Борис Тихомолов - Кряка
Наступала весна, а с ней подступали заботы. Через два дня нужно будет посылать людей в Воздвиженку получить двадцать тысяч утят, а ещё через два - начнёт выпускать продукцию свой первый инкубатор. Людей не хватает, помещений нет.
Задумался Александр Спиридонович, громко хлопнул по колену фуражкой. Курица, испуганно кудахтнув, сорвалась с места, побежала, махая крыльями.
Заглянув в инкубатор и поздоровавшись с молоденькой, робевшей перед ним заведующей, председатель направился в свой новый, переоборудованный из бывшей кладовой кабинет. Там уже его ожидали зоотехник по птице Замковой и старший утятник дед Моисеич.
Кабинет был тесный и необжитой. Да и не любил Александр Спиридонович сидеть в нём. Колхоз большой, некогда. Рабочий день проходил на полях да в машине.
Усевшись за маленький письменный стол, так не подходивший к его могучей фигуре, председатель надел очки и, морщась от дыма дедовой цигарки, принялся перебирать толстыми, неуклюжими пальцами круглые костяшки счётов.
- Смотрите-ка, что получается, - сказал председатель и взял со стола исписанный цифрами лист бумаги. - Если мы будем так дальше поворачиваться, съедят нас утята.
- Кто виноват, - проворчал зоотехник. - Инкубатор свалился как снег на голову.
Обещали в чет-. вёртом квартале, а дали в первом.
Председатель откинулся в кресле, посмотрел укоризненно поверх очков на говорившего:
- Странные слова твои, Данило Фёдорович. Никак не пойму я тебя. Ты вроде и не рад? Хлопот больше? Впрочем... да.
Председатель вгляделся в лицо Замкового и грустно вздохнул. Кажется, давно ли они вместе ходили в лиманы на рыбалку, разоряли воробьиные гнёзда, а теперь - вон как годы исполосовали их лица морщинами, покрыли головы сединой.
"Устал Замковой, это ясно, - подумал он. - На пенсию пора уходить".
Председатель положил на стол большие руки, стиснул замком пальцы.
- Так вот, - продолжал он, - без ребячьей помощи нам никак не обойтись.
- Вот, вот! - подскочил дед. - А я что говорил? Ты, Данило Фёдорович, не серчай на меня, если я поперёк скажу, но это чистая правда. Прошлый раз, когда мы насчёт закупки яиц соображали, ты что про ребят говорил? "Поколют, побьют, яичницу принесут". А они более ста тысяч закупили. И мне думается, Александр Спиридонович, что не мешало бы на лето школьные бригады организовать. Ну помочь им, конечно, курсы открыть. Да ведь они...
Замковой чмокнул губами. Его вытянутое морщинистое лицо с выпуклыми глазами и большим мясистым носом выражало скуку.
- Плетёшь ты, прости господи, Моисеич, чепуху какую-то. Да что я с ними делать буду? - Зоотехник поморщился, будто горькое проглотил. - Утята, сами знаете, - штука нежная, а вы...
И он махнул рукой.
Председатель тяжело повернулся в кресле, посмотрел пристально и с каким-то сожалением на Замкового:
"До чего ж постарел человек душой, - подумал он. - Вон Моисеич старше его на пять лет, а душой моложе".
- Моисеич правильно говорит, - сказал он тихо. - В этом наше спасение. Вот именно - школьные бригады! Человек семь из младших, человека два-три из старших классов, и над ними за бригадира - учителя. Вспомни-ка своё детство, Данило Фёдорович. Небось тянулся за топором хворост порубить. Молоток хватал, гвозди, мастерил что-нибудь. Так ведь? Сердился, наверное, когда тебе не доверяли, а теперь сам...
- Рано им доверять-то, Александр Спиридонович, - глухо проговорил Замковой. - Ведь это не молоток и не гвозди, а живые существа...
- Вот, вот, живые! - отозвался председатель. - А ребята не живые? Смешно. Вот собрались мы тут, в годах уже, а в молодость верить не хотим. Так, что ли?
- У нас две веры, Александр Спиридонович, - проворчал Моисеич. - Ставь, председатель, на голосование!
- Погубят, - стоял на своём Замковой. - Всех погубят! Не возьму я эту мелюзгу.
- Ну знаешь... - начал председатель и не договорил.
Из коридора, осторожно, словно боясь побеспокоить, постучали в дверь.
- Да! - сказал председатель. - Войдите! Дверь открылась чуть-чуть, и кто-то шёпотом проговорил:
- Ну, входи, чего ты? Давай!..
- Нет, ты входи!..
Послышалась возня. Кто-то хихикнул:
- А вы подеритесь!
Председатель посмотрел торжествующе на Замкового, поднялся и, подойдя к двери, распахнул её во всю ширь. Он ликовал. Крупное лицо его расплылось в широкой, улыбке, глаза блестели.
- Входите, ребята, входите! В самое что ни на есть время пришли.
ШЕСТЬ ТЫСЯЧ ДЛЯ "ЗАТРАВКИ"
Несколько дней Овсиенко ходил сам не свой. Общешкольное пионерско-комсомольское собрание постановило: "Вырастить в этом году сто двадцать тысяч уток, для чего в летние каникулы создать школьные бригады из успевающих учеников".
"Из успевающих"? А у него в табеле две двойки! Извёлся бы совсем мальчишка, да, спасибо, товарищи выручили, пожалели его, что он хоть и неуравновешенный, но всё-таки хорошо отличился по закупке яиц.
- Ладно, не горюй, - сказали ему ребята. - Мы тебя подтянем. Будешь утководом.
Только смотри, чтобы всё было, как надо!
- Ну что вы! Честное пионерское!.. - клялся Овсиенко. - Ну вот нисколечко не подведу!
Из колхоза в школу привезли фанеру, доски, гвозди. Мальчики надели фартуки, сунули за уши карандаши и превратились в мастеровых.
В школьных мастерских только и слышно было:
"Вжик-вжик!.." Летела стружка из-под рубанков, сыпались душистые опилки.
"Тук-тук!" - вколачивались гвозди. Росла горка ящиков для перевозки утят, укладывались в ряд кормушки и поилки. Дед Моисеич придирчиво осматривал готовую продукцию, надевал очки на нос, колупал обкуренными пальцами щели.
- Это что? - спрашивал он. - Поилка или решето?
Тут же разыскивался виновный, налагалось взыскание: на первый раз замечание, на второй - лишение фартука, на третий - перевод на подсобные работы: подметать пол, выносить стружки и опилки.
За хорошую работу присуждался вымпел - голубой флажок, за отличную красный.
Обладателями голубых вымпелов были Юра Комаров и Петя Телегин, красного - Коля Гайдук. Как-то у него всё ладно получалось. Да и не мудрено - отец его был столяром-краснодеревщиком.
Разжалованный за плохую работу, Серёжа Овсиенко выносил стружки, подметал пол, подавал гвозди и всё тянулся к пиле или рубанку.
- Дай стругануть разок, - приставал он к Телегину. - Ну, честное пионерское, я хорошо сделаю!
- Иди, не мешайся! - отмахивался Петя. - Провалял дурака, ну и таскай вот теперь опилки.
Овсиенко надувал губы, садился в углу на мешок со стружками и ворчал оттуда:
- Вот летом па утятах заработаю, куплю велосипед, никому не дам, хоть тресните!
Ребята смеялись:
- А мы сами купим!
Тогда Серёжа подумал: "Заработать бы на мотовелосипед! Небось попросили бы". И мысль эта у него засела прочно. Мотовелосипед! Здорово, а?
Девочки тоже не сидели сложа руки. Они мыли и скребли пол, законопачивали окна в спортивном зале, где с согласия директора было решено выращивать утят для "затравки".
Через три дня прибудет первая партия - шесть тысяч утят. Надо всё приготовить для них: перегородить зал на секции, устлать соломой пол, запастись дровами, посудой для варки кормов.
Утят привезли через семь дней. Встречать их собрались обе смены. Каждому хотелось подойти поближе, посмотреть, потрогать рукой, но Павел Андреевич"
поставил дежурных с красной повязкой. Дежурные тотчас же начали распоряжаться, сдерживать напирающую толпу, кричать и толкаться, отчего тут и там вспыхивали ссоры:
- Куда лезешь? Осади назад!
- Ну, ну, не толкайся!
- А чего?
- А ты чего?
- Вот смотри у меня! - Показывался кулак.
- А чего - смотри? - Противники, сближаясь нос к носу, становились в позицию. Но следовал строгий окрик учителя:
- Это что ещё? А ну прекратить!
Когда всех утят выгрузили, расселили по секциям, пришёл шофёр, посмотрел и сказал удовлетворённо:
- Хорошо оборудовали, молодцы! А что мало - не горюйте, через месяц девать некуда будет.
Дина сбегала в живой уголок, принесла утёнка и пустила его в общую компанию: "Ты будешь шесть тысяч первый. Гуляй, расти!" И тут же вспомнила про свою будущую Кряку, которая сидела себе спокойно в яйце и ждала своей очереди. А очередь её подходила. Дина решила собранные от своих уток яйца отнести в инкубатор.
На следующее утро едва начало светать, а в школе уже захлопали двери, и во дворе тонким столбом поднялся дымок от костра. Дежурное звено первой смены приступило к своим обязанностям. Нужно было до начала занятий сварить вкрутую яйца, очистить, мелко нарубить и накормить утят. Но всё не ладилось, ничего не получалось.
Незамокшие поилки текли, как решето. Костёр во дворе еле тлел. Привезённая из колхоза виноградная лоза для топки шипела, выпускала воду, корчилась, как змея, но гореть не хотела. Дым стоял коромыслом, а огня не было. И деда Моисеича, как назло, тоже не было. А ведь он учил ребят, как разжигать костёр из сырого валежника. Вертелись на занятиях по зоотехнике, играли в "морской бой", не слушали. А Петя Телегин на замечание Дины даже сказал:
