Эрих Кестнер - Мальчик из спичечной коробки
— Помощником фокусника! — ответил фокусник.
Глава 7
Об учениках булочников и мясников, об ананасном торте и об учениках фокусников. Манекена зовут Вольдемар Чурбанн. Песня о Невидимке Верхолазе
Итак, Маленький Человек стал учеником фокусника и, конечно, был этому очень рад. Но он радовался бы куда больше, если бы знал, что же это, собственно говоря, такое — быть учеником фокусника.
— Что такое ученик булочника, я знаю, — сказал он. — Ученик булочника учится тому, чему булочник уже выучился. Ученик булочника учится выпекать хлеб, булки, яблочные пирожки и ананасные торты.
— Правильно, — подтвердил профессор.
— А ученик мясника учится резать свиней, жарить колбасу и делать студень.
— Верно.
— А потом ученик, если он только прилежный, становится подмастерьем. Значит, и я когда-нибудь стану подмастерьем?
— Не исключено.
— А если я… — начал Максик.
— Стоп! — крикнул профессор. — А мастером ты хочешь стать?
Маленький Человек покачал головой:
— Я хочу кусочек ананасного торта. Пожалуй, это всё, что мне нужно для счастья.
— Ты маленький обжора, — сказал профессор и заказал по телефону порцию ананасного торта, а для себя — рюмку коньяка. Потом он сел в своё пёстрое кресло и стал объяснять: — Случай действительно сложный. Ученик булочника учится делать то, что умеет делать его учитель — булочник. Ученик жестянщика учится делать то, что умеет делать жестянщик.
— А ученик мясника…
— О нём мы не будем говорить.
— Почему? — спросил Максик.
— А то тебе захочется жареной колбасы, — ответил Йокус. — Лучше остановимся на жестянщике.
— Хорошо. Значит, я буду учиться тому, что ты уже умеешь, — сказал Маленький Человек. — Но ведь этому я никак не смогу научиться! Ну как я смогу проглотить двадцать больших лезвий, а потом вытянуть их за нитку изо рта? Или, например, где мне взять такого маленького кролика, чтобы он уместился в моём цилиндре? Разве что в стране лилипутов, но ведь такой страны на самом деле нет! И потом, игральные карты, твоя волшебная палочка и букеты цветов и сигареты — всё это для меня слишком большие вещи.
Профессор кивнул:
— Я тебе уже говорил: случай сложный. Все ученики в мире учатся тому, что умеет делать их учитель, — будь то ученик булочника, или жестянщика, или портного, или сапожника…
— Или мясника, — добавил Максик и захихикал.
— Да, и он тоже, — подтвердил Йокус. — Ты же будешь единственным в мире учеником, который будет учиться тому, что твой учитель не умеет и не может делать.
— Но ты можешь всё!
— Разве я могу спать в спичечной коробке? Или летать верхом на Минне по комнате?
— Ты прав. Этого ты не можешь.
— Или могу я, например, — продолжал профессор, — высунуться из кармана? Могу я по занавеске взобраться на карниз? Или пролезть сквозь замочную скважину?
— Нет, не можешь! Ой, сколько ты всего, оказывается, не можешь! Вот здорово!
— Здорово или нет, — продолжал профессор, — но это так. Ты ученик фокусника, а я твой учитель, и я научу тебя вещам, которых сам делать не могу.
На этом месте их прервали. В комнату вошёл официант. Он принёс коньяк и порцию ананасного торта. При этом он чуть не сбил с ног манекен.
— Вот те на! — воскликнул он. — Это ещё кто такой?
— Это красавец Вольдемар, — представил его Йокус. — Наш дальний родственник.
— Красивый малый! — сказал официант. — А фамилия у него есть?
— Фамилия его Чурбанн, — очень серьёзно ответил Максик. — Вольдемар Чурбанн.
— Чего только не насмотришься в гостиницах! — заметил официант. Он отвесил манекену поклон и, сказав: — Желаю приятно провести время в Берлине, господин Чурбанн! — вышел из номера.
Когда профессор выпил свой коньяк, а Максик, орудуя крошечной серебряной вилочкой, отломал кусочек ананасного торта, у них начались занятия.
— Недавно ты наблюдал, как я обвёл вокруг пальца директора Хинкельдея, начал урок профессор.
— Наблюдать-то я наблюдал, да ровным счётом ничего не видел. Даже вот номер с очками. Я их заметил уже на твоём носу.
— А хочешь знать, как я этому научился? Ведь когда-то я тоже был учеником и должен был долго-долго тренироваться.
— На чём?
— На манекене, одетом в синий костюм.
— Правда? И на таком же красивом, как Вольдемар?
— Вольдемар куда красивее, — признался профессор. — Но мы не позволим этой сногсшибательной красоте сбить нас с толку. Кроме того, если ты каждый день будешь лазить по нему вверх и вниз, он, пожалуй, не покажется тебе таким прекрасным?
— Что ты сказал? — испуганно спросил Максик. — Каждый день лазить вверх и вниз?
— Да, сынок. От воротника до башмаков и от башмаков до галстука. Сверху вниз и снизу вверх, в карманы и из карманов. Проворно и быстро, как белка, и бесшумно, как муравей в тапочках. В общем, научишься. Ведь вы, Пихельштейнеры, знаменитые гимнасты.
— Йокус, а для чего мне надо этому учиться?
— Для того, чтобы ты мог помогать мне в цирке. Я буду приглашать в манеж очень достойных джентльменов и дурачить их ещё искуснее, чем делал это до сих пор.
— Тогда ты и я… нет, тогда я и ты… нет, опять не то… тогда мы с тобой будем шайкой разбойников.
— Вот именно.
— Ты атаман. А я кто?
— А ты — Невидимка Верхолаз.
Маленький Человек потирал руки. Он это часто делал, когда чему-нибудь очень радовался.
— Это годится для песни! — крикнул он. И тут же запел: — «Я Невидимка Верхолаз… на Вольдемара влез сейчас…»
— Ну, а дальше?
— А дальше твоя очередь.
— Хорошо, — сказал профессор и запел: — «А после я и Йокус покажем… в цирке…»
— «Фокус»! — заорал Максик. — Теперь давай ещё раз с самого начала. Только как можно громче!
Профессор поднял руки, как дирижёр, и взмахнул ими, давая знак вступить. Они заорали в обе глотки:
— Я — Невидимка Верхолаз…
На Вольдемара влез сейчас.
А после я и Йокус
Покажем в цирке фокус.
Маленький Человек восторженно захлопал в ладоши.
— Пожалуйста, споём ещё три или четыре раза. Очень хорошая песня получилась!
И они пели и пели до тех пор, пока в комнату не постучал официант. Он спросил озабоченно, не заболел ли кто из них или, не дай бог, оба сразу.
— Нет, мы совсем здоровы! — крикнул Маленький Человек.
— Мы просто спятили, — объяснил профессор.
Они медленно пропели ему свою песню, а потом спели её уже втроём.
Позднее в комнату вошла горничная. Она была ещё больше взволнована, чем официант. Но её тоже быстро успокоили. Теперь они уже пели вчетвером. Получилось что-то вроде концерта. Только немножечко хуже.
Вечером Максик, потягиваясь и зевая в своей спичечной коробке, сказал:
— Значит, это был первый день моего обучения.
— Да, и притом самый лёгкий, — добавил профессор. — С завтрашнего дня мы начнём работать. Потушите-ка свет, Невидимка Верхолаз.
— Слушаюсь, господин атаман!
Максик выключил свет. В окно светила луна. Красавец Вольдемар стоя спал посреди комнаты. Голубки Минна и Эмма устроились рядышком на его деревянной макушке. Конечно, это было не так удобно, как на шкафу, но зато что-то новое!
Профессор захрапел. А Маленький Человек тихонько напевал про себя:
А после я и Йокус
Покажем в цирке фокус.
На этом месте глаза его стали слипаться.
Глава 8
«Максик-альпинист». Перепутанные фраки. Три сестры Марципан. Что такое батут? Галопинский — фокусник на коне. Йокус фон Покус отказывается выступить
Каждое утро они несколько часов посвящали тренировкам. После занятий Маленький Человек купался в крышке от мыльницы. Они тренировались во всех городах, куда цирк «Стильке» приезжал на гастроли. В пути манекен лежал в багажной сетке, и нужно было следить за тем, чтобы Вольдемар из неё не вывалился.
Они никогда не ездили в вагонах, принадлежащих цирку, в вагонах, которые прицеплялись к одному или нескольким товарным составам: тут был вагон-ресторан, вагон с лошадьми и с клетками, в которых рычали хищники, вагон с шатром и с проводами для тысячи электрических лампочек, вагон с музыкальными инструментами, отопительной системой, трапециями, канатами, плакатами, вывесками, костюмами, коврами, стульями, тумбами, бамбуковыми штангами, кассами, сторожами, бухгалтершами и слесарями, монтёрами и инструментами, сеном и соломой, а также вагон для директора Грозоветтера, и его жены, и его четырёх дочерей, и двух сыновей, и зятьёв, и невесток, и семи внуков, и… и… и… вот я и запутался… О чём, бишь, это я рассказывал?
Ах, вспомнил! Они путешествовали не с цирком, а только в скором поезде. И жили они не в вагонах, а в гостиницах.
