Дмитрий Щербинин - Заклятье красных свечей
— Нет, не надо. Нет, — испуганно зашептала Таня, — Здесь всё такое злое, такое враждебное. Теперь я понимаю: нам надо убираться отсюда немедленно. Бежать и не оглядываться. И хорошо, если нам удастся убежать. Но, если мы сунемся туда, куда не следует, то нам точно не уйти. И нас ждёт что-то более страшное, чем даже смерть.
Миша понимал, что Таня правильно говорит. Но при всём том упрямство двигало им. Он хотел узнать тайну. Он хотел увидеть и пережить что-нибудь такое, о чём можно было бы вспоминать всю дальнейшую жизнь.
— Не хочешь, не помогай мне, — фыркнул он. — Зато я, быть может, найду настоящий клад.
И вот он бросился в коридор, и через несколько мгновений вернулся, сжимая в руках тонкий, железный брусок, который приметил ещё накануне. Он просунул брусок в трещину, и уподобил его рычагу: рванул им вверх и чуть в сторону.
Результат превзошёл все ожидания. Значительная часть стены обвалилась. И несколько брёвен придавили Мишу к полу.
Таня сразу же бросилась к нему, помогла выбраться, спрашивала:
— Ну, как ты?
— А-а, ничего… всё нормально… живой…
Он пошевелил конечностями и добавил:
— Кстати, и без переломов… кажется…
Что касается родителей, то они так поглощены были «семейной сценой», что даже не обратили внимания на грохот, вызванный обвалом стены. А грохот, надо сказать, был немалым.
Итак, Миша и Таня поднялись на ноги, и взглянули в образовавшийся проём. Солнечные лучи, которые проникали сквозь пыльные окна в комнату, лишь на пару шагов высвечивали то, что было за проёмом. А дальше сгущалась темнота.
И они увидели, что сразу же за стеной начинался выложенный широкими каменными плитами пол. Причём на плитах высечены были фигуры переплетенных, и изувеченных до неузнаваемости людей, животных и ещё каких-то тварей, которым и имени то не было.
А из глубин мрака веяло холодом, болью, ужасом. И сам воздух был затхлым и тяжёлым.
Таня вцепилась в Мишину руку, и прошептала:
— Теперь убедился?
— В чём? — тоже шёпотом отозвался Миша.
— В том, что не стоило эту стену ломать?
— Почему же не стоило?
— Но неужели ты собираешься туда идти?
— Да, конечно, — ответил Миша.
И тут из глубин мрака донёсся какой-то резкий звук. И был этот звук таким, будто лопнул железный шар, и вырвалась из него боль вековая. Но на самом деле невозможно было представить, откуда подобный звук мог исходить.
Миша почувствовал, как капля холодного пота скатывается по его лбу. Но всё же он упрямо сказал:
— Если трусишь, оставайся здесь. А вот я пойду, и узнаю, что к чему. Только не вздумай меня отговаривать, это совершенно бесполезно…
Таня знала, что в ситуациях подобной этой действительно бесполезно отговаривать Мишу. И она скала:
— Ладно, я иду с тобой. Сейчас, только подожди минутку. Фонарь принесу — он у меня в рюкзаке…
Таня выбежала из комнаты, а Миша остался один. Он явственно чувствовал, что из мрака, из глубин холма кто-то смотрит на него. И от этого взгляда волосы дымом вставали… Взгляд пригвождал к стене, не давал пошевелиться. Мишины мысли путались, он даже не создавал, что весь трясётся, и что зубы его стучат.
Таня вернулась даже быстрее, чем обещала. Когда она вбежала в комнату, Миша вновь получил возможность двигаться, и тут же набросился на сестру свою с укорами:
— Что же ты так долго?..
— Миша, что с тобой? На тебе лица нет!
Миша попытался успокоиться, и ответил:
— Ничего особенного. Ты фонарь принесла?
Таня протянула большой, серебристого цвета фонарь. Миша нажал кнопку, и мощный луч электрического света ворвался в темноту, высветил ещё метров на пятнадцать. И они увидели всё тот же каменным пол с высеченными на нём образами адских мук.
— Всё. Теперь можно идти, — сказал Миша.
Таня взяла своего брата за руку, а он направил вперёд луч света. Но луч этот заметно подрагивал, и причиной этому было то, что и Мишина рука подрагивала. И он ничего не мог с этой дрожью поделать.
Таким образом, они вошли внутрь холма.
* * *— А куда нам возвращаться? — чуть слышно спросила Таня.
— Что? — Миша даже не понял её вопроса.
— Ты посмотри назад, там ничего не видно, — ответила она.
Миша оглянулся, и обнаружил, что теперь почему-то действительно не видно того проёма в комнату.
Они прошли шестьдесят или семьдесят шагов вглубь холма, но всё это время шли по прямой, так что и теперь, без сомнений они должны были бы увидеть проём. Но ничего не было видно.
— Странно, но ничего страшного, — ответил Миша.
— Не страшно? — переспросила Таня. — А как же мы назад вернёмся?
— Вернёмся, вернёмся, — неопределённо ответил Миша.
— Поворачиваем сейчас же, тогда, может быть, ещё найдём выход.
— Нет, ни в коем случае. Я знаю, что мы уже почти дошли.
— Дошли докуда?
— По своему ночному видению я примерно помню размеры этой залы. И мы уже почти дошли до галереи. Вот мы пройдём по галерее, и тогда окажемся ещё в одной зале. Ночью я не успел добраться туда, потому что ты меня вернула. Но я знаю, что именно там найдём мы решение всех тайн…
— Не надо, я прошу тебя.
— Ты просто трусишь.
— Да, мне страшно. А тебе, разве нет? Разве ты не чувствуешь, что кто-то наблюдает за нами?
Миша действительно всё это время чувствовал леденящий, нечеловеческий взгляд. И ему действительно было очень-очень страшно. И ещё он понял, что не вполне руководит своими действиями. Смутно понимал он, что не следует идти в этот мрак, а также то, что тёмная воля неведомого верховодит им.
— Пойдём же назад. Я очень прошу тебя, — взмолилась Таня.
Миша сильно прикусил нижнюю губу. Он отчаянно боролся с волей того неведомого и злого, что окружало их.
А Таня прошептала:
— Какая здесь тишина… ни единого звука…
И тогда Миша понял, что такое мертвенная тишина. Ни единого шороха, вообще — ничего. Эта тишина давила на нервы.
И когда некий шорох пронёсся в воздухе, то вздрогнула Таня, а Миша даже вскрикнул. А потом он с силой потянул её дальше, упрямо приговаривая:
— Теперь уже недолго осталось…
И действительно: вскоре они дошли до противоположной стены. Возле стены вздымались колонны из чёрного камня. Из колонн выпирали искажённые смертными муками, и от того жуткие лики.
— Смотри: раскрывается… — прошептала Таня.
Миша направил луч фонаря туда, куда указывала она, и увидел, что в стене совершенно бесшумно раскрываются створки.
— Так, за этими створками начинается галерея… — сказал он. — Пойдём туда…
— Миша, ну опомнись же! — взмолилась Таня. — Если бы здесь никого не было, то можно было бы исследовать. Это было бы страшно, но безопасно. Но ты видишь: здесь всё движется, всё завлекает нас. Здесь есть что-то. Бежим отсюда, бежим…
И тут чей-то наполненный болью и ужасом голос простонал:
— Бегите отсюда… наверное, уже поздно, но всё равно бегите… Нет таких слов, чтобы описать, что ждёт вас…
Они обернулись на этот голос, и увидели, что один выпирающий из колонны лик теперь шевелится. Ни на мгновенье не оставляло его выражение смертной муки. Но теперь из глубин его поднималось тусклое золотистое сияние.
— Кто ты? — дрожащим голосом спросил Миша.
— А-а… — застонал лик. — Бегите… бегите. Оно приближается…
— Как мы можем помочь тебе? — спросила Таня.
Но лик уже ничего не мог ответить, а только стонал. Между тем исходящее от него золотистое сияние усиливалось, и постепенно распространялось по колонне. Теперь и иные составляющие колонну лики начинали шевелиться, и тоже стенали. Но вот начала расползаться по колонне чернота. Эта чернота наплывала снизу, она клокотала, она один за другим поглощала лики, так что вновь они становились каменными, холодными.
— Бежим отсюда! — выкрикнула Таня, и из всех сил потащила Мишу назад — туда, где, по её мнению, был выход в дом.
Миша не сопротивлялся, он просто передвигал ноги. И вдруг тот мощный луч света, который выбивался из фонаря, затрепетал, словно сердце умирающего.
— Нет, не может быть, — молвила Таня. — Ведь фонарь был совершенно новым, и батарейки были новыми…
Миша взмахнул фонарём, и тут свет окончательно потух. Мальчик начал усиленно трясти фонарём. Много раз нажимал он на кнопку включения, но свет так и не появился…
Теперь их окружала полная, совершенно непроницаемая чернота. Даже поднесённой к лицу руки не было видно.
И хотя Миша держал Таню за руку, он спросил:
— Ты здесь?
— Да, — ответила она. — Главное, не выпускай меня.
— Не волнуйся, не выпущу, — отозвался Миша.
И вот они пошли во мраке. Напряжение нарастало. Они чувствовали, что рядом находится нечто, и это нечто наблюдает за ними, и может наброситься на них.
Холодный пот покрывал Мишино тело. Он выдохнул:
