Евгений Коковин - Белое крыло
- Ваш проект будет принят к исполнению. Мы закажем чертежи для постройки яхты соответственно вашей модели и вашим расчетам.
Профессор помолчал, внимательно и восторженно оглядел бородатого мужика-северянина и воскликнул:
- Талантище! Учиться бы тебе в свое время!
То была встреча двух замечательных русских кораблестроителей - великого мирового ученого-математика, механика и изобретателя, будущего академика Алексея Николаевича Крылова и мастера-самоучки Андрея Фомича Рябова.
На следующую навигацию императорская прогулочная яхта вышла в первый рейс в Финский залив, а Андрей Рябов вернулся а свой посад. Вскоре он женился на любимой девушке, которую звали Любовью. Говорили, что невесту, а потом жену он всегда ласково звал Любушкой.
Через несколько лет снова пришел из Петербурга пакет под сургучной печатью. Снова приказывалось корабельному мастеру Андрею Рябову явиться в столицу. И снова отправился Андрей в путь, раздумывая, какое дело на этот раз зададут ему большие начальники. Оставляя семью, ехал он без охоты и только мечтал повидаться с добрым и умным человеком - Алексеем Николаевичем.
Но не пришлось Андрею Фомичу встретить великого кораблестроителя. Зато привезли его к какому-то очень важному царскому вельможе. И тот приказал Рябову построить для наследника-цесаревича маленькую гоночную яхту. Он сказал: "Построить лучше, чем у американцев!"
А дело в том, что перед этим в Петербург приходила американская гоночная яхта, которой управлял знаменитый парусный рекордсмен капитан Дэй. Эту яхту увидел в Императорском яхт-клубе цесаревич. И ему захотелось иметь такую же. "Хочу! - требовал цесаревич. - Хочу такую же, и даже лучше!"
И тогда вспомнили о северном корабельном мастере Андрее Рябове. Вспомнили и срочно затребовали его в Петербург.
Рябов не видел яхту капитана Дэя. Еще до его приезда "американка" покинула Неву. Инженеры на словах и в рисунках, ими тут же набросанных, старались втолковать мастеру, как выглядела заморская яхта.
- Понимаю, - заявил Андрей Фомич. - Три дня сроку, и я вам сам нарисую несколько посудин. Показывайте начальству, наследнику, потом судите. Что понравится, то и буду строить.
- Варианты? - спросил старший из инженеров. - Три дня? Как, согласны, господа?
Все согласились на условие Рябова.
Северный мастер-кораблестроитель не знал слова "варианты", но точно через три дня представил множество рисунков в карандаше и в красках, эскизы и незамысловатые чертежи. Инженеры улыбались, видя в исполнении чертежей наивность, и в то же время восхищались смелостью и простотой проектов.
Когда выбор был сделан, Рябову, как и в прошлый раз, приказали изготовить модель яхты. Мастера торопили, и он день и ночь, почти без сна, работал месяц. Он смастерил модель, и люди, глядя на нее, не верили, что она изготовлена простым мужиком, да еще в такой короткий срок.
Через год была построена и сама яхта. За это же время маленькая модель, которую Андрей Рябов любовно называл "Любушкой", под именем "Дианы" побывала за границей. И там, на выставке и на соревнованиях моделей гоночных яхт, "Любушке - Диане" была присуждена золотая медаль. Рябовская модель превзошла работы первоклассных мастеров Голландии, Англии, Швеции, Дании, Норвегии.
Но когда "Любушку" везли обратно в Петербург, ее с умы слом или без умысла поломали.
В Финском заливе были назначены испытания только что спущенной на воду построенной Андреем Рябовым большой яхты. Мастера на испытания не пригласили, попросту - не взяли. Его труд уже не был его трудом. Рябову приказали отремонтировать поломанную модель.
Андрей Фомич все понял: теперь он уже не нужен. И тогда с чувством горькой обиды он спрятал искалеченную модель яхты в свой короб и тайком покинул столицу.
Потом в Петербурге о нем, должно быть, забыли. Его никто больше не беспокоил. И больше никаких казенных пакетов Андрей Фомич не получал.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Как все любящие матери, Ольга Андреевна часто и подолгу думала о будущем сына. А ведь все, казалось, было ясно: закончит Юрий среднюю школу и поступит в кораблестроительный институт. Юрий и сам нередко говорил, что да, он любит море, профессию отца, но хочет быть не моряком, а судостроителем.
В ящике буфета у Вишняковых, в большой коробке из-под духов, хранились осколки хрустальной вазы. Когда-то эту вазу с огромным букетом махровых астр подарил Ольге Андреевне ее муж. Он часто дарил ей цветы и духи "Северная Пальмира".
И когда Ольга Андреевна видела астры, ощущала до боли знакомый мягкий и стойкий запах "Северной Пальмиры", перед ней опять и опять представал Володя, живой, веселый, загорелый. Он являлся в морской форме - такой, каким она видела его в последний раз, перед уходом в море.
Ваза превратилась в осколки, когда Ольге Андреевне предъявили ордер на обыск. Пароход Вишнякова стоял в другом порту. И Ольга Андреевна поняла: Владимир арестован. Она не верила... Она знала, что Володя ни в чем не виноват. Он не мог быть врагом.
О судьбе отца Юрий узнал не от матери. В детстве он слышал, что отец умер. Когда Юрий вырос, Ольга Андреевна ничего ему не рассказывала. А сын не приставал с расспросами. И никто другой ему ничего не говорил. Начиная разбираться в сложных вопросах жизни, он многое понял сам.
Проведя долгие годы в отчуждении, Ольга Андреевна жила заботами о сыне. Какое счастье, думала она, что у неё хотя остался сын. Настоящим другом, почти матерью, была для нее Татьяна Петровна, мать потерянного мужа. С доброй старушкой делила осиротевшая женщина свое большое горе и малые радости.
Ольга Андреевна работала в городской библиотеке. Должно быть, догадываясь или где-то прослышав о ее несчастливой жизни, на работе к Ольге Андреевне относились участливо. Но участие и жалость лишь угнетают гордые натуры. После работы Ольга Андреевна спешила домой, к сыну. В те времена она как будто бы забыла, что на свете существуют театр, кино, концерты. Зато дома были книги.
Но вот Юрий Вишняков получил аттестат зрелости.
Недели через две после экзаменов на аттестат Юрий сказал матери, когда она вернулась из библиотеки:
- Ну вот, мамочка, я теперь рабочий класс!
Ольга Андреевна с улыбкой недоумения взглянула на сына.
- Правда, мама. Я поступил учеником на судостроительную верфь, к дяде Илюше. На летнее время.
У Юрия был торжествующий вид, а Ольга Андреевна тихо запротестовала:
- К чему это, Юра? Ведь тебе нужно готовиться к экзаменам в институт. И нужно еще отдохнуть... Это, конечно, все выдумки Ильи!
- Да нет, мама. Мне самому хочется поработать. Там же интересно, строят боты, катера, шлюпки... Понимаешь, для меня интересно!
Ольга Андреевна вздохнула и принялась помогать Татьяне Петровне по хозяйству.
- Теперь тебе и парусом некогда будет заниматься. Работа, подготовка к экзаменам... Когда же?
- О, для яхты я всегда время найду.
В то время Юрий уже состоял в парусной секции яхтклуба и был матросом на яхте "Звезда". Парус стал его страстью, призванием, любовью. Многие летние вечерние часы проводил он у яхты на ремонте или под большим белым крылом в волшебном полете по реке изучал, обуздывал и подчинял себе ветры всех направлений.
К осени на судоверфи Юрию присвоили рабочий разряд, и он объявил дома, что подавать заявления в институт не будет.
Ольга Андреевна встревожилась. Остаться неучем! Или он жалеет ее, хочет зарабатывать, помогать ей?..
И опять Ольга Андреевна заподозрила брата, Илью Андреевича.
- Я не агитировал Юрия, - сказал Илья Андреевич. - Он сам решил остаться на судоверфи. А вообще-то не так уж плохо - поработать годик у нас.
- К чему это? Он же все забудет! Потерять целый год!
- Не забудет. Ох, оказывается, плохо ты знаешь своего сына, сестрица. Ничего он не потеряет, наоборот, многое приобретет. И будет прекрасным инженером. Поверь мне, Ольга! Именно таков наш Юрка! Я не буду тебе говорить высоких слов: "Труд - это основа жизни! Труд облагораживает!" А вот ты посмотри, как Юрий работает на судоверфи. Ему работа никогда не в тягость. Просто кажется, что он наслаждается своей работой. Потому что влюблен в нее. Не знаю, может быть, заставь его строить не шлюпки, а, скажем, дома, или слесарить у тисков, или стоять у лесопильной рамы, может быть, он и загрустил бы. А тут любимое дело, призвание! Ох, извини, опять патетика!
Ольга Андреевна привыкла верить брату. Илья, она знала, сам был хорошим инженером-кораблестроителем, влюбленным в свое дело. И она постепенно успокоилась, примирилась с решением сына.
Работалось Юрию действительно легко. Еще учеником он быстро привык к цеху. Строительство малых судов - шлюпок, катеров и дор - это производство было для него не только интересным, но и по-настоящему родным. Юрий вспоминал рассказы дяди Ильи о чудесном корабельном мастере, о дедушке Андрее Фомиче. Инженер Рябов часто говорил: "Вот бы твоего деда к нам на судоверфь!"
