Ирина Мазаева - Под солнцем любви (сборник)
– Ты уверена?
– На двести процентов. Они уже в табуне друг другу осточертели. Им все равно важнее с нами пообщаться.
И снова она оказалась права: не прошло и пяти минут, как неожиданно из кустов навстречу с гиканьем выскочили Федька с Петькой, обогнавшие их за забором и задумавшие их напугать. Марля, конечно же, испугалась, а Надя снова фыркнула:
– Детский сад.
Парни пристроились рядом.
Шли шеренгой: Марля, Надя, Федька и Петька. Студенты снова стали болтать о лошадях, о табуне, выяснять, кто из них самый крутой табунщик. Надя вяло что-то отвечала, а Марля шла и думала, что первый раз в своей жизни она идет поздно вечером под большой желтой луной, под звездами, где-то далеко от дома, от родителей идет с парнями… С настоящими симпатичными мальчиками, которые старше ее, которые уже студенты. Они пригласили ее на свидание! Пусть не одну, пусть вместе с Надей, но все равно это ведь ее первое и очень романтичное свидание…
Вышли на дорогу к кончасти, появились машины, и всем пришлось сместиться на обочину. Задумавшись, Марля отстала от остальных. Шла и улыбалась сама себе.
– Ой, Надька, шо-то ты мне в темноте шибко нравиться стала! Дай-ка я к тебе попристаю! – впереди нее Петька попытался оттеснить Федьку от Карнауховой и приобнять.
Марля еще шире улыбнулась. Как истинный кубанский хлопец, Петька разговаривал с непривычными, какими-то особенными местными интонациями, а букву «г» выговаривал мягко, похоже на «х».
– Ой, даже не знаю… Ну таки поприставай немного, – хихикала Надя, – если Федька не против.
– А хочешь, Петька, я к тебе подомогаюсь? – смеясь, предложил Федька.
– Уйди, противный! – тут же откликнулся тот.
– Сам такой!
– А где Марля? – вдруг спохватилась Надя.
– Марлечка, ты идешь чи ни? – тут же обернулся и заорал во всю Ивановскую Петька.
Марля послушно ускорила шаг и догнала остальных.
– А что чинить? – переспросила она.
– Ну ты деревня, – заржал Петька. – Идешь или нет, спрашиваю.
– Я из Санкт-Петербурга, – обиженно напомнила Марля.
В конном заводе многие использовали украинские слова, и она не всегда понимала, о чем речь. Но ведь ее вины в этом не было – это просто был другой язык.
– Обидели ребенка, – неожиданно Федька… приобнял Марлю.
Просто взял и положил ей руку на плечо. Как парень своей девушке.
Марля до смерти обрадовалась тому, что они уже вышли из поселка биофабрики, здесь нет фонарей и никто не видит, как она покраснела…
– Ну ты скорый, – то ли зло, то ли уважительно протянул Петька и тут же сгреб Надю в охапку.
Та хихикнула, но сопротивляться не стала.
А Марля снова посмотрела на луну, уже поднявшуюся высоко над горизонтом. На небо. На Млечный Путь.
Глава 5
Что-то пошло не так
Прошла неделя.
Жара установилась адская – в тени температура поднималась за сорок градусов. Марля, не привычная к такой погоде, дней пять просто провалялась дома в кровати: у нее кружилась голова, она не могла ничего есть, и ей все время хотелось спать.
А вот спать-то как раз и не получалось. Из-за жары – а никакого кондиционера у бабы Аглаи не было и в помине – заснуть можно было только часа в три ночи, когда хоть как-то в открытые окна начинало тянуть ночной прохладой. Но почему-то ровно в шесть – обязательно в шесть! – просыпались мухи. Если комарам было все равно: день или ночь – они преспокойно могли сосать кровь в полной темноте, то мухи послушно устраивались спать, едва в комнате гас свет. Зато и просыпались с рассветом. А фумигатор на них, к сожалению, не действовал. Надя в шесть утра, не просыпаясь, натягивала на себя, укрываясь с головой, простыню, которая заменяла одеяло, а Марля так не могла. Под простыней она тут же начинала потеть и задыхаться. А без простыни вздрагивала и просыпалась от препротивных мушиных лапок, семенящих по ее ноге или спине.
Только и получалось, что доваляться до семи-полвосьмого. Больше – нервы не выдерживали. Марля вставала, умывалась-одевалась и шла помогать по хозяйству бабе Аглае. Хватало ее ровно на час. Потом у нее начинала кружиться голова, ее тянуло в сон и так далее. И весь день она потом лежала то на своей кровати, то на диване перед телевизором в гостиной, то на старенькой раскладушке, изображавшей шезлонг, в тени за домом. Только спать на жаре с мухами не получалось – получалось только мучаться.
Мучения скрашивали воспоминания. Марля раз за разом прокручивала в голове ее первое в жизни свидание – а это было именно свидание! – их прогулку до биофабрики. Как они с Надей шли вместе с парнями, как смеялись, как красиво было вечером в полях, какая висела над полями луна… Марля снова и снова вспоминала, как обнял ее Федька, как прижал к себе, вспоминала его теплую руку на своем плече…
Все эти дни, лежа, умирая от жары, мучаясь, Марля думала о Федьке. О том, какие у него красивые темные, почти черные глаза. Какой он сам… красивый. Какой сильный и ловкий. Какой смелый. Как он красиво смотрится на лошади… И ведь он не обзывал ее заморышем! И сам – сам! – обнял, когда они шли с биофабрики.
Неужели же и у нее мог появиться свой парень? Неужели же и ее кто-то мог полюбить?..
Но потом у нее снова начинала раскалываться голова от жары и недосыпа. И Марля снова начинала проклинать все и вся за то, что она согласилась с родителями и приехала сюда, к бабе Аглае. С каждым днем ей все больше казалось, что она здесь просто физически не выживет: помрет от жары, духоты, недосыпа и истощения. И тогда Марля забывала о Федьке и мечтала только об одном: попасть домой. Так было, пока неугомонная, привычная к жаре Надя не решила положить конец этому безобразию.
– Сколько можно валяться? Бодрость – норма жизни! – В один из дней она решительно подошла к раскладушке за домом, где умирала от жары ее подруга. – Меня уже Петька с Федькой устали спрашивать: «Где твоя подружка?»
– А они спрашивали? – робко поинтересовалась, даже не подняв голову, Марля.
За эти дни Надя успела уже два раза погулять со студентами: они один раз сходили на биофабрику и один раз сходили искупаться на пруд.
– Конечно! Поэтому хватит валяться и киснуть. Это же юг. Снега не будет!
– Я не выношу жару. Мне так плохо, Надя… Я умру.
– Хватит ныть!
– Мне так…
Но Надя, не дослушав, ушла.
– Мне так плохо, так плохо… Я хочу домой… – сама себе пожаловалась Марля.
И тут вдруг… на нее обрушился ушат ледяной воды.
Марля подскочила, как ужаленная:
– Ты что?!
Рядом стояла довольная Надя с поливочным шлангом в руках.
– Хватит ныть! – И она снова направила струю воды на подругу.
– Не надо! – еще раз взвизгнула Марля и бросилась бежать.
Надя припустила за ней следом, продолжая ее поливать, как грядку.
Спаслась Марля в доме, и то только когда баба Аглая отобрала у Нади шланг.
– Ты с ума сошла! Теперь одежду сушить, переодеваться, – пробурчала из дома Марля через открытое окно.
– Это ты с ума сошла! – парировала Надя. – Какое сушить? Иди сюда. Одежда высохнет за десять минут. И это будут прекрасные десять минут.
Марля недоверчиво вышла из дома. И правда в мокрой одежде адская жара вовсе не показалась ей адской жарой. Напротив, солнышко, сушившее одежду, ей даже понравилось.
– Я научу тебя жить на юге! – провозгласила Надя. – Все просто. Надо гулять, передвигаясь короткими перебежками от колонки до колонки, обливаясь водой целиком вместе с одеждой. И у тебя все время будет бодрость – норма жизни.
– Да?
– Конечно! А то так все лето пролежишь. Пошли купаться на пруды!
И они от колонки до колонки, как советовала Надя, пошли на пруды.
– Что вчера было, Марля, что вчера было!..
Марля полулежала почти в обмороке на сиденье водного велосипеда, а Надя бодро крутила педали, пытаясь куда-то плыть, что выходило, надо сказать, очень плохо: они вяло крутились по кругу на середине пруда.
– Тебе что, не интересно?!
– Интересно, – послушно прошептала Марля, проклиная про себя подружку, вытащившую ее с раскладушки, жару и весь Краснодарский край.
– Мы поцеловались! Он меня поцеловал! Долго стеснялся, ходил кругами, говорил ерунду… Я-то уже поняла, что он хочет. Но, думаю, буду делать вид, что я тут вообще ни при чем. Пусть помучается. А потом он решился: ка-ак схватит, ка-ак прижмет к себе. И поцеловал. Не умеет он, правда, целоваться совсем. Ну да ладно, научится у меня. Уж я-то целуюсь лучше всех в классе.
– Кто – он?
Надя немного растерялась:
– Петька, конечно. Большой такой, как схватил, так прямо у меня и ножки подкосились. Мы под абрикосом у усадьбы стояли. Не под тем, что у стола, а под тем, что за усадьбой. В темноте.
– И что теперь?
– Теперь… – Надя мечтательно закатила глазки. – Теперь он мне должен в любви признаться. Не сразу, конечно. Надо будет снова немного с Грихой закрутить, чтобы заревновал, а потом снова с Петькой еще раза два поцеловаться. Но до этого он должен еще предложить мне с ним гулять. А то как целоваться под вишней у бабы Аглаи – так они все горазды. А мне не только поцелуи нужны. Мне парень нужен. Чтобы не было мучительно больно за бесцельно проведенное лето. Чтобы было с кем по деревне прогуляться.
