Н Кальма - Книжная лавка близ площади Этуаль
Хочешь, звезды или зарю?
На заре на тебя посмотрю,
Что захочешь, тебе подарю
Мой кораблик по пруду плывет,
Нас с тобой он на борт берет.
Он бумажный, но он плывет
В ту страну, где любовь живет...
У д'Артаньяна был приятный глуховатый тенор. И откуда только он брал эти грустно-насмешливые песенки и нежные мелодии? У каждого в душе его песни будоражили что-то свое, далекое и томительное.
Снаружи уже начинало смеркаться, и в мутном зеленоватом свете, проникавшем сквозь парусину, у всех были таинственные, смугло-зеленые лица. Костров и огней не зажигали: разведка доносила, что кругом бродят крупные отряды немцев, прочесывают леса, обыскивают фермы и селения. После партизанского налета на тюрьму в Альби нацисты усилили свою охоту за франтирерами. Поэтому в отряде ввели дополнительные посты охранения и было приказано соблюдать величайшую осторожность - ничем не выдавать свое присутствие.
- Спой еще что-нибудь, - попросил Байяр. - Хорошая песня...
- Да, да, спой! - подхватило несколько голосов.
Д'Артаньян низко нагнулся над гитарой, задумчиво пощипывал струны. Вот-вот пробьется какая-то полузабытая мелодия...
- Знает кто-нибудь "Сильный ветер"? - спросил он. - Эту песню поют в моих местах крестьянские девушки.
- "Сильный ветер"? - переспросил Вино. - Кажется, я знаю... Начинается так... - Он прочистил горло, приготовляясь петь.
Однако запеть ему не пришлось. Раздался топот бегущих ног, голос Жюля Охотника торопливо спросил кого-то снаружи:
- Где командир? Он срочно нужен!
- Я здесь. - Байяр поспешно выбрался из палатки, и за ним повалили остальные. - В чем дело?
- Тревога, командир. Прибежали ребята - соседи Дюшенов. К ним явились немцы, вытащили наружу матушку и ее мужа, мужа тут же поставили к стенке и расстреляли, а матушку Дюшен начали спрашивать о нас, выкручивали ей руки, били прикладами... Ребята говорят, когда они побежали сюда, немцы собирались поджигать ферму.
- Немцев много? - отрывисто спросил Байяр.
- Ребята сказали - сотня, если не больше.
- Может, это им со страху показалось?
- Нет, это храбрые мальчишки, я их давно знаю, они не перепутают, возразил Жюль.
- Едем! - скомандовал Байяр. - В лагере останутся двадцать новеньких, десять стрелков и Лидор. Остальные - со мной. Взять три пулемета, один станковый и два ручных, минометы. Охотнику проследить, чтоб не было никакого шума при отправке и в пути. Очень возможно, что боши устроили засаду. Наблюдать за дорогой поручаю Марселю и Русскому.
- Есть, командир!
- Есть наблюдать! - послышалось в ответ.
Все делалось быстро и в тишине. На небе уже бледнел закат.
10. ГИБЕЛЬ ДРУЗЕЙ
Грузовики, полные вооруженными людьми, мчались по крутым и извилистым горным дорогам, не зажигая фар и стараясь не очень шуметь моторами. Тото нажимал на газ: он тоже знал и любил матушку Дюшен, которая и его, несмотря на его седые виски, звала "мальчиком" и "малышом". Тото просто думать не мог без отчаяния, что она попала-таки в лапы бошей! Вырвать матушку, во что бы то ни стало вырвать!
За грузовиком Тото почти вплотную ехал его приятель и напарник Жаку, с виду тщедушный, похожий на заводную обезьянку, но лихой и отважный парень из Лиона. В кабине Тото сидели командир Байяр и Даня - наблюдатель. У Жаку наблюдателем ехал Марсель. Оба не сводили напряженных глаз с дороги - знали по опыту, что боши могут, например, перегородить шоссе стальным канатом или поваленным деревом. Остановят грузовики, обстреляют из пулеметов или забросают гранатами, и тогда вряд ли кто из отряда уцелеет.
Все быстрее стелется под колеса дорога, все ближе знакомые места. Вон там, за тем поворотом, должна показаться деревушка, а за ней - поле Дюшенов и ферма. И вдруг, когда грузовики были уже у поворота, открылось небо, полыхающее оранжевым, багровым, зеленым... Точно вернулся во всей красе закатный час.
- Боже мой... Пожар! - хрипло сказал Тото.
Байяр бормотнул проклятие.
- Горит ферма Дюшенов. И рядом - сарай. Там наш запас бензина.
- Вот они и использовали этот запас, - отозвался так же хрипло Тото.
- Опоздали?! - Даня сжал в руках автомат, ощупал у пояса гранату. Скорее бы! Скорей!
У опушки близ поворота Байяр приказал остановиться.
Шоферы увели грузовики под деревья. В селение послали разведчиков (одним из них был Иша).
Партизаны нетерпеливо ждали их возвращения. Уже совсем стемнело. Ни курить, ни громко разговаривать никто не решался.
- Что сделают с нами боши, если поймают? Расстреляют? - шепотом спросил стоящего рядом д'Артаньяна Даня.
- Слишком много чести. Просто повесят, - буркнул тот, не сводя глаз с пожара; розовые блики вспыхивали и погасали в его зрачках. - Эх, жаль, так и не спели мы "Сильный ветер", - задумчиво прибавил он.
- Еще споем, - сказал Даня.
- Кто знает...
Разведчики появились внезапно, словно из-под земли. Иша торопливо доложил что-то Байяру.
- Ребята, по донесениям у бошей три пулемета, а самих около сотни. Что будем делать? Атаковать, я полагаю? - обратился Байяр к своим бойцам.
- Атаковать! И чем скорее, тем лучше! Именно сейчас, ночью! Командуй, Байяр! - раздались со всех сторон приглушенные голоса.
Байяр вызвал Костю-Дюдюля и Жюля Охотника: им поручалось подавить пулеметы противника, если тот успеет открыть огонь. Впрочем, Байяр очень рассчитывал на внезапность нападения. Остальных людей он разделил на две группы. Одна, под его командой, должна была первой ворваться на ферму и атаковать немцев. Вторая дожидалась поблизости, в укрытии, и только по сигналу Байяра вступала в бой.
- Вперед! Не мешкать! За мной, ребята!
Байяр легко, как мальчик, перескочил через высокий пень на пути и бросился бежать по распаханному полю вниз, туда, где полыхало дрожащее, высокое пламя. Партизаны кинулись за командиром. На всю жизнь запомнился Дане этот бешеный бег по рыхлой, оседающей под ногами земле, по каким-то канавам и рытвинам.
Стреляя на бегу, крича как бесноватые, они ворвались во двор фермы, где носились с факелами черные, юркие фигурки врагов.
И первое, что увидели партизаны, - было тело матушки Дюшен, распростертое у самых ворот фермы. Она лежала, подняв к багровому небу мертвое побледневшее лицо, огонь уже подбирался к ее седым волосам, а раскинутые руки, казалось, хотели обнять таких дорогих для нее "малышей".
Раздался вопль. Ненависть, жгучее желание вот сейчас, здесь, сию же минуту отомстить за матушку Дюшен, расправиться с убийцами захлестнуло людей.
Дюдюль бросился на землю рядом с матушкой. Бешено застрочил его пулемет, и каждая пулеметная очередь косила немцев. Враги ответили диким ревом. Тотчас же заработали все три их пулемета.
- Ложись! - закричал Байяр. - Надо их обойти! Постарайтесь, ребята! Охотник, д'Артаньян, делайте!
С крыши дома начали падать стропила. Свист огня, стоны придавленных, треск разрывов и выстрелов, татаканье пулеметов - все смешалось.
Даня и д'Артаньян, прижавшись к земле, старались "достать" группу бошей, которые укрылись за выломанной толстой дверью фермы и оттуда поливали огнем наступающих партизан.
- Эх, обойти бы их сзади - вот было бы здорово! - крикнул д'Артаньян, не отрываясь от своего автомата.
- Есть ход через маленький сарайчик. Ведет во второй двор, я знаю. Оттуда мы их легко снимем! - закричал ему в самое ухо Даня.
Д'Артаньян кивнул, не переставая стрелять.
- Рискнем?
Даня тотчас же пополз вперед к старому сарайчику, в котором, бывало, папаша Дюшен хранил свои вилы и лопаты. Сейчас дверь сарайчика держалась на одной петле.
Д'Артаньян, стреляя, по-пластунски двинулся за товарищем.
Внезапно совсем близко раздался короткий вскрик. Даня обернулся. Рыжая голова д'Артаньяна уткнулась в землю. Он больше не стрелял.
- Ты что, д'Артаньян? Что с тобой? - Даня вернулся, затормошил его.
Он еще не понимал.
Д'Артаньян шевельнул губами:
- Жаль, не спели "Сильный ветер", - разобрал Даня, и рыжая голова поникла.
Даня злобно заплакал. Он обливался злыми, отчаянными слезами, он выкрикивал самые страшные, какие мог придумать, угрозы и проклятия и полз, полз к сарайчику. С трудом удалось ему пробраться внутрь. Весь сарайчик простреливался насквозь, пули стучали по стенам, по каменному полу, но Даня в горячке их даже не замечал. Он упорно протискивался в тесное разбитое оконце, которое выходило на второй двор. И когда наконец ему удалось протиснуться и он очутился в этом втором дворе, перед ним, словно из-под земли, вырос немецкий солдат и ствол немецкого автомата уперся ему в живот.
- Хенде хох! - скомандовал немец.
Даня поднял руки. Сказал быстро, по-немецки:
- Я подохну, но мне наплевать! Ты и твои приятели подохнете вместе со мной. Все взлетите!
Немец невольно вскинул глаза. В одной руке партизан держал гранату, в другой - поблескивало выдернутое кольцо. Солдат рывком подался назад и начал пятиться к сарайчику. Еще какой-нибудь метр, и он проскользнет внутрь, даже может успеть захлопнуть за собой эту висящую дверь. Но, прежде чем исчезнуть, он еще разрядит свой автомат прямо в живот партизана.
