Альберт Лиханов - Собрание сочинений в 4-х томах. Том 2
Он сказал слово «моим» громче, будто хотел подчеркнуть, что Толик должен быть не чьим-то там сыном. Чудак человек! Разве можно стать чужим сыном, если у тебя есть отец?
— Ты понял меня? — спросил отец.
Толик вспомнил трамвай, уплывающий с трубачом. Вспомнил людей на остановке. Тем, веселым, было не до толстяка. Он их рассмешил, вот вам и все. А как мало! Как мало смеяться, когда надо плакать! Ах, люди, как часто не понимают они друг друга! Не хотят понять. Вот и отец спрашивает: «Ты понял меня?» — потому что сам ничего не понял. Потому что у самого сил понять не хватило.
— Нет, — ответил Толик, вглядываясь в отца, как в ту толпу на остановке. — Не понял, потому что ты не прав. Мама любит тебя. Любит, понятно? Она просто слабая, и ты ей должен помочь.
— Как помочь? — воскликнул отец.
— Не знаю, — тихо сказал Толик. — Но ты должен. Вы должны оба.
Отец отвел глаза.
— Но не в этом дело, — продолжал Толик. — Не это я хотел сказать.
Он набрал побольше воздуха, чтобы нанести отцу последний удар.
— Темка тебя ненавидит, — сказал он, бледнея. — Он не хочет, чтобы ты был его новым отцом. У него есть старый. И он говорит, чтобы ты уходил от них.
Толик думал, отец растеряется, загорюет, вздохнет.
Но он только кивнул головой.
— Знаю, — сказал он. — Знаю!
8
Через день, утром, во дворе раздался свист. Толик выглянул из окна и увидел Цыпу.
Ничего себе гость!
Гость был не один, поодаль стояли пятеро каких-то незнакомых Толику ребят, и было ясно, что они пришли с Цыпой.
— Иди-ка! — крикнул долговязый развязным голосом. — Поговорим!..
Толик сразу почувствовал неладное, но не выйти, остаться дома было позорно. Сжимая кулаки, Толик сошел вниз.
На дворе было пустынно. Только Цыпа и пятеро парней.
Цыпа подошел вплотную к Толику, посмотрел сверху вниз, оттянув губу, и сильно ткнул его пальцем в живот. Толик от неожиданности отскочил назад, парни загоготали, а Цыпа уже снова медленно приближался к нему. Толик зарделся. Если бы Цыпа его ударил, было б не так обидно. Ударил за старое — вот и все. А тут он издевался. Тыкал пальцем.
Цыпа приближался, и Толик, свирепея, стремительно метнулся в атаку. Он целил в оттопыренную Цыпину губу, но не достал и попал в подбородок. Руку резанула острая боль, Толик скорчился, а когда разогнулся, увидел, что стоит в кольце. Пятеро незнакомых парней и шестой Цыпа медленно подходили к нему. Толик крутнулся, выбирая слабину в этом кольце, и почувствовал сильный удар сзади. В то же мгновение град кулаков обрушился на него со всех сторон, будто он попал в молотилку. В глазах плавали желтые круги, парни били куда попало, и один ударил в поддых. Земля поехала вбок, и Толик осел на асфальт.
Через минуту, когда Толик пришел в себя, вокруг никого не было. Парни бегали под тополем, там, где зимой играли в хоккей. Кто-то широкоплечий и складный стремительно настигал то одного, то другого, и парни валились с ног, как кегли. Тот, кто гонял их, действовал двумя руками. Правая у него была свободна, и он бил ею в нос. Во второй он держал толстую кошелку. Кошелкой широкоплечий добавлял, кому не хватало.
Пошатываясь, Толик приподнялся и побежал на помощь избавителю. Первым ему попался Цыпа. На этот раз Толик достал до его отвислой губы. Цыпа заревел и выпустил изо рта розовую пену. Потом Толик поставил кому-то подножку и на полном ходу столкнулся со своим защитником.
Толик застыл от удивления.
Это был Темка. Он запыхался, глаза его горели, а левая рука еще раскручивала для удара тяжелую кошелку.
Парни беспорядочно разбегались. Артем свистнул им вслед — и те побежали быстрее. Толик злорадно засмеялся. Его трясло как в лихорадке, хотелось догнать Цыпу с его наемными избавителями, дать так, чтобы кубарем покатились вдоль по улице.
— Э-э, — сказал Артем, разглядывая Толика, — они тебя прилично помяли.
Успокаиваясь, Толик пошевелил толстым отчего-то языком. Во рту было солоно, один зуб шатался. Вдобавок горела ободранная щека.
— Сходи помойся! — велел Темка, и Толик повернулся к дому.
Взгляд его скользнул по своим окнам, и он остановился. Тяжелым, задумчивым взглядом на него смотрела баба Шура. Толик не помнил, чтобы она когда-нибудь так смотрела. Бабка не прокалывала Толика, не глядела сквозь него. Ему показалось, что она просто задумалась. Та самая баба Шура, которая никогда не задумывалась, вдруг задумалась.
Толик потоптался нерешительно и повернулся к Темке.
— Домой нельзя.
Они пошли к уличной колонке. Широкая струя хлынула на лицо. Сразу стало прохладно, приятно, боль утихла.
— Ничего, — утешил Темка, когда Толик утерся его платком. — За одного битого двух небитых дают.
Они пошли вдоль улицы.
— А вообще-то, — сказал Темка, — если хочешь быть небитым, занимайся боксом.
— Ты занимаешься?
— Угу! — Темка приподнял кошелку. Там лежали боксерские перчатки.
— Здорово! — удивился Толик. — Дай померить!
Они остановились прямо на тротуаре. Толик надел тугие блестящие перчатки и, смеясь, помахал ими.
— Пойдем? — спросил Темка, вглядываясь в Толика.
— Куда?
— На тренировку. Поглядишь. Если захочешь, я тренера попрошу, он тебя возьмет. — Темка оглядел Толика. — Фигура у тебя подходящая. — Он засмеялся. — В весе мухи!
В спортивный зал пускали только в тапочках, но тапочек у Толика не было, и он, сняв ботинки, прошел туда босиком. В зале было прохладно, тихо, лишь строгие команды тренера отдавались гулким эхом где-то под потолком. В шеренге ребят, которые бегали, прыгали через скакалочки, наклонялись и махали руками, широкоплечий Темка просто терялся — все тут были широкоплечими, коренастыми такими бычками, и у всех прическа бобриком.
Толик все ждал, когда начнется бой, хотел посмотреть на Темку, как это тут у него получается, но на ринг Темку так и не выпустили. Он прыгал в углу с каким-то парнем, бил ему по кожаным лапам, и все. Зато стали драться двое других. Один парень был белобрысый, с челочкой и бесцветными маленькими глазками. Он все время скакал, мельтешил, подныривал под противника и все время нарывался на выставленный кулак. Казалось, другой парень, черненький такой и очень спокойный, лишь тем и занимался, что подставлял белобрысому свой кулак.
Тренер хвалил черненького, а белобрысому говорил, чтобы тот противника завлекал, а не мельтешил. Наконец с челочкой допрыгался. Черненький все выставлял, выставлял один кулак, а потом выждал момент — и как саданул второй рукой по белобрысому! Тот закачался, и у него носом пошла кровь.
Толик уже совсем было увлекся боем, но, как только у белого побежала кровь, отправился в коридор. Уж очень противно стало глядеть, как белобрысый бодро улыбался, хотя в глазках у него было совсем другое.
Только что Толик сам дрался — не понарошку, а на самом деле, и разбил губу длинному Цыпе, и сам плевался кровью возле колонки, но там была драка, там была война. Толик мог рассказать по порядку, почему дрались там, во дворе. Здесь же черненький разбил нос белобрысому просто так. Ни из-за чего. Может быть, он даже не хотел этого — черненький выглядел добрым парнем и совсем не злился, когда ударил того, с челочкой.
Нет, драться просто так и просто так пускать друг другу кровь из носа Толику не хотелось. Он признавал только серьезные драки. А тут и всерьез и понарошку.
Вышел, помахивая кошелкой, Темка.
— Не понравилось? — спросил он. — Ну ты просто не раскусил еще, не понял, что к чему.
— Да нет, — ответил Толик, — понял. Неохота просто так драться.
Темка рассмеялся.
— А так охота? — и кивнул на Толика. Толик потрогал лицо рукой. На скуле вздулся фингал, зуб все шатался и кровоточил.
— И так неохота, — подтвердил он и вдруг добавил: — Вообще драться неохота…
Он вложил в эти слова свой смысл. Действительно, как устал он от этой борьбы, от этой бесконечной драки с бабкой, с мамой, с Изольдой Павловной, с отцом, с Цыпой — да кого только не было среди противников, вот даже Темка, который мирно идет рядом. Ведь ничего не произошло с тех пор, как Толик поговорил с отцом. Ничего не сдвинулось с места. Отец не вернулся, и Темка по-прежнему его новый сын. Новый сын — значит, враг.
Враг-то враг, но Толик не испытывал к Темке никаких вражеских чувств. Наоборот. Темка поступал как товарищ, нет, больше — как друг. Он не тронул его, когда Толик бросился с кулаками. Даже не вспомнил ни разу про эту глупость, а ведь это была ужасная глупость бросаться на него: он-то тут при чем? А сегодня эта драка с Цыпиной компанией. Да и вообще. Темка был старше Толика на два класса, а говорил, как с равным, не задирая нос, не хвастался, что сильнее. Вот и сейчас — шел, думал над Толикиными словами про драку и не смеялся, молчал — значит, понимал.
