осталась, и вскоре он уже снисходительно принимал заботы Гука как должное. Будем, правда, и мы справедливы к Пальчику. Хотя он и принимал свою работу за интересную игру, всё же это была работа, причём трудная, и он здорово уставал: два представления в день! Ещё и готовиться надо - выдумывать трюки, тренироваться. Известно, что только труд возвышает человека. Капризы, барство, высокомерие - а Пальчик стал высокомерным! - принижают любого. Наверно, поэтому он становился всё меньше ростом и, видимо, только ежедневный, напряжённый труд на арене не позволял ему превратиться в ничто. Да, от зазнайства он действительно за иной день укорачивался чуть ли не на полсантиметра. К радости хозяина Магнума, потому что от этого росли доходы. Чем меньше артист, тем больше удивление публики! Уменьшение Пальчика происходило не так уж заметно на первый взгляд, однако для тех, кто снова приходил на представление, допустим, через неделю - а таких находилось немало, - это было поистине удивительным. Сам же Пальчик ничего не замечал. В редкое свободное время он любил прогуливаться по городу, покручивая в пальцах тросточку. Гук выступал в двух шагах за ним, почтительно нёс его шляпу-цилиндр, а "господин лилипут" благосклонно кивал сбегавшимся зевакам и небрежно раздавал автографы. Пройдясь по главной улице между шеренгами восхищённо расступавшихся жителей, Пальчик заходил в кафе - всё бесплатно от благодарного за рекламу ресторатора! - и, влезая на высокий табурет у стойки, лакомился мороженым с фруктами из большущей вазы. И лишь мельком удивлялся про себя, что сиденье каждый раз становится выше. А Гук по-прежнему отстоял от него в двух шагах, держа цилиндр на согнутой руке, и тихонько шмыгал носом. Один только раз Пальчик удосужился угостить его ложечкой мороженого, так и не заметив, что с ходу подрос на несколько миллиметров. Клоуны Толстый и Тощий не узнавали прежнего милого мальчугана. - С тобой что-то происходит, - как-то осторожно, чтоб не обидеть, сказал ему толстяк. - Высоко берёшь... - Мне жаль, что ты себя принижаешь, - вздохнул другой. - Ещё чего! - грубо отрезал Пальчик, не заметив, как тут же уменьшился на сантиметр. - Вы все завидуете моей славе! И они отступились. Деньги, полученные от Магнума, Пальчик складывал в чулок и прятал его под матрасом. Он завёл себе ширму и, скрываясь за ней от соседей-клоунов, порой пересчитывал на постели свои монетки. А клоуны, услышав за ширмой позванивание, только покачивали головами. - Какой был мальчик, - сокрушался Толстый. - Мы так интересно с ним играли. - Не аптека, улица, фонарь, - передразнивал его Тощий, - а деньги, золото, серебро. Однажды поздно вечером из-за ширмы раздался истошный вопль. Клоуны бросились к Пальчику. Он ошеломлённо держал в руках пустой чулок. - Украли! Свистнули! Слямзили! - вскричал он. Подозрение его пало на Гука. - Больше некому! - плакал он, опять уменьшаясь в росте. Допрос слуги вёл сам хозяин Магнум. - Куда ты дел сто монет? - Сто две! - поспешно уточнил Пальчик. - Сто, - возразил хозяин цирка и дипломатично добавил: - Две - ему, если вернёт остальные. - Я не брал, - всхлипнул Гук. - Но ты же знал, где они лежали? - наседал Магнум. - Знал... - И после этого утверждаешь, что не брал? Знал и не взял?! - Не взял. Они не мои... - Кто же берёт свои? Свои хранят, берут чужие! Позвать полицию? - Не надо! - ещё больше испугался Гук. - Что, сам вернешь? - подступил к нему и Пальчик. - Клянусь, я к ним и не прикасался! - Может, ты видел, как кто-нибудь заходил в фургон, когда тут никого не было? - прищурился Магнум. - Честное слово! Кроме вас, никого, - наивно ответил Гук. - М-меня?! - поперхнулся Магнум. - Во-о-он из моего цирка! - проревел он. - А как же мои деньги? - оторопел Пальчик. - Все сюда! - рявкнул хозяин. - Глядите все! Раз такое дело - плевать, - я отдаю свои сто монет! - Сто две, - снова поспешно вставил Пальчик. - Сто, - опять подчеркнул Магнум. - Две - мне, за благородство! Я отдаю свои сто монет, - зычно повторил он, - нашему несчастному маленькому артисту, которого обокрал этот преступный тип, - и грозно указал на Гука. Тот бросился прочь из шатра. - Подозревать - меня? - бушевал Магнум, отсчитывая деньги. - Вот вам доказательство моей честности! Разве свои я бы отдал? То есть разве чужие я бы вернул? - спохватился он. - Пусть даже будут сто две монеты, - щедро заявил он, ссыпая их в чулок, - пусть я разорюсь, но для настоящего таланта мне ничего не жаль! С тех пор Пальчик стал хранить свой драгоценный чулок в сейфе у Магнума, а Гук насовсем исчез из цирка. И когда Толстый и Тощий укорили Пальчика за то, что его слуга вновь стал несчастным бездомным, он пренебрежительно сказал: - А чего ж тогда он удрал? - И сам себе ответил: - Совесть замучила. - Зато тебя не мучает, - буркнул толстяк. Клоуны не верили, что Гук мог кого-то обокрасть. А убежал он, конечно, от обиды. Да тем более грозили полицией. Полицейские, те поверят любой напраслине, чтоб погреть руки. Но Пальчику теперь было всё равно. Деньги появились вновь, они в надёжном месте. А из-за какого-то Гука чего волноваться?.. ПАЛЬЧИК ОПЯТЬ РАСТЁТ В этот раз Пальчик сам был зрителем. Дневное представление в цирке отменили, потому что город готовился к торжественной встрече посла могущественного Двадцать седьмого, по-нашему, Тридевятого, государства - генерала Пафа. Парадный кортеж должен был проследовать в пять часов пополудни от вокзала до замка Правителя города на Центральной площади. Пальчику заранее предоставили место на украшенном ковром балконе того самого кафе, где он обычно лакомился мороженым. И вот забили барабаны, затрубили трубы, загремели литавры!.. По улице с криком побежали мальчишки. Возбуждённые зрители ещё теснее запрудили тротуары, зеваки на балконах привстали и вытянули шеи, а из дымовых труб, торчащих над черепичными крышами, с любопытством высунулись чумазые трубочисты. - Дорогу! Дорогу! - зычно кричали глашатаи. - Дорогу высокочтимому послу Двадцать седьмого государства - генералу Пафу. Послышалось рычание мотоциклов и цокот копыт - в конце улицы показался всадник на белом коне. По бокам посла, тормозя ногами о мостовую, медленно ехали на мотоциклах рослые стражники в касках с кистями. Посол был остроносый и длинный, как два составленных вместе бильярдных кия. Узкую грудь перехлёстывали чёрные скрипучие ремни. Он улыбался и раскланивался. За ним, сдержанно урча, двигались большие крытые грузовики. - Смотрите! Смотрите! - кричали в толпе. - Он везёт богатые дары!.. Восемь машин! Нет, десять машин!.. Смотрите! А затем, когда следом вдруг показалось ещё и стадо могучих оленей с раскидистыми рогами, все умолкли от изумления. Плечистые егеря с трудом удерживали за шёлковые верёвки фыркающих, мотающих головами лесных исполинов, и звонкие колокольчики, повешенные у них на шеях, наполняли улицу прекрасным перезвоном. Генерал Паф лихо гарцевал на белом коне, черпал из сумки у седла серебряные монетки и искристой россыпью бросал их в толпу. Это был загримированный под генерала ловкий молодой актёр. А сам посол, старик-ревматик, ехал на мягких, удобных подушках в машине с зашторенными окнами по пустынной соседней улице. О подмене знал разве что только Правитель города. В то самое время он стоял у заднего входа в замок, куда и должна была подрулить машина. Он готовился незаметно провести посла в здание, а затем уж выскочить на ступеньки парадного входа, застеленные ковром, и торжественно встретить "посла" - актёра. Так вот, всадник швырял монеты, люди давились, охрана сдерживала напор. Пальчик случайно увидел бывшего слугу: оборванный Гук, проскользнув между ног зевак, кинулся было за упавшей монеткой. Но к ней мгновенно протянулась длинная загребущая пятерня охранника. Он сгрёб монетку в кулак, а другим замахнулся на мальчишку. И тут неожиданно для всех, и для себя тоже, на его кулаке вдруг оказался Пальчик, спрыгнувший с балкона на помощь Гуку! Полицейский остановил свою руку, выпучив глаза на свалившегося откуда-то сверху коротышку, и Гук успел улизнуть обратно в толпу. Пальчик перескочил на шлем охранника, а оттуда - раз, два, три... - побежал прямо по шляпам зевак, высматривая Гука внизу. Они столкнулись друг с другом, когда Гук, наконец, выбрался из толпы, а Пальчик спрыгнул с последней шляпы. - Держи, - бывший слуга поднял пуговицу, внезапно отскочившую от пиджачка "лилипута". - Спасибо... - Нет, тебе спасибо. Выручил! - Чепуха, - Пальчик не заметил, что пуговица у него отскочила потому, что он сразу вырос на несколько сантиметров. - А ты подрос, - приглядывался Гук к своему спасителю. - Шутишь, - отмахнулся тот. - Где ты пропадал? - Везде, - вздохнул бродяжка. - Слушай, - Пальчик схватил его за рукав и потащил за собой. - У меня, когда я сидел на балконе, возникла гениальная мысль! Ты только представь себе такой цирковой номер: мы будем бродягами, а Толстый и Тощий полицейскими. Они будут гоняться за нами по арене - масса трюков, - все со смеху лопнут! - Так ты только из-за этого спрыгнул? - потускнел Гук. - Ну да! - воскликнул Пальчик. - А-а, вон ты о чём... Какая тебе разница, если тебя всё равно спасли? - И пожал плечами. Интересно, что после этих слов он не вырос и, главное, не укоротился. Очевидно, для судьбы важны не намерения, а поступки. - Правда, - рассмеялся Гук. - Хотя мне было бы приятней, если б ты меня спас без всяких задних мыслей, - важничая, произнёс он поучительным тоном, точно взрослый. - Кончай ты! Если б охранник двинул тебя кулачищем по башке, у тебя вообще бы не было никаких мыслей: ни задних, ни передних. - Это верно, - озадаченно почесал затылок Гук. - Ты вот говоришь про цирк... А я ведь совсем ничего не умею. - Ерунда! Я тебя научу. А Магнума не бойся. Пригрожу, что уйду навсегда из цирка, враз возьмёт тебя ко мне в пару. - Но я же вор. - Гук усмехнулся. - Брось... Если б это ты взял сотню монет, ты бы не ползал сегодня по земле за какой-то паршивой монеткой. Извини и не сердись, я уже и забыл про всё. Мало ли кто мог взять деньги?.. Я знаю теперь одно, что только не ты, не Тощий, не Толстый. Уж скорее сам Магнум! - выпалил он. И опять подрос. - Ты растёшь прямо на глазах, - опять удивился Гук. - Ладно, - хмыкнул Пальчик, приняв его слова попросту как похвалу. Бежим, скоро представление, надо ещё подготовиться. И они побежали, свернув в боковой переулок. Пробегая мимо дощатого киоска, с крест-накрест заколоченным окном и дверью с цифрой "7", Пальчик помедлил, странно посмотрел на неё, пытаясь что-то вспомнить, и нагнал Гука. - Ты чего? - Ничего... Показалось, - на бегу ответил Пальчик. Тук-тук-тук!.. стучали его башмаки. Так-так-так!.. - гремели деревянные сандалии Гука по булыжнику. Когда они заявились в передвижной домик хозяина цирка, Магнум, не обратив на Гука внимания, вдруг выкатил "буркалы" на Пальчика: - Ты что? Ты почему? А?.. Тот решил, что это относится к приятелю: - Я его привёл, он будет со мной выступать. - Я не его, я тебя спрашиваю. - Хозяин схватился за голову и стал сжимать её, будто мяч. - При чём тут он! - А я вам и говорю, что он ни при чём, - бубнил Пальчик. - Не мог он украсть. - А кто мог? - Тут только Магнум узнал Гука и машинально покосился в зеркало на своё жуликоватое лицо. - Только не он. - У Пальчика сами по себе оторвались, с треском выстрелив в хозяина, две пуговицы, а пиджачок лопнул в плечах. - Опять? - вскричал Магнум. И чем больше убеждал хозяина Пальчик, что Гук не виновен, что он за него ручается, что его надо обязательно взять обратно в цирк, - тем больше он рос, пока не достиг макушкой чуть ли не колен Магнума. - Замолчи! - прикрикнул хозяин. Он, возможно, испугался: не дай Бог, "лилипут" на столько вырастет, что вдруг окажется с ним лицом к лицу и поколотит как миленького. Но нет, его заботила другая проблема: - Я тебя не о нём спрашивал, а о тебе самом: почему ты растёшь? Ты забыл, кто ты есть. Какой ты мальчик с пальчик? Да ты взгляни на себя! Он подтолкнул его к зеркалу. Пальчик с трудом узнал себя в мальчишке, голые руки и ноги которого торчали из ставшего кургузым костюмчика. - Такой мне и даром не нужен. Разорить меня хочешь? - заявил Магнум. Разве ты теперь лилипут? Ты лилипут-самозванец! Он перевёл взгляд на Гука. - Тебя я уже выгонял. А ну, прочь отсюда оба по одному! - приказал он мальчишкам. А Пальчик неотрывно глядел в зеркало. Ему очень понравился его новый рост. Подумаешь, угрозы хозяина! Да с теми деньгами, которые он заработал, он сам себе хозяин. Захотят они с Гуком, сошьют себе яркие костюмы, будут выступать на улицах, а ещё и клоунов, Тощего и Толстого, к себе переманят. А тех монет на первое время им вполне хватит. - Убирайтесь! - затопал ногами хозяин так, что из досок пола повылетали сучки. - Верните мои деньги, - показал Пальчик на сейф. - Твои деньги - у него, - ткнул хозяин пальцем в сторону Гука. - А это мои, - он заслонил собой сейф. - Помнишь, я тебе мои давал?! - Ну и отдайте. Магнум расхохотался: - Я дал, ты брал, ты отдал, я взял. Я тебе, ты мне. - А мне? - растерялся Пальчик. - Мы в расчёте, - развёл руками, как граблями, хозяин. - Ах ты, ворюга, - сжав кулачки, Пальчик шагнул к нему. - На по-о-омощь... - пропищал оробевший хозяин, на поверку отчаянный трус. - Ко мне!! - побагровев и натужившись, гаркнул он столь мощно, что потоком воздуха чуть не вымело Пальчика наружу. - Полиция! - заверещал Магнум. Мальчишки выскочили из домика. - Кто-что-где? - вырос перед ними дюжий усач полицейский в шлеме с индюшачьими перьями, дежуривший у шапито. - Там, - одновременно показали они в разные стороны. Верзила, не рассуждая, устремился сначала налево, затем - направо. Концы усов развевались у него, как обрывки каната. Некогда было искать ни Тощего, ни Толстого, чтобы хоть посоветоваться, Пальчик и Гук кинулись в лес. - Чуть не ограбили! Почти обокрали! Чуть почти не разорили! - доносился жалобный крик Магнума. Ребята кубарем скатились на дно оврага к ручью. - Ловите, держите, хватайте и не отпускайте! Выпускайте львов и тигров! Спускайте собак! - вопил где-то позади хозяин, ему вторил полицейский свисток. - А я за себя не ручаюсь! - Давай по воде, - предложил Пальчик Гуку. - Вода уносит запах, - и опять на мгновение задумался. Странное мелькнувшее воспоминание куда-то провалилось, и он махнул рукой. - Пойдём вон туда. Скорей! Они зашлёпали вниз по мелкому каменистому ручью. ЗВОНИТЬ ШЕСТНАДЦАТЬ РАЗ Ручей давно остался позади... Жутко ночью в лесу! Высокие старые и пожилые деревья размахивали всеми своими большими и маленькими ветками, свирепо шелестя неразличимой листвой. Ну и, конечно, завывал ветер и кричали совы - не без этого. Беглецы долго шли по извилистой тропке, тускло освещённой луной. - Куда мы? - остановился Гук. - Я хочу есть и спать. И хотя Пальчик здорово подрос, он всё же оставался на две головы ниже его и, конечно, не сумел снисходительно посмотреть на спутника сверху вниз, как старший. Поэтому он строго посмотрел снизу вверх: - А раньше где ты ел и спал? - Под мостом. Меня кормили бродяги. А здесь ни моста, ни бродяг. - Скажи лучше - струсил. Гук глубоко засунул руки в карманы. - Это я струсил? Ни капельки! - И небрежно добавил: - Просто мне боязно. - И мне, - нехотя признался Пальчик. - И тебе? - Гуку сразу стало спокойней. - Тогда мне уже не так страшно. - А раз так, иди впереди. - Пожалуйста, если боишься. С таким трусом, как ты, только по лесу и ходить по ночам! Гук смело зашагал по тропе, испуганно озираясь по сторонам. - Ой, - вдруг пискнул он, - болото! Болото дышало и чавкало, лопались невидимые пузыри, сонно бормотали лягушки... - Смотри! - воскликнул Пальчик. Вдали сквозь паутину сучьев заморгал огонёк. - Вперёд! - скомандовал он и прыгнул с кочки на кочку. - А мы не увязнем? - тихо спросил Гук. - Хуже не будет. - Вот это уж точно. - Бери пример с меня, - самоуверенно заявил Пальчик, прыгнул снова, поскользнулся и провалился по пояс. Гук поспешно помог ему вылезти из трясины. Огонёк впереди стал крупнее. Значит, они всё-таки приближались. - Ух... - выдохнул Гук, с трудом пробираясь по болоту. - Ух-х! - будто передразнивая, крикнул полуночник филин. И ребята опрометью заскакали по кочкам. - Ух-х! - наддал он жару, шныряя над ними. И они припустили ещё быстрей. - Знаешь, - сказал Пальчик, когда они наконец-то добрались до суши. - Днём сюда я бы ни за что не сунулся. - Ага. Ночью не так опасно, - подтвердил Гук, - всё равно темно. Беглецы продрались через густой кустарник, на минуту потеряв совсем уже выросший огонёк из виду, и перед ними возник высокий забор, сколоченный из обструганных кольев. Ребята пошли вдоль него. Частокол, частокол, частокол... - Ворота! - вскрикнул Гук. Пальчик толкнул их. Тррр-р-р - недовольно проскрипели створки. В глубине бурьянистого двора стоял тёмный небольшой дом с длинной трубой, светилось лишь узкое окошко. Ребята осторожно, на цыпочках - как ходят балерины, - подошли к дому. На двери рядом с вертушкой звонка сверкала под луной полированная деревянная табличка: "Людоед XVI. Звонить 16 раз". - Чего там? - шёпотом спросил неграмотный Гук. - Звонить... шестнадцать раз, - тихо ответил Пальчик, умолчав о людоеде. Сердце его отчаянно стучало. - Тебе хорошо, ты читать умеешь, - с завистью сказал Гук. - Поживи с моё. Странно не то, что Пальчик почему-то умел читать по-здешнему. Удивительно другое: ничего не помня о своём прошлом, он всё-таки знал, сколько ему лет. - Подумаешь, на год старше... - протянул Гук. - Звонить? - храбрился Пальчик. - Это тебе не под мостом ночевать. - Может, до утра подождём? - тревожно оглядывался Гук. - До утра я от страха умру, - Пальчик начал крутить вертушку звонка, на всякий случай зажмурив глаза. - Раз, два, три, четыре, пять... И только он дошел до "шести", как дверь молниеносно открылась - они опомниться не успели, - кто-то схватил их за шиворот и втащил внутрь, мощно захлопнув её ногой за собою. Пальчик и Гук очутились в кромешной темноте. - Ага-а! Ого-о! - радостно заорал неизвестный. Гук завизжал, как ушибленный щенок, а Пальчик изловчился и укусил незнакомца за палец. Раздался вопль: - Чего кусаешься, леший тебя возьми! - А ты чего хватаешь нас раньше времени? - вскричал Пальчик. - Ведь написано: "Звонить шестнадцать раз!" - вторил ему Гук. - Это Людоеду - шестнадцать, - возмущенно отозвался неизвестный, - а мне шесть! - Не врите, - дерзко сказал Пальчик. - Там не написано. - Знать надо, - пробасил тот, выпуская их. - Не маленькие. ЛЕШИЙ Щёлкнул выключатель, и вспыхнула лампа под зелёным абажуром. Пальчик и Гук сидели на полу и таращили глаза. Перед ними стоял лысый детина с малиновым носом, квадратными глазами и дремучими рыжими бакенбардами. Широкую грудь обтягивала тельняшка, а из-под брюк торчали ярко-красные носки и шлёпанцы. Он внимательно смотрел на ребят. - Так и есть, Мальчик с пальчик и Гук! - А откуда вы нас знаете? - бодрился Пальчик. - Ну, тебя-то все знают. - А меня? - подал голос Гук. - Тебя и подавно. Под всеми мостами ночуешь. Тебя, голубчик, не то что я каждый бродяга знает. Как вы сюда попали? - прикрикнул детина. Несмотря на свой грозный вид, он отчего-то вызывал к себе доверие. И они, перебивая друг друга, рассказали ему обо всём. - Вас понял... - задумался незнакомец. - Ну что ж, считайте, вам крупно повезло. Вы попали в замок Людоеда! Сообразили? Дошло? Допетюкали? Допетрили? - Какой же это замок? - усмехнулся Пальчик, оглядывая комнату, заставленную громоздкой, сколоченной из досок мебелью. - Обыкновенная лесная избушка. - Кому избушка, а кому замок, - строго поправил его незнакомец. - Просто здесь живет обедневший Людоед. И я вас очень прошу не называть этот замок избушкой. Он этого не переносит. Не хочет. Не позволяет. Не любит. Иначе будет плохо. - Хорошо, - кивнул Пальчик. - Дошло. Допетюкали. - А я есть хочу, господин хозяин, - вдруг сказал Гук. - Не называй меня так, - насупился детина. - Я не хозяин. Я самый обыкновенный Леший. - Леший! - ахнули Пальчик и Гук. - Именно. Раньше я тоже в цирке работал. Вернее, подрабатывал. А хозяин меня, как и вас, выгнал вон. Топай на все четыре стороны, говорит, ножками! А я разве виноват, что одна из тыкв, которыми я жонглировал, упала на другую - ему на голову? Гук и Пальчик хихикнули. - Вам-то хи-хи да ха-ха. А она разбилась! - Голова? - засмеялись ребята. - Тыква. - Скажите, пожалуйста: а кроме того, что пугают, чего ещё лешие делают? спросил Пальчик. - Лешие?.. А ничего не делают. Ворон гоняют, на болота прохожих заманивают и радостно кричат по ночам дурным голосом. - Радостно - я знаю. А как - дурным? - Ууу-ооо-ууу-ооо! - радостно возопил он дурным голосом. У ребят по спинам даже мурашки пробежали. Крупные. - Но я вас пугать не буду, - подмигнул Леший, - пусть вам будет скучно. Они сразу повеселели. - А я есть хочу, - вдруг снова захныкал Гук. Леший глубоко, по самое плечо, запустил руку в левый карман и вынул... бутылку пива. - Брр, не то, - сконфузившись, затряс он толстыми щеками. Пальчик и Гук снова хихикнули. Тогда он полез в правый карман и вытащил... жестяную банку с пивом. - Брр, опять не то! - Дремучие бакенбарды у Лешего встали дыбом. Внезапно лицо его озарила широченная улыбка, он с трудом просунул два толстых пальца в карманчик для часов и извлёк оттуда... пузатую бутыль с красочной наклейкой "Пиво". Пальчик и Гук захлопали в ладоши. Леший весело посмотрел на них: - А яичницу любите? Глазунью? Не болтушку, конечно. - Болтаешь... - протянул Гук. Леший покраснел и возмущённо ударил себя кулаком в грудь. - Да я!.. - Он щёлкнул пальцами. На полу появилась большая, пышущая жаром, сковорода с яичницей. Пальчик и Гук даже попятились. А Леший радостно подпрыгнул: - Алле - оп! Лопайте, но не лопните! - И довольно загоготал. - Юморок. - А вилки? - строго сказал Пальчик, придя в себя. - Ешьте руками. Вы не дома. В мгновение сковорода опустела. Вдвоём же лопали! - А без вилок вкуснее, - сказал Гук очень сытым голосом. Леший задрал подбородок. - А теперь за дело! Будем играть в прятки, - деловито сказал он. ИХ ВЕЛИЧЕСТВО ЛЮДОЕД XVI - Прятки? Это для малышни, - пренебрежительно заметил Пальчик. - Да мне триста пятьдесят два года! Могу утерянный девять лет назад паспорт показать, - возмутился Леший. - Но я хорошо сохранился. - Он ловким жестом вытащил у Гука из носа сигару, ударил себя кулаком в глаз и прикурил от посыпавшихся искр. - Не пью! - погладил карманы. - Не курю! И застенчиво спрятал сигару Гуку обратно в нос. Тот поспешно ощупал нос. Ничего... Надо же! - А уж если я спрячусь, то вообще никогда не найдёте, - похвастался Леший. - Ладно, - смилостивился Пальчик. - Прячься. Леший мигом залез в шкаф. - Ку-ку-у, - послышался
