Сергей Михалков - В одном купе
сидит один. В ложу заглядывает танцор.
Танцор. Здорово, старик! (Входит в ложу.)
Он. А! И ты здесь? Садись.
Танцор присаживается.
Один?
Танцор. Тут, с компанией. Один чувак угощает. А ты с той? Со своей? Да?
Он. С ней.
Танцор. Я, понимаешь, видел, как вы зашли в эту ложу. Сунулся к вам вижу, тебя нет, она одна сидит с тоской во взоре. Решил временно занять пригласить на пассадобль. Полный отбой!
Он. Так это ты ей тут нахамил?
Танцор. О хамстве не может быть и речи. Разошлись культурненько, как в море пароходы.
Входит первый официант. В руках у него коробка спичек.
Друзья не обращают на него никакого внимания. Официант
молча кладет спички на край стола.
Он (через плечо, официанту). Чистый бокал!
Танцор. Фигурка у нее ничего... Стильная...
Официант берет со столика в углу чистый бокал. Вытирает
его салфеткой.
Первый официант. Разрешите налить?
Он (через плечо, официанту). Налейте! И подсчитайте, сколько там с меня... (Протягивает деньги.)
Официант ставит бокал перед танцором, берет бутылку
шампанского.
Танцор (недвусмысленно). Лед тронулся?
Он. Да нет еще... Тут, брат, характерец...
Танцор. Пел?
Он. Пел.
Танцор. Смотри, еще влюбишься. Который заход?
Он (усмехнувшись). Сегодня седьмой.
Танцор. Ого!.. На тебя не похоже!
Он. А я не тороплюсь.
Танцор. Познакомишь?
Он. Можно.
Танцор. А где же она?
Он. Сейчас придет.
Первый официант (неожиданно). Она, гражданин, не придет.
Он (обернувшись, с удивлением). То есть как это не придет? Вас, кажется, не спрашивают. Чего вы лезете в разговор?.. И вообще... Вы нас не обслуживали. Где наш папаша?
Первый официант (невозмутимо). К его счастью, он вам не папаша. А меня вы не узнали? Мы ведь с вами знакомы...
Он. Неужели? Что вы говорите?
Первый официант. Да. Моя дочь, Лена, познакомила меня с вами этой весной возле Художественного театра. Помните?
Он (поднимается, идет навстречу официанту). Здравствуйте! Простите, пожалуйста!
Первый официант (кладет в протянутую молодым человеком руку сдачу). Позвольте сумочку, гражданин! (Берет со стола сумочку и с достоинством выходит из ложи.)
Из рук растерянного молодого человека сыплются на пол
мелкие монеты.
Гаснет свет
ИНТЕРМЕДИЯ ТРЕТЬЯ
Купе. Поезд идет. Пассажиры пьют чай.
Клюшкин. Покидаете, значит, нас? Разрушаете нашу компанию?
Сидоров. Что поделаешь? Последний раз с вами чаевничаю.
Харахорина. Вас кто-нибудь встречает?
Сидоров (улыбнувшись). С оркестром и цветами!
Ася. Я бы встречала вас с цветами! Музыка не обязательна, но цветы обязательно!
Сидоров. Спасибо, Асенька!
Харахорина. Достанете ли номер в гостинице?
Сидоров. Попробую. А потом ведь я не по своим личным делам еду, а по приглашению городского треста ресторанов и кафе. Выходит, меня и встретить должны и номером обеспечить. Я телеграмму давал.
Клюшкин. Раз ждут, значит, обеспечат. Это уж натурально. Как положено.
Ася (что-то вспомнив). Знаете, у меня есть одна приятельница. Так она мне однажды такой случай рассказала, просто и смех и грех! Хотите, расскажу?
Клюшкин. Расскажи, Асенька! Посмеши народ!
Сидоров. И я послушаю напоследок.
Ася. Работает она ревизором Министерства коммунального хозяйства...
Гаснет свет
РЕВИЗОРЫ ПОНЕВОЛЕ
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
ЛАПТЕВ
РУСАКОВ }командировочные.
ЧУВАЙЛО /
ЕДИНИЦА.
АДМИНИСТРАТОР ГОСТИНИЦЫ.
ДЕЖУРНАЯ.
Номер в гостинице. Ночь. Слабый лунный свет, проникающий
через подернутое морозными узорами окно, тускло освещает
комнату. В полумраке угадываются предметы обстановки:
посередине комнаты стол, несколько стульев, платяной
шкаф, тумбочки и три кровати.
После небольшой паузы с одной кровати раздается глубокий
вздох, и в темноте начинается разговор.
Русаков. Да-а. Дела-а-а...
Лаптев. А чем плохо, Афанасий Иванович? Тепло и не дует.
Русаков. Так-то оно так, Иван Петрович... Что верно, то верно...
В темноте вспыхивает спичка. Русаков закуривает.
Лаптев (помолчав). Закурить и мне, что ли, на сон грядущий? Киньте-ка мне спички, Афанасий Иванович!
Русаков. Ловите!.. Поймали?
Лаптев. Благодарю. Поймал.
Русаков. Интересно, который сейчас час?
Лаптев включает настольную лампу, берет со стола ручные
часы, смотрит.
Лаптев. Три часа ночи. (Закуривает папиросу.)
Русаков. Быстро время идет.
Лаптев. Да, два часа назад мы еще сидели в вагоне и вы гадали, где и как нам придется ночевать.
Некоторое время оба молча курят.
Русаков (после паузы). Нет, что ни говорите, а получилось неплохо. Хорошо бы везде так встречали нашего брата командировочного - плавающих и путешествующих.
Лаптев. Удивляетесь?
Русаков. Чтобы вот так, как мы с вами сегодня, приехать в незнакомый городишко, за тыщу верст от Москвы, вылезть ночью на пустом вокзале, ни на что не рассчитывая, добраться до единственной в городе гостиницы и тут же безо всяких хлопот получить прекрасный, теплый номер с удобствами, да еще с готовым ужином! Я уже приготовился просидеть всю ночь до утра в каких-нибудь креслах или даже на том же вокзале, в зале ожидания.
Лаптев. Я же с дороги дал телеграмму в гостиницу, просил забронировать номер. Вот они и забронировали. А вам, Афанасий Иванович, просто повезло, что мы с вами в пути познакомились.
Русаков. Ну, об этом что говорить! Об этом я уж и не говорю! Как только вы о посевной заговорили, я сразу понял: наш брат, агроном. Вот сейчас по соседству лежим, а нам бы теперь еще по соседству работать!
Лаптев. Все может быть...
Небольшая пауза. Оба молча курят.
Где это капает?
Русаков. Кран в умывальнике протекает.
Лаптев. Попробовать, что ли, подкрутить... (Встает. Подходит к умывальнику.)
Русаков (не сразу). Ну как? Подкрутили?
Лаптев. Нет. Не подкручивается. Все хозяйство менять надо.
Русаков. А капать перестало.
Лаптев. Я его носовым платком обвязал. (Возвращается и ложится.)
Русаков (после паузы). Ну что ты будешь делать? Из головы у меня не выходит, как это мы "безо всякого Якова" в этот номер попали. Явились ночью, разбудили дежурного, а он нам, вместо того чтобы спросонья прорычать: "Мест нет!" - наилюбезнейшим образом: "Будьте любезны! Номерок ждет!" - да еще сам проводил, сам дверь ключиком открыл.
Лаптев. Вы ему паспорт подаете, а он не берет. "Ничего, говорит, не беспокойтесь! Завтра мы все оформим! Спокойной ночи!" Как вам это нравится?
Русаков. Мне нравится. Да как-то удивительно... Вернее, непривычно...
Лаптев. Не понимаю, чему вы удивляетесь? Ну, посудите сами: во-первых, у человека болели зубы, он, может быть, с трудом заснул, заниматься сейчас ночью нашими паспортами ему просто не хотелось. Во-вторых, он видит: люди с дороги устали, и потом люди, безусловно, приличные, можно с оформлением документов и до утра подождать.
Русаков. А ужин?
Лаптев. Что - ужин?
Русаков. Коньяк и все прочее. Я понимаю, что вы могли заказать по телеграфу номер, но ужин-то вы не заказывали?
Лаптев. Ужин я действительно не заказывал, но я объясняю это просто...
Русаков. Чем вы это объясняете?
Лаптев. При гостинице работает ресторан...
Русаков. Я это допускаю.
Лаптев. Была проявлена забота о человеке: администрация гостиницы попросила администрацию ресторана приготовить для приезжего в номере на всякий случай холодный ужин.
Русаков. Если хотите знать, больше всего меня смущает этот холодный ужин.
Лаптев. А чем он вас смущает? Все было свежее: колбаса, сыр, шпроты... Завтра утром заплатим по счету и поблагодарим хозяев за гостеприимство.
Русаков. Странное гостеприимство! Как бы до утра не случилось с нами еще какого-нибудь конфуза! Что, если этот номер и этот ужин были приготовлены не для нас с вами? Может, администратор со своей зубной болью, да еще спросонья, не разобрал да и впустил не того, кого следует, в этот "полулюкс". Что вы на это скажете, Иван Петрович?
Лаптев. Ну... Не думаю... Откуда вы это взяли?
Русаков. А черт его знает, откуда я это взял!
Лаптев. Теперь ведь всюду говорят и пишут о культурном обслуживании, о торговле, о порядках в гостиницах, ресторанах... Одним словом, Афанасий Иванович, вы, как я вижу, скептик, а я оптимист. Давайте спать! Утро вечера мудренее! (Гасит свет.)
Дверь в комнату неожиданно открывается. На пороге
возникает человеческая фигура. Щелкает выключатель.
Мутноватая люстра со стеклянными подвесками и одной
перегоревшей лампочкой освещает комнату. На стене висит
копия с картины Васнецова "Три богатыря". У стены, возле
двери, - раковина умывальника. Справа от нее на стене
в рамке "Правила внутреннего распорядка". На столе
поверх красной бархатной скатерти накрыта белая. На ней
посуда с остатками ужина. На двух никелированных
